Пуговицы (СИ) - Мартин Ида - Страница 66

Стали выяснять. Оказалось, что просто так я никак не могла оформить усыновление. Для этого его сначала необходимо было сдать и зарегистрировать, как брошенного, и только потом, по моему заявлению полиция или органы опеки могли инициировать поиски его матери. Открыли бы дело о лишении материнских прав, а дальше, возможно, перешли к рассмотрению моего заявления об усыновлении. Вся эта процедура была сложной, длительной и успех не гарантировала.

Тогда-то Ольга Викторовна и предложила абсолютно незаконный, но очень простой вариант. У неё много было знакомых в различных органах и социальных инстанциях, которые за хорошее вознаграждение могли помочь с официальным оформлением мальчика, как моего ребенка. Ситуацию упрощало и то, что его мать была иногородней и не успела нигде его зарегистрировать.

Директриса покачала головой.

— Ольга Викторовна всегда очень боялась, что это всплывёт наружу. Подсудное же дело. Позже, когда они объявились, она сильно жалела, что помогла мне с этим. Но я никогда не жалела. Никогда! Даже когда выяснилось, что у Женечки особенности в развитии. Теперь я уже и не представляю свою жизнь без него.

— Когда же они объявились?

— Ему девять было или десять. Я ведь тот свой номер, который Лидии Михайловне оставляла, сразу же сменила, как только бумаги сделали. Они бы меня никогда не нашли, если бы не одна всероссийская медалистка из нашей школы. Её по телевизору показывали и у меня брали интервью. Людмила Михайловна меня тогда и узнала.

Когда они заявились в школу, я чуть в обморок не упала. Испугалась, что она потребует с Женечкой встретиться, захочет отнять или обратиться в полицию. Но Лидия Михайловна даже не пожелала взглянуть на него, просто объявила, что я обязана устроить Надю к нам в школу и найти им жильё в Москве. Со школой помогла Ольга Викторовна, а квартира у меня мамина нежилая стояла. Вот так Надежда и попала к нам.

Тамара Андреевна задумчиво замолчала.

Я была потрясена. Я могла ожидать чего угодно, но только не такого поворота.

— Они со мной что хотели делали, верёвки вили… То Надежда угрожала напрямую Женечке рассказать, что не мать я ему вовсе, то пугала полицией, что заявит, будто я его у них украла. Бабушке твоей тоже тюрьмой грозила. Вот почему твой переход в другую школу был бы наименьшим злом, но Ольга Викторовна в тот раз на принцип пошла. Упёрлась. Сказала, что терять ей нечего. За столько лет впервые. Очень меня расстроила. Она была уверена, что ей удастся Надежду в психушку отправить. Искала доказательства и подтверждения. С женщиной какой-то познакомилась, которая мечтала отыскать Надежду и за информацию о ней обещала нам принести нечто, что напугает её и остановит. Мы даже договорились встретиться, но та женщина не пришла. Только это уже после смерти твоей бабушки было, да и Надежда потом сразу исчезла.

— А вы не думали, что бабушкина смерть могла быть не случайной? Ведь того водителя так и не нашли. А что, если Надежда Эдуардовна разозлилась, узнав, что бабушка нашла против неё компромат?

— Ну что ты, это исключено. В тот день, в тот час, когда это всё случилось, Надежда у меня в кабинете была. Хотела, чтобы я Женечку в «Пуговицы» отвезла. У Лидии Михайловны в голове что-то вдруг перемкнуло, она внезапно о нём вспомнила и стала требовать, чтобы ей его показали. Но тут я встала наотрез. Мы с ней долго спорили. И договорились, что я лучше помогу им материально, — Тамара Андреевна покивала. — Да, эта история тёмная и сложная, но не стоит додумывать лишнего. Что случилось, то случилось. Надя была стервой, но такой участи, конечно, не заслуживала. Хотя, чего греха таить, с её уходом мне стало гораздо легче жить. Я, наверное, поэтому так и торопилась её похоронить, чтобы окончательно убедиться, что всё позади. В полиции просили повременить, но это было выше моих сил. Тут и чувство облегчения, и одновременно вины, хотя я точно знала, что сделала для неё всё зависящее от меня.

— А почему просили повременить?

— Что? — Тамара Андреевна как будто очнулась.

— Вы сказали, что в полиции просили повременить с похоронами.

— Да… Ну там ерунда какая-то. Процедура опознания затянулась из-за времени и изуродованного лица. А я им сказала, какое там лицо, когда она полгода пролежала? Чего тянуть? Там и без кислоты кожи толком не осталось.

— Какой кислоты? — я насторожилась.

— Всё-всё, — она замахала на меня руками. — Не хочу об этом вспоминать. И так теперь уже никакой работы. Принеси, пожалуйста, ещё воды.

Она полезла в сумочку и достала таблетки.

— Сердце, вот, разболелось уже.

В коридоре послышался топот ног и жизнерадостный Женечкин голос:

— Микки ещё здесь?

Забежал в кабинет и, подскочив ко мне, вытянул ладонь. На ней лежала маленькая, синяя пуговица.

— Смотри, что я нашёл. Ты говорила, что собираешь.

— Разве? — я взяла её. — Спасибо.

— Мама, тебе плохо? — Женечка заметил, как она пьет таблетку. — Это ты маму расстроила?

— Нет, нет, Маша тут не причем, — заверила Тамара Андреевна. — Мне сейчас позвонили, сообщили о смерти одной знакомой. А Маша меня поддержала.

Было ясно, что наш разговор окончен. Я встала.

— Как там Лиза себя чувствует? — поинтересовалась она напоследок.

— Вроде бы неплохо. Собираюсь к ней на следующей неделе. Надеюсь, что до Нового года выпишут.

— Передавай от меня привет.

— Обязательно.

— А Сеня как?

— Липатов? А что с ним?

— Ты не знаешь? — удивилась директриса. — Ну, ладно-ладно. Беги. Это я так. Просто. Дедушке тоже привет передавай.

— Пока! — крикнул Женечка мне вслед. — Хорошего дня.

Заходить домой, чтобы переодеться, я не стала, слишком уж подмывало поскорее рассказать всё Томашу.

— Ты не поверишь! — я ворвалась к нему морозным вихрем и, уворачиваясь от поцелуев, с порога выпалила. — На самом деле Женечка Надин брат. Только это секрет. Наверное.

Слава отступил назад.

— Тебе приснился сон?

— Тамара рассказала. Надя с матерью его в помойку выкинули, а она спасла. Моя Яга помогла ей подделать документы. Представляешь?!

— Ты раздеваться будешь? — он недоверчиво улыбался, словно я выдумывала что-то на ходу.

Скинув куртку и ботинки, я влетела в комнату и принялась ходить из стороны в сторону.

Во мне всё бурлило.

— Поразительно! Сама бы я никогда до такого не додумалась. И никогда не нашла бы объяснений. Теперь понятно, о каком мальчике твердила Лидия Михайловна. Теперь всё понятно. Именно этим они шантажировали директрису, чтобы она выполняла все их требования. И квартиру им предоставила, и школу, и меня собиралась выгнать.

Стоя в дверях, Слава с спокойствием наблюдал за моими метаниями. На нём был серый спортивный костюм, очень похожий на мой, будто мы были членами одной спортивной команды. А лицо хоть и очень красивое, но ровное, манекенское, как бывало, когда он старательно держал себя в руках.

— Ты что знал про это? Ты знал и молчал?

— Нет. Не знал.

— Тогда почему ни капельки не удивлён?

— Удивлён. Но мне казалось, мы договорились больше не обсуждать Надю и всё, что с ней связано.

— Сейчас всё изменилось! Это же совсем новая, потрясающая информация. Мне нужно её осмыслить, переварить…

— Зачем?

— Затем, что, когда есть ясность, туман рассеивается и дестрой отступает.

— Я тебя ждал всё утро совсем не для этого, — он негодующе нахмурился.

— Я не собиралась. Это случайно вышло. Из Пуговиц позвонили прямо при мне… Ах, да. Я же не сказала. Лидия Михайловна умерла.

— Та…а…ак, — протянул Слава настороженно. — Что-то ещё?

— Да, много всего очень. Голова вот такая, — я широко раскинула руки. — Нужно всё разложить по полочкам. Уже столько всего прояснилось, у меня такое чувство, что мы всего в одном шаге от разгадки.

— Разгадки чего?

— Надиного убийства, конечно.

В два шага Томаш пересёк разделяющее нас расстояние, резко обхватил меня и рывком усадил рядом с собой на диван, удерживая одной рукой за запястья обеих рук, а второй успокаивающе поглаживая по голове, словно я буйно помешанная.