Первоклассная учительница, дракон и его сын (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 7

- Да, тут несложно стать революционером, - согласилась я. Ник понимающе кивнул.

- Драконы, разумеется, не хотят быть такими, как все. Никак не могут смириться, что им нашлась замена. Вот, смотрите, - он приподнял манжет рубашки и продемонстрировал мне глубокий шрам на запястье. Выглядело жутко: казалось, кто-то хотел отрубить ему руку.

- Кто это вас так? - поежилась я. - Дракон?

- Дракон, - кивнул Ник. - Знаете, за что? За то, что я написал статью в университетскую газету о том, что давно пора уравнять драконов с людьми. Там вышла отвратительная ситуация: на вечеринке один из старшекурсников подлил дряни девушке в стакан, потом изнасиловал ее - она даже не понимала, что происходит. Угадайте, что ему за это было?

- Ничего не было, - ответила я. В этом мире была магия и драконы, но он ничем не отличался от моего. Если у тебя будут деньги и власть, то все законы пишутся не для тебя, а для остальных.

- Совершенно верно. Он потом взял меня за руку, выпустил коготь и сказал, что лучше мне закрыть рот, пока он не взял за шею.

- Но вы не закрыли, - сказала я. Ник мне понравился. Было в нем что-то очень искреннее, настоящее. Люди, которые сражаются за правду, не могут не нравиться.

- Не закрыл, - ответил Ник. - Хорошо, что в моем журнале адекватное начальство.

- Это всегда хорошо, - согласилась я и увидела, как в кафе входит водитель, который привез меня сюда.

- Медира Юлия, - он подошел к столу, сделав вид, что не заметил, что я не одна. - Мадс звонил, нам пора.

- Хорошо, - кивнула я и, когда он вышел, сказала: - Спасибо за кофе, Ник. И за разговор, он был гораздо лучше, чем кофе.

Ник улыбнулся, вынул из кармана визитницу и протянул мне карточку. «Ник Хоннери, «Современный взгляд», журналист», - прочла я. Какие странные буквы - сплошь квадраты с точками и хвостиками, но я прекрасно могу читать.

- Позвоните, как будет время, - сказал Ник. - Или напишите. Мало ли, захотите сходить на выставку или в кино...

- Захочу, - уверенно ответила я и протянула ему руку. - Спасибо.

И только сев в машину, я поняла, что за все время, проведенное в музее, ни разу не вспомнила ни о Кайлене, ни о Джолионе. Машина вырулила на проспект и помчалась по свободной полосе - асфальт был украшен отпечатками драконьих лап.

- Что-то с мальчиком? - спросила я. Водитель нахмурился.

- Проснулся и сразу начал кричать. Раньше с ним такого не было.

***

Я услышала вопль Джолиона, когда автомобиль въехал в ворота. Машина остановилась: я увидела, что Мадс сидит в траве, прижимает к себе извивающегося мальчика и качает, пытаясь успокоить. Джолион вопил на одной ноте, крутил руками перед лицом, и мне казалось, что ему страшно. Невыносимо страшно.

Я выбежала из машины и бросилась к Мадсу; Джолион уже не орал, а стонал - наверно, сорвал голос. Мадс был бледен до синевы, по его лицу струился пот. Я упала в траву рядом с ними, схватила Джолиона за скрюченные пальцы.

- Маленький мой, хороший. Все, я здесь, не плачь. Слышишь? Я здесь, все хорошо, все в порядке.

- Проснулся, посмотрел по сторонам и начал кричать, - устало выдохнул Мадс. - Такого с ним еще не было.

Я потянула мальчика к себе, и он вывернулся из хватки Мадса и лег ко мне на колени. Я погладила его по щекам, дунула в лицо, и Джолион вдруг умолк, словно кто-то выключил звук. Тишина, рухнувшая на сад, была настолько плотной, что я едва услышала, как Мадс сказал:

- Обычно мы его выводим на воздух, ему так легче. А сейчас... - он устало покачал головой и провел руками по лицу.

В голове царила звонкая пустота. Я обнимала Джолиона, легонько укачивала его, и постепенно дыхание мальчика стало глубже, а тьма в глазах отступила. Он по-прежнему смотрел куда-то сквозь меня; я вынула из кармана магнит, который купила в музее, и вложила в его мокрую от пота ладошку.

- Смотри, Джолли, это тебе. Там дракон. Большой дракон. Смотри.

Джолион не ответил, но его рука сжалась на магните.

- Твердый, - сказала я. - Твердый магнит. Прямоугольник. Джолли, что у тебя в руке?

Мне казалось, что я бормочу какие-то заклинания - слова были не важны, я пыталась достучаться до души мальчика и сказать ему, что он может вернуться. Здесь его ждут. Здесь его любят.

- Что у Джолли в руке? - в очередной раз спросила я, не надеясь на ответ. Бледные губы мальчика дрогнули, и он ответил:

- Агни.т.

Мадс охнул. Прижал руку ко рту. Я кивнула, обнимая Джолиона: не надо было радоваться, не надо было подавать вида - надо было вести себя так, словно ничего не случилось.

- А кто тебе его принес? Помнишь?

Мальчик прерывисто вздохнул и сильнее сжал руку. Глаза смотрели сквозь меня, и мне хотелось плакать.

- Меня зовут Юлия. А это Мадс. Где Юлия, Джолли?

Джолион брыкнул головой - я едва успела увернуться и не получить по зубам.

- Он понимает, - прошептал Мадс, и в его глазах заблестели слезы. Столько горя, столько отчаяния и тоски, и вот деревянная кукла сделала крошечный шаг назад, выпуская живого мальчика. - Он вас понимает.

- Мой хороший, - промолвила я, мягко покачивая Джолиона. Его рука побелела от напряжения, сжимая магнит, и я не знала, к кому взываю и кого хочу вернуть. Не моего же потерянного сына, не счастье, которого у меня никогда не будет. - А где Мадс?

Джолион резким движением выбросил ногу в сторону Мадса: я ухватила его за запястье и сказала:

- Не надо так. Так больно. Мадс тебя любит, ухаживает за тобой. Нельзя, чтобы ему было больно. Понимаешь?

Джолион не ответил. «Он меня узнал», - прочла я по губам Мадса.

Да. Узнал.

Я поднялась, помогла Джолиону встать, поправила его смятую пижаму, мокрую от слез и пота. По-прежнему безразличный взгляд мальчика был устремлен в сторону дома, и я чувствовала: если его поведут, он пойдет, но сам не сделает и шага. Минута понимания рассеялась утренним туманом.

И все-таки она была, эта минута. Я сжала ладошку Джолиона и спросила:

- Джолли, хочешь поиграть?

Он не ответил. Мадс смотрел с отчаянием и тоской. Должно быть, он верил, что чудеса так и продолжатся, что Джолион скажет что-нибудь еще, покажет, что понимает, слышит и любит.

- Нам нужна фасоль, - вздохнула я.

Видимо, драконы ко всему подходили с размахом: слуги принесли три ведра белой, красной и черной фасоли. Я вздохнула и принялась переворачивать ведра на траву. Джолли смотрел на фасоль и не видел ее. Мадс успел переодеть мальчика в сухое и чистое, я усадила его в траву и сказала:

- Дай белую фасолинку.

Джолион молчал. Я взяла белую фасоль, вложила в его руку и объяснила:

- Вот она. Дай.

Джолион протянул мне руку, и я осторожно перевернула ее, стряхивая фасолину в пустое ведро.

- Сюда кладем белую. Сюда красную. Сюда черную.

Джолион сперва замялся, но потом дело пошло на лад, и фасоль бойко застучала по ведрам. Мадс, который сидел рядом, вдруг сказал:

- Я и правда его люблю. Вы бы видели, медира Юлия, какой это был чудесный мальчик! Умный, ласковый, в три года уже читал книги, как взрослый. А как катался на велосипеде, как рисовал! - улыбка Мадса была тихой, запыленной печалью. - А потом... вот это случилось. Не сердитесь на медира Кайлена, он до сих пор не может опомниться. Он очень любил свою жену, и утрата его подкосила.

- Я не сержусь, - ответила я. - Я его даже в чем-то понимаю.

Джолион бросил очередную фасолину в ведро и замахал руками, раскрыв рот. Я осторожно придержала его за запястье.

- Тихо, тихо, мой хороший. Кто тебе дал магнит?

Мальчик не посмотрел в мою сторону, его взгляд по-прежнему был взглядом деревянной куклы, но рука хлопнула меня по колену.

- Он понимает, - сказала я. - Он понимает, он слышит. Мы вернем его.

- Обязательно, медира Юлия, - откликнулся Мадс. - Теперь у нас есть надежда.

Вечер прошел спокойно. Ну, почти.

Я спросила у Мадса, есть ли в доме животные - он ответил отрицательно и рассказал, что у покойной жены медира Кайлена была сильная аллергия. Я понимающе кивнула и предложила: