Пуговицы (СИ) - Мартин Ида - Страница 34

И как в девятом на спор пытались остаться на ночь в Икее, спрятавшись в шкафах. Но нас выловили охранники и сдали в полицию, а после за нами, как всегда, приехала мама Бэзила и всех отмазала.

Даша слушала с интересом. То смеялась, то по-взрослому качала головой: «Ну, ты и хулиганка. Бедная твоя бабушка». Я ответила, что в своё время моя бабушка была директором школы и удивить её могло разве что инопланетное вторжение. И что «бедной», в том смысле, который имела в виду Даше, она точно не была.

Слава ничего не рассказывал, просто улыбался и слушал, сообщив лишь, что единственным хулиганским поступком, которым он может похвастаться, была наклейка от жвачки в лифте и разбитый декоративный фонарь, на который он налетел в парке, катаясь на роликах.

Такой уютный домашний вечер, каких на моей памяти никогда и не было.

Томаши хоть и жили одни, но были настоящей, дружной семьёй.

Приглашать Славу к себе после всей этой милоты я стеснялась, хотя он с каждым днём напрашивался всё настойчивее. Постоянное присутствие Даши сковывало нас обоих, но моя квартира подходила только для того, чтобы мёрзнуть, свернувшись калачиком на диване, слушать, лёжа в темноте, как гудит стройка за окном или смотреть дорамы в полном одиночестве. В её стенах не было света даже при включённом электричестве. И чем дольше я находилась в ней одна, тем сильнее она напоминала царство тьмы. Бардак копился, дело медленно шло к зиме.

Рекламный проспект пансионата для пожилых людей «Пуговицы» случайно обнаружился субботним утром под ковром со стороны дивана, где раньше стояла кровать Яги. Скорей всего, он свалился с тумбочки и его запинали туда ногами ещё при её жизни.

На первой страничке проспекта счастливо держались за руки улыбающиеся ровными белыми зубами старики. На всех остальных описывалось, какие райские блага ждут каждого пенсионера, пожелавшего провести остаток жизни в «Пуговицах». Сзади был указан адрес и телефон этого подмосковного Эдема, а чуть ниже синими чернилами почерком Яги был подписано имя «Лидия Михайловна».

«Пуговицы» — уж очень необычное для дома престарелых и поэтому запоминающееся название. Я вспомнила Надин бейдж. Какая здесь могла быть связь?

Зачем Яге понадобился дом престарелых? Сама она бы никогда туда не поехала. Яга ненавидела все общественные учреждения, начиная от школы и поликлиники и заканчивая музеями.

Женечка утверждал, что совпадений не бывает. И всё, что кажется на первый взгляд случайным стечением обстоятельств, на самом деле имеет непосредственную и очень важную связь.

Не придумав ничего лучше, я сразу позвонила Томашу.

Судя по отдалённому гулу машин и звукам улицы, он бежал с очередным заказом.

— Ты случайно не знаешь, Надя правда работала в доме престарелых?

— Работала. А тебе зачем?

— А она работала до того, как пришла в школу, или совмещала?

— До школы.

— А что она там делала?

— Микки, извини. Я уже дошёл по адресу. Давай я тебе завтра расскажу. Сегодня до ночи работаю. Это же не срочно?

— Нет, конечно.

Но на самом деле, мне уже было срочно. Казалось, если я сейчас же не объясню себе, как так вышло, что Яга и Надя оказались связаны одним домом престарелых, которых в московской области сотни, то взорвусь от любопытства.

Бэзил ответил только на второй мой звонок.

— У меня тут такое! — выпалила я, в надежде сразу заинтересовать, но он не обрадовался.

— Давай потом, к нам Антон приехал.

— Но, Вася, это важно.

— Надеюсь, никто не умирает?

— Нет, конечно, но…

— Тогда потом.

— Мне нужно с кем-то поговорить. Я сойду с ума от нетерпения.

— Помирись с Лизой.

На часах было пять, в больницу звонить не воспрещалось.

— Ну, что тебе? — это было первое, что сказал Кощей, ответив на звонок. — Разбудила, зараза.

— Я нашла под ковром рекламу дома престарелых. Ты что-то знаешь про это?

— А тебе какое дело? Собралась сдать меня?

— Яга была против такого. Зачем ей понадобился дом престарелых?

— У меня приступ, между прочим, был. Я ничего не помню. Ты позвонила матери?

Чашка крепкого кофе натощак, хоть и убивает желудок, но мозги пробуждает моментально.

Все свои бумаги: счета за квартиру, рецепты, больничные, рабочие записи и блокноты Кощей держал в двух нижних ящичках архивного шкафа. В отличие от его комнаты, в них царил идеальный порядок. Все чеки по оплате подколоты скрепками и подписаны, папки датированы и пронумерованы, рабочие отчёты и выписки из каких-то дел рассортированы по пластиковым файлам. Основное, конечно, хранилось в офисе их конторы, но «текучку», как он называл, он приносил и домой. Иногда мог весь свой выходной день провисеть на телефоне, обзванивая больницы или полицейские участки.

Я вытащила ящик целиком, поставила на пол и склонилась над ним.

Достала все папки и бестолково перебрала одну за одной. Просто записи о каких-то людях. Имена, которые мне ничего не говорили. Места проживания, работы, телефоны, номера банковских карт и машин, фамилии родственников, адреса почты и страничек в соцсетях, паспорта, визы, свидетельства о браке и смерти. Просто какая-то общая

информация, сбором которой Кощей занимался по работе. Чтобы что-то найти, нужно было понимать, что ищешь, а я совершенно терялась в догадках.

Папка, которую я искала, оказалась самой тоненькой и неприметной. Прозрачный файл — договор проживания, оформленный на имя Яги с первого марта. Насколько я помнила, Яга, действительно, ездила в санаторий — лечиться. Но тогда ни о каком доме престарелых речи не шло. Её не было от силы пару недель. Потом она вернулась и больше никуда не уезжала.

Вооружившись новой информацией, я предприняла ещё одну попытку.

— Тамара Андреевна, здравствуйте. Это Маша. Вам удобно разговаривать?

— Да, я слушаю, — голос директрисы звучал по-домашнему расслаблено.

— Вы с моей бабушкой так хорошо дружили… Я сейчас разбираю её вещи и нашла проспект дома престарелых. Вы случайно не знаете, что это могло значить? Неужели она обдумывала такой вариант? От этой мысли мне немного грустно, неужели ей было плохо с нами?

— Что ты, Машенька, — после некоторого молчания ласково проговорила Тамара Андреевна. — Конечно, ей было хорошо с вами. Возможно, ей в поликлинике этот проспект дали. Они постоянно пытаются насильно впихнуть разную дурацкую рекламу.

— Нет, но она же туда потом поехала.

— Куда поехала?

— В «Пуговицы» эти. Зачем? Там же, наверное, дорого…

— Нет. Я не знала.

— Ну, как же, помните, она в санаторий ездила?

— Санаторий помню, а дом престарелых нет. Скорей всего, это и есть объяснение. Санаторий-профилакторий на базе пансионата для пожилых людей. Она просто ездила лечиться. У неё ведь был повышенный сахар.

— Но вы же знаете, что Надежда Эдуардовна там работала? В «Пуговицах». Думаете, совпадение?

— Я, правда, не знаю, Машенька, уже и не помню, где Надя работала.

— Моя бабушка не любила её, да? Это из-за дядьки Васи Стёпина? Антона? Вы мне можете рассказать, что там на самом деле у них случилось?

— Сейчас точно не могу, — голос её сделался сухим. — И не думаю, что стоит ворошить прошлое. Ни Ольги Викторовны, ни Нади уже нет в живых, к чему эти разговоры?

— Но мы-то живы!

— Маша, прошу, займись своей успеваемостью. Мне неприятно это говорить, но сейчас, когда твоей бабушки нет в живых, заступаться за тебя некому.

Разговор с директрисой получился дурацкий. Она разозлилась. Я это почувствовала, но не успела уловить, в какой именно момент. Если бы мне было не семнадцать, она бы и не подумала так отфутболивать меня, попрекая успеваемостью.

Я тоже разозлилась. Ходила по квартире, как тигр в клетке, в трусах и халате нараспашку, совсем не чувствуя холода и не зная, чем себя занять, чтобы избавиться от назойливого любопытства. Пока вдруг, остановившись напротив зеркала, не заметила, как за последние месяцы уменьшилась моя грудь, а рёбра стали некрасиво выпирать. Обычно люди радуются, когда худеют, но для меня это был дурной знак. Очередной признак моего социального упадка. Я всё ждала, что жизнь вот-вот начнется, а она лишь катилась по наклонной.