Грешники (СИ) - Субботина Айя - Страница 31

Я мило улыбаюсь.

Скорее всего, он просто очень хорошо и предусмотрительно заранее перестраховался и защитил себя от любых возможных потерь. А интуиция — это просто красивый жест для меня.

Мы обсуждаем разные тонкости, среди которых создание «истории нашей яркой любви» и прочее-прочее, чтобы избавить себя от неуместных вопросов.

Вроде того, что мы долго противились чувствам, но они взяли верх. И все в таком духе, пока на нашем столе не заканчивается вторая бутылка шампанского — и ресторатор, проявляя чудеса такта, не начинает намекать, что им нужно было закрываться еще полчаса назад.

Гарик подвозит меня до дома, потом проводит до подъезда.

— Мы не обсудили пальцами каких рук будем давить наших врагов, — посмеиваюсь я, уже достаточно «весёлая» от сладкого игристого, чтобы ясно соображать.

— Ничего страшного. Этот вечер был слишком хорошим, чтобы портить его присутствием третьих лиц.

Это у него слишком обаятельная улыбка или я слишком много выпила?

— Я бы хотел вас поцеловать, — говорит Гарик, одновременно с тем, как его большой палец поглаживает мой подбородок. — Как считаете, это будет уместно?

— Абсолютно, — пододвигаюсь я, забрасывая руки ему на шею. — Как бизнес-партнеры и просто ответственные люди мы должны убедиться, что наш идеальный брак не распадется из-за того, что нам категорически не понравится взаимный обмен жидкостями.

Дверь подъезда слишком резко открывается — и какой-то мужчина в расстегнутой куртке поверх майки, домашних тапках и с сигаретой в зубах прет как раз между нами, вынуждая отпрянуть в разные стороны.

Я виновато улыбаюсь.

Гарик в ответ мягко, вежливо и отстраненно целует мне руку, желает хороших снов и усаживается в машину.

Через минуту его уже и след простыл, а я думаю о том, что жизнь, вероятнее всего, снова повернулась ко мне лицом.

Только позже, когда я с песней принимаю душ, медленно и любовно наношу маску и забираюсь в постель с чашкой мятного чая, руки доходят до телефона.

Улыбаюсь, разглядывая темный экран, еще решая, стоит разбирать все сообщения, письма и звонки, или оставить это скучное дело до утра. Заодно отмечаю, что это очень хороший звоночек — встретить мужчину, рядом с которым абсолютно забываешь о телефоне. А тем более, если он предлагает очень «вкусный план» на совместную жизнь.

Но телефон все-таки проверяю и невольно морщу нос, потому что там снова гора сообщений от Димы, последнее из которых написано как нарочно заглавными буквами: «ТЫ МЕНЯ ИГНОРИРУЕШЬ?!»

Кончики пальцев покалывает от желания написать такое же орущее большими буквами «ДА!» в ответ, но я сдерживаюсь. Нарочно не читаю длинную цепочку сообщений выше — не хочу портить послевкусие чудесного вечера с Гариком.

Или, наверное, теперь правильнее будет называть его женихом?

Перекладываю телефон на другую половину кровати — достаточно далеко, чтобы не дотянуться до него рукой, если посреди ночи меня посетит желание высказать Призраку все, что я о нем думаю. Гарик запретил мне завтра приходить на работу, так что у меня будет целый день, чтобы отрепетировать убедительную речь о том, почему я не хочу и не буду к нему переезжать.

Само собой, я не собираюсь говорить ему правду.

И да, меня все еще не мучает совесть.

Это — не месть.

Это — бумеранг.

Меня будит настойчивый звонок в дверь.

На часах около восьми, и я уже проспала три будильника. Мне не на работу — почему-то мысленная фраза «начальник отпустил!» очень веселит в это на удивление солнечное утро, но я все равно собиралась встать пораньше, чтобы отрепетировать свои дела на сегодня.

Я выбираюсь из постели, на ходу заворачивая себя в одеяло, как в кокон.

Открываю дверь и почему-то даже не удивляюсь, когда вижу курьера с огромной корзиной белых тюльпанов.

Удивляюсь я через минуту, когда парень немного отодвигается в сторону — и я замечаю за его спиной еще… эммм… с десяток таких же? С желтыми тюльпанами, с розовыми тюльпанами, с ирисами и даже с подснежниками.

Оторопело расписываюсь за доставку.

Молча отодвигаюсь от двери, чтобы парень и его помощник оперативно занесли цветы в квартиру. О том, насколько она маленькая, понимаю лишь когда все корзины еле-еле умещаются в комнате, заполняя собой все свободное пространство между кроватью, шкафом и компьютерным столом.

Во всем этом великолепии огорчает только одно.

Корзина с «облаком» светло-розовой гипсофилы.

Дима пришел на наше первое свидание с таким же, но белыми.

Поэтому, как только парни из доставки откланиваются, хватаю гипсофилу и тащу ее на балкон — с глаз долой.

Где-то в глубине души еще очень сильно болит.

Предательство, конечно же, потому что я просто не могла влюбиться в этого морального импотента.

В корзине с белыми тюльпанами сидит медвежонок Тедди с открыткой.

Я беру ее, плюхаюсь на спину на кровать и разворачиваю, с выражением читая вслух:

— «Надеюсь, моя Золушка утром не превратилась в тыкву? Заеду в шесть, поедем ужинать», Гарик.

Почерк у него каллиграфический, как будто бедного мальчишку в детстве били палкой по рукам за каждую кривую букву.

В этом мужчине что — идеально совсем все?

Я бросаю открытку на кровать, беру телефон и уже хочу его набрать, но вовремя вспоминаю, что Гарик в это время уже всегда в офисе, и вряд ли будет в настроение для наших шпионских разговоров. Так что ограничиваюсь милым сообщением с благодарностью за оранжерею в моей квартире и пожеланием доброго утра.

Хорошо, что утро началось вот с этого — теперь я окончательно убеждаюсь, что приняла правильное решение. Мы будем отличной парой.

Пока на скорую руку заколачиваю себе блины, успеваю прокрутить в голове предстоявший разговор с Ленкой. Немного подташнивает от того, что какое-то время придется корчить из себя лучшую подругу, но потом вспоминаю, сколько лет притворялась она — и моя страдающая совесть сдается.

— Привет, — говорю в трубку, когда слышу сонный Ленкин голос. — Я тебя разбудила?

На заднем фоне слышно мужское бормотание.

Меня охватывает паника, потому что я знаю, что за мужчина рано утром в ее постели и не хочу разоблачения раньше времени. Он знает, что мы с Ленкой помирились? А может, попросить подруженьку дать ему трубку и в лоб спросить, как ему вообще спится после прыжков из кровати в кровать между двумя подругами?

«Спокойно, Маша, выдыхай. Он того не стоит».

— Ты разве не на работе? — бормочет Ленка, громко зевая.

Зевает она как бегемот.

Господи, мы же с ней… совершенно разные. Мой папа был прав — у нас нет ничего общего. Как вообще?..

Подавляю брезгливость.

Нужно просто закончить начатое и наслаждаться триумфом, глядя, как с лиц предателей вместе с кожей сползут все их маски.

— Я немного приболела, — громко кашляю в трубку, свободной рукой ловко переворачивая подрумянившийся блин. — Но после обеда снова в офис — у меня не босс, а тиран и деспот!

Ленка смеется.

Знакомый голос сзади спрашивает, кто это.

Она явно прикрывает динамик рукой, но я все равно слышу собственное имя — «Машка».

Проглатываю вязкий комок.

Жаль, что не могу сейчас увидеть лицо Призрака.

О чем он думает, понимая, что у меня нет времени ответить ему, но есть время позвонить подруге прямо ранним утром? У него хоть что-то ёкает от воспоминаний обо мне? Он начинает злиться? Он прямо сейчас проверяет свой телефон, думая, что я дала хоть какой-то знак?

— Я хотела спросить… — нарочно выдерживаю паузу, чтобы подавить дрожь в голосе. Нужно еще поработать над самоконтролем, потому что дрожь в голосе сейчас совершенно лишняя. — Ты же еще ищешь работу?

— Ага, — уныло сопит Ленка.

Слышу возню, недовольный голос Призрака: «Я опаздываю».

— У тебя снова мир и дружба? — не могу удержаться от вопроса. Он, конечно, едкий, как ржавчина, но это можно списать на мое отношение к ее вечным эмоциональным качелям, о котором Ленка знает как никто.