Вопреки судьбе, или В другой мир за счастьем (СИ) - Цвик Катерина Александровна - Страница 1

Голова кружилась. Казалось, что меня вертят на какой-то безумной карусели, но сойти с нее не было никакой возможности. Наконец, кручение достигло пика, и меня вывернуло. Причем соленой водой! От удивления даже удалось приоткрыть глаза. Но поначалу разглядеть хоть что-то не получалось: солнце слепило, я никак не могла проморгаться. А потом подумала, что просто сошла с ума. Нервный то ли смешок, то ли всхлип сорвался с губ и разбередил горло, которое саднило от соли.

А все потому, что я обнаружила себя лежащей на узкой полоске земли. Почти у самых ног плескалась вода, а над головой отвесной стеной вздымались скалы. И вот откуда у нас в городе было взяться подобной экзотике?

Я мысленно осеклась, потому что в памяти мелькнул пешеходный переход, вылетевшая на скорости из-за поворота машина, визг тормозов, удар и... и, собственно, все. Потом все закружилось, будто в центрифуге, и я оказалась на этом безлюдном пляже.

Что со мной произошло?

Мысли скакали, словно блохи, и никак не получалось соединить последние воспоминания с тем, что я видела сейчас перед глазами.

Я попыталась сесть и только тут догадалась оглядеть себя. На мне было какое-то странное длинное платье, оно задралось почти до бедер, обуви на ногах не было, как и привычного педикюра с нежно-розовым покрытием, хотя я всегда старалась за собой следить вот в таких вот мелочах. После ухода мужа это почему-то казалось очень важным. Как говорится, мужья могут приходить и уходить, а за собой следить нужно всегда.

Я оперлась на локти и продолжила с подозрением рассматривать свои ноги. Соображалось как-то очень медленно и туго. И когда я поняла, что вижу перед собой вовсе не мои конечности, а какие-то другие, более узкие и изящные, мне окончательно поплохело. Голова снова закружилась, и прежде, чем потерять сознание, мелькнула паническая мысль — что случилось-то?!

Я пришла в себя от того, что кто-то бесцеремонно тыкал мне в плечо пальцем. Застонала и, не в силах разлепить глаз, попыталась отодвинуться.

Прямо над ухом раздался мужской голос, который явно о чем-то спрашивал. Я поняла это по интонации, а вот слов разобрать была не в силах - мужчина говорил на каком-то совершенно незнакомом языке.

Внезапно к моему и так ужасному самочувствию присоединилась головная боль, которая нарастала с каждым произнесенным им словом. Потом в голове что-то будто растянулось, следом сжалось, словно квадратное пытались пропихнуть в круглое (дико звучит, но почему-то все ощущалось именно так), и в следующее мгновение я услышала вполне понятную речь, хотя прекрасно осознавала, что мужчина продолжал говорить все на том же неизвестном языке:

— К знахарке ее отнести, что ли? Может, поможет. Если, конечно, эта болезная по дороге не помрет.

Хотелось возмутиться такой постановке вопроса. Я ведь все еще жива! Но в голове зашумело, и я потеряла сознание.

***

.. .В очередной раз я пришла в себя на широкой лавке у печи. Поначалу удивил запах трав, который окутывал меня плотным покрывалом, и я, поморщившись, открыла глаза. Пришлось хорошенько поморгать, прежде чем до меня дошло, что это не глюк и не сон, и я правда в самой настоящей избушке!

Непонятный звук заставил повернуть голову, и я увидела рядом за столом старушку, которая, перебирая какую-то крупу, изредка что-то бурчала себе под нос. Она посмотрела на меня и выдала.

— Проснулась, болезная. — Я попыталась встать. — Да лежи уж! Нельзя тебе пока вставать,

— отряхнула руки и, вытирая их о передник, встала и подошла к печи, где что-то помешала в горшке. — Сейчас бульон будет готов, покормлю тебя.

— Света в ваш дом, — просипела я и поняла, что у меня болит буквально все. А еще я безумно хочу. — Пить!

По мозгам вдруг ударило осознание, что вот это «света в ваш дом» — это «здравствуйте» на местный манер! А еще пришло понимание, что ответила я этой старой женщине вовсе не на русском языке! Да и она обратилась ко мне на совершенно непонятной тарабарщине, которую я без проблем поняла!

— Угу. Пить, есть... А платить бедной старой Лианем кто будет? Развелось вас, болезных. — тихо пробурчала она себе под нос, но подошла к деревянному ведру, которое стояло у печи на стуле, и большим черпаком налила из него воды в глиняную кружку. — Держи. — Она помогла мне приподняться и напиться. — Ох и тощая же ты! И в чем только душа держится?

Старушка, которая и сама выглядела не так чтобы внушительно, продолжая бубнить себе под нос, помешивала варево, а я снова себя рассматривала. Я и раньше не была толстой, но сейчас руки казались веточками. Подняла лоскутное одеяло и осмотрела тело, которое было абсолютно голым. Да это же тело совсем юной девушки! Меня прошиб холодный пот, я медленно опустила одеяло, борясь с подступающей паникой.

— Ну, чего глаза по фарлингу? Вся твоя одежда мокрая была. Насилу снять удалось, хоть ты и хилая совсем. Не мужиков же просить? А чистое на тебя натягивать у меня сил уже не хватило. Вон, на лавке ночная рубаха лежит.

Мне хотелось закричать — причем тут моя нагота?! Какая рубаха?! Это не мое тело!

А потом ушатом ледяной воды пришло осознание: а мое осталось под колесами автомобиля, водителю которого красный свет не причина остановиться.

Думать о себе вот так было странно.

Я закрыла глаза, переживая бурю чувств, и по вискам покатились слезинки.

Это что, высшие силы дали мне второй шанс? Зачем? Я ничем не отличаюсь от миллионов других женщин. Разве что тем, что «бракованная» — так меня назвал бывший муж, потому что я не могла иметь детей.

Но что взять с козла?

С этой мыслью я и провалилась в никуда.

Я сидела на старой покосившейся лавочке, прислонившись к стене дома знахарки, и подставляла лицо солнцу. Рядом кудахтали куры, за оградой паслась коза, а в сарае хрюкала свинья. Совершенно незнакомые пасторали и звуки для такой махровой городской жительницы, как я. Но отчего-то все они умиротворяли.

Прошло два дня с того момента, как меня принесли в этот дом, но на улицу я вышла впервые. Тело все еще ныло, но сегодня у меня хватило сил с помощью старушки выйти и пристроиться на лавочке. Мы с ней сошлись во мнении, что меня так потрепало, когда прибивало к берегу, и мне сказочно повезло, что голова почти не пострадала. Но количество синяков и ссадин впечатляло.

Словно из толщи воды, периодически всплывали чужие воспоминания, иногда расплывчатые, а порой такие четкие, словно мои. Хотя, в сложившихся обстоятельствах понятие «мои воспоминания» принимает слишком неточные очертания.

На вопросы Лианем кто я и откуда, отвечала — не помню. Но всполохи памяти подсказывали, что это тело носило имя, похожее на мое — Аника. И ее память подсказывала, что этот мир магический. Я словно сама видела выступление магов на каком-то празднике. А вот кем была она сама, я так и не поняла. Это словно специально от меня ускользало.

Как и воспоминание о том, как она оказалась на безлюдном берегу. Лишь ощущение палубы корабля под ногами и качки, а потом толчок в спину, шипящий шепот, удар о воду, бесконечная борьба с волнами до бессилия и...

Вряд ли я смогла бы занять тело этой девушки, если бы ее душа не отлетела в Пресветлые чертоги.

Надо же, даже в мыслях иногда использую ее выражения!

Я вздохнула, отгоняя назойливые мысли, когда мое уединение нарушил грубый мужской голос:

— О! Откуда здесь такая милая пташка?!

Я открыла глаза и увидела, как в калитку входит бородач в расстегнутой рубахе, подпоясанный черным кушаком, за который заткнута здоровенная сабля. Он плотоядно оскалился, разглядывая меня, и смачно сплюнул, видимо, показывая, что заценил.

Меня передернуло, но я промолчала. Он подошел совсем близко и, продолжая меня рассматривать с головы до пят, снова сплюнул и спросил: