Пуговицы (СИ) - Мартин Ида - Страница 28

— Она тебе всё разрешает и всё прощает. Я бы на её месте выпорола тебя как следует и денег вообще не давала.

— Она считает, что мне нужно «перебеситься и нагуляться». И что чем раньше это произойдет, тем лучше. Вот я и гуляю и перебешиваюсь. Что не так?

Мне отчего-то вспомнился жарящий сосиски Томаш и обнимающая его Даша.

— Что-то не так.

— Хочешь, чтобы я ушёл? — запальчиво бросил Бэзил.

— Ладно, оставайся. Только здесь бардак.

— Плевать, — он пнул ногой пустую коробочку из-под лампочки, которую в своей комнате менял Кощей и как всегда оставил у меня на столике, теперь она болталась по всей квартире. — Пиццу закажем?

— Я без денег.

Достав из переднего кармана джинсов смятые рубли, Бэзил объявил:

— Спонсор этого вечера — моя хорошая мама.

Валяясь на ковре перед диваном, мы выпили половину бутылки до того, как нам привезли пиццу. Бэзил рассказывал про свою новую подружку из школы в двух кварталах от нашей, она жила в его дворе и у них там была своя компания.

Но я его почти не слушала. Погоня за Томашем сменялась разговором с Филом, тот, в свою очередь, пиццей от неизвестного и так по кругу.

— Ты знал, что это Фил забрал растяжку? — перебила я увлекательное повествование о том, как Бэзил, не зная, кого выбрать — Ксюшу или Лену, остановился на той, которая ближе живёт. Однако не уверен, правильно ли поступил, потому что теперь ему каждый день приходится здороваться с её папой и это напрягает.

Услышав мой вопрос, он приподнялся на локте, на пару секунд замер, потом отвис.

— Ну, что ты опять пристала? Почему уже нельзя прекратить это идиотское расследование? Нафига всех допекать?

— Мне Фил сам рассказал.

— Прям сам-сам?

— Сказал, что Липе в рукав запихнул. А до этого на прошлой неделе Липа Лизе рассказывал, что это он грохнул Надю. Я над ним посмеялась, не поверила, а теперь вдруг засомневалась. Ты случайно не знаешь, как её убили?

— Я? Откуда? — Бэзил состроил глупую физиономию. — Это же ты у нас Шерлок. А по мне хоть Липа, хоть Фил. Я обоим руку пожму.

— Помнишь, я тебе говорила, что Надя наехала на меня в туалете? Даже зеркало со злости разбила?

— Вот именно. Она психичка. Антон тоже самое говорил. Что Надя закатывала ему истерики, запугивала и угрожала. Она следила за ним, сидела под окнами, названивала по телефону и молчала, поджидала его в подъезде и обещала убить всех, с кем его увидит.

— Но я же не Антон.

— Ну, может, она в тебя влюбилась? — Бэзил расхохотался. — Чего такого-то? Целоваться не лезла?

— Нет.

Я несколько секунд обдумывала эту версию. Никакой Надиной любви я не замечала. Скорее, наоборот. Моё присутствие её раздражало.

— А помнишь, она хотела меня из школы выгнать? Из-за Риткиных часов? Но моя бабка наехала на неё, и она притухла.

— Твоя бабка вообще была ужас. Как ты с ней жила? Антон рассказывал, что её вся школа боялась.

— А что ещё он про неё рассказывал?

— Да я особо не спрашивал. Знаю только, что, когда завелась вся эта тема с Надей, Яга была на его стороне и долго не верила в обвинения. Но как улики появились, сдала назад.

— Какие улики?

— Да ну… Липовые улики. Пуговицы от его рубашки. Их якобы нашли в классе, ну, там, где он на неё типа напал. Но, на самом деле, у него эту рубашку в раздевалке на физре спёрли. Причём уже после того, как Надя заяву накатала.

— Представляю, как Антон её ненавидел.

— Она знаешь, что ему ещё сказала? Что если он на ней женится, то она заберёт заявление. Но бабушка наша намертво стояла против этого. Сказала, что с такой, как Надя, — это всё равно, что пожизненное.

— Если она его так любила, что рвалась замуж, то почему потом, когда он вышел, не объявилась? От стыда или от страха?

— Моя мама считает, что им просто квартира нужна была и Москва.

— Кому им?

— Наде с матерью.

— Так у неё же была вроде квартира?

— Это не её квартира. А Тамары.

— Что?

— Директриса им с матерью сдавала и тогда, и после.

— Вот это неожиданно.

— Ага.

— А почему так?

— Да не знаю я. Просто сдавала и всё. Кому-то же надо сдавать.

Привезли пиццу. Опять две коробки. Мы взяли их в комнату и ели также, на полу, положив между нами. Бэзил включил на телефоне какой-то гнусавый русский рэп, и мы просто долго слушали его, ни о чём не разговаривая.

Молчать с Бэзилом было хорошо и спокойно, не то что с Томашем. С тем, каждая секунда тишины будоражила тысячью смыслов и значений, тогда как Бэзил был хоть и не прост, но для меня всегда понятен. И это успокаивало.

Он отыскал на нижней полке стола этажерки мою косметичку, долго рылся в ней, потом вытащил пузырёк с лаком для ногтей тёмно-вишнёвого цвета.

— Дай руку, — попросил он.

— Зачем?

— Хочу попробовать, — отвинтив крышечку, он с интересом наблюдал, как струйка лака стекает с кисточки в пузырёк.

— На себе попробуй.

— А как потом смыть?

Я показала ему бутылочку с жидкостью для снятия лака. Удовлетворённо кивнув, Бэзил поставил пузырёк рядом с собой и с сосредоточенным видом принялся намазывать большой палец левой руки. Закончив, подул на него и, растопырив пальцы, поднес к моему лицу.

— Зачётно, — одобрила я. — Давай другие.

Минут десять, положив руку на согнутую коленку, с тем же усердием он красил остальные пальцы.

— Что это у тебя? — кожа на его ладони между большим пальцем и указательным была какая-то неестественно гладкая и блестящая.

— Супом обварился. Летом на даче.

— Я думала, прижигался.

— За идиота меня держишь?

— Ради понтов ты можешь.

— Не. Себя я люблю, но кого-нибудь ради понтов прижечь могу, — он рассмеялся и продемонстрировал мне густые вишнёвые пятна-капли на ногтях, словно он их не красил, а просто залил лаком. — Ну, как?

— Плохо.

Я взяла его руку, стёрла всю эту красоту и быстро накрасила заново.

— Теперь хорошо. Только подожди, пока высохнет.

Со смешной манерностью Бэзил замахал пятерней.

— Помнишь, ты рассказывала, что твой дед работает в сыскном агентстве или типа того?

— Ну, да. Только он ничего не расследует и никакие преступления не раскрывает, если ты об этом. Просто целыми днями висит на телефоне или в интернете. Собирает информацию по всякой фигне. Скукота смертная.

— А ты не думала о том, чтобы этим воспользоваться?

— Чем?

— Вот этой всей информацией.

— Я тебя не очень понимаю. Как мне ей воспользоваться?

— Превратить секретные сведения в деньги, — Бэзил перестал махать рукой и многозначительно посмотрел.

— Шантажировать кого-то? — неуверенно предположила я.

— Не совсем, — он придвинулся ближе. — Кто, по-твоему, обращается в такие агентства?

— Жёны, чтобы уличать своих мужей в измене. Ну, или наоборот.

— Это само собой. А ещё компании, подозревающие своих сотрудников в мошенничестве, или родители, которые думают, что их дети связались с дурной компанией. А некоторые спецом просят на человека компромат нарыть, чтобы потом его подставить или слить. Понимаешь?

— Пока не особо.

— Типа если бы я заранее знал, что ты планируешь записать перепихон Нади с Томашем, то мог бы предупредить их, и они бы не попались на Лизин шантаж.

— Я ничего не планировала! Всё не так.

— Погоди. Я не о том… Плевать, как на самом деле. Суть в том, что у тебя в свободном доступе есть инфа о том, кто против кого и что замышляет. Можно было бы просто предотвращать какие-то подставы и получать за это деньги.

— Мне кажется, ты уже пьяный. Чушь полная.

— Чушь? Шикарно, — он отодвинулся от меня подальше. — Я ей принёс на блюдечке бизнес-идею, а она ещё носом воротит.

— Даже слышать про такое не хочу, тем более сейчас. И вообще, я болею. И голова ничего не соображает.

— Она у тебя знаешь, почему не соображает? Не из-за болезни. А потому что ты её Надей этой дурацкой забила. Я поначалу никак не мог врубиться, чего это тебя так переклинило. А теперь понял. Из-за Томаша, да? Из-за того, что она с ним? И ты теперь думаешь, что это он её кокнул, но ищешь, на кого бы ещё свалить.