Стреломант. Дилогия (СИ) - Лекс Эл - Страница 27

И те места, которыми они решила жертвовать, прикрывал я.

И делал это до тех пор, пока все не кончилось.

Я насчитал двадцать два дарга. Четырнадцать — исполосованных кровавыми клинками, пробитых кровавыми иглами, рассеченных кровавыми плетьми. Семь — со стрелами в сердцах. Один — сочетающий в себе все сразу. Ника на нем вымещала всю свою злость уже после того, как все закончилось. А пока она это делала, я сходил и поднял ее мотоцикл — нам еще уезжать отсюда. И, чем быстрее, тем лучше.

Закончив с даргом, Ника повернулась ко мне. Привычно потянулась к голове, чтобы снять капюшон, вот только капюшона давно уже не было — его Ника вынужденно лишилась самым первым. Она вообще много чего лишилась. Сюртук превратился в подобие топика, настолько короткого, что едва прикрывал соски, правая нога была полностью обнажена, левая — по середину бедра. На животе зияли огромные дыры, в которые были видно пупок и выглядывающий край какой-то витиеватой татуировки на правой тазовой кости.

Ника подняла на меня затуманившийся взгляд, нацелила на меня вытянутый палец, вокруг которого летала одинокая крошечная капелька крови, и тихо выдохнула:

— Ты… Ты-ы-ы…

Поосторожнее с ней. Она потеряла много крови и сейчас совершенно не в себе.

Знаю. Вижу. С такими, как она, есть только два варианта развития событий. Или ты доминируешь над ней. Или она доминирует над тобой. И второй меня не устраивает.

Ника на подгибающихся ногах добрела до меня и снова выдохнула:

— Ты…

Она медленно занесла над плечом сжатую в кулак руку.

Я поднял ладонь и спокойно поймал удар в нее. Силой опустил руку Кровавой, заводя ей за спину и притягивая к себе. Вторая рука по-хозяйски схватилась за грудь Ники. Одежда податливо расступилась под рукой, она вообще податливо исчезла с тела девушки!

Оказывается, не везде у нее волосы красные при боевой трансформации. Кое-где у нее вообще волос нет.

— Мне нравятся твои уши. — улыбнулся я.

— Сукин сын… Что же ты делаешь, сукин ты сын… — прошептала Ника, встала на цыпочки и больно впилась зубами мне в губы.

Трахаться с такой, как Ника, возможно только в одной позиции — когда ты сзади. Иначе вся спина, да и грудь тоже, неминуемо будут исполосованы в мясо, а шея, губы, и все, до чего можно дотянуться зубами — искусаны до крови. Плавали, знаем. Не то, чтобы мне не нравилась такая поза…

Но в сложившихся условиях выполнить ее можно было только одним способом.

Что ж, до этого момента трахаться на мотоцикле мне не доводилось…

Но это оказался интересный опыт, который, в общем-то, почти повторял поездку по городу за спиной Ники. С той лишь разницей, что в этот раз я уложил Кровавую грудью прямо на бак, и держал шею рукой, не давая ей даже подняться.

Впрочем, она и не пыталась. Если поначалу какие-то попытки противодействия с ее стороны и были, то когда я разложил ее на седле в удобной для меня позе, она расслабилась и только громко стонала при каждом движении.

В общем, все складывалось весьма удачно. Только вот кучи дохлых даргов вокруг немного портили общее впечатление… Мне. А Нику это, по-моему, только еще сильнее возбуждало.

Достигнув оргазма, она уперлась руками в бак и сильно, противоестественно, выгнулась — так, что мне показалось, что я услышал как трещат от нечеловеческого угла изгиба, позвонки в ее спине. Замерев в такой позиции и издав длинный протяжный стон, Ника несколько раз дернулась и обмякла. Стекла на бак, будто из ее тела вынули все кости, и осталась в таком нелепом положении, слегка подрагивая.

— Да-а-а… — тихо выдохнула она, скрежеща когтями по баку и снимая с него тонкую стружку краски.

Я провел рукой по спине Ники и слез с мотоцикла. Застегнул штаны, подобрал лук и осмотрелся. Несмотря на то, что богиня присматривает за мной и сообщила бы, если бы на горизонте возникла какая-то опасность, особо расслабляться тоже не стоило. Как говорится, на богов надейся, а сам не плошай.

Хотя с того момента, как Ника осталась без одежды, я богиню не слышал. Наверное, оскорбилась и удалилась, не желая быть свидетельницей сексуального контакта. Как там она говорила? «Я в первую очередь женщина, а уже потом небожитель». А женщинам свойственно ревновать.

Я не ревную.

Я же слышу, что ревнуешь.

Тебе кажется. Откуда тебе знать, какие мысли в голове у божества?

Понятия не имею. Но если это божество в первую очередь — женщина, то, полагаю, что женские.

Хам.

Я усмехнулся и перевел взгляд на Нику, которая все еще лежала на мотоцикле, поставленном на боковую подставку, положив ладони на бак, а голову — на ладони, и из-под упавших на лицо волос рассматривала меня. Она даже не думала одеваться, ей и так было хорошо.

— Ты мне нравишься. — наконец мурлыкнула Ника. — Даже несмотря на то, что ты помял мой мотоцикл.

— Он что, один у тебя? — усмехнулся я.

— Нет, конечно. Просто этот самый любимый.

— Теперь у тебя я самый любимый. — я подошел и легонько шлепнул Нику по заднице. — И, если ты не хочешь, чтобы сюда прибежали новые дарги и сожрали меня, то увози меня скорее отсюда. Сам я с твоим железным конем не управлюсь.

Зато с самой Никой Висла ты как-то управился!

Это потому что ее не нужно было заводить. Она уже была на взводе.

Богиня оскорбленно смолчала.

Ника напротив — пришла в движение. Она выгнулась дугой, принимая сидячее положение, и от души потягиваясь, из-за чего ее татуировка на правом боку слегка растянулась. Интересная, кстати, татуировка, до этого я не мог ее рассмотреть, потому что Ника лежала на животе, зато сейчас она была как на ладони. Конечно же, она была красная, как иначе? Несколько острых рваных изломанных красных линий сплетались друг с другом, пересекались, ветвились и делились, местами скручиваясь в окружности и спирали. Если знать, как выглядит реадиз Линии Крови, почему-то сразу возникает стойкое ощущение, что неведомый мастер пытался передать именно его — все техники сразу. Некое усредненное меж ними.

Я все ждал, что богиня даст какой-нибудь комментарий по поводу этой татуировки, но она все еще оскорбленно молчала, и тогда я обратился к Нике:

— Как себя чувствуешь?

— Очень плохо. — грустно улыбнулась Ника, и тут же ее улыбка превратилась дьявольскую. — Очень хорошо!

Дурная баба. Совершенно дурная. Трахаться с такой еще можно, но в остальном лучше держаться от нее подальше. Во всех отношениях.

— Тогда поехали обратно в город. — не дожидаясь ответа, я залез на мотоцикл, и положил руки на грудь Ники. — Я жутко проголодался.

— Отличная идея. — грудным голосом сказала Ника, повернула голову, закинула назад руку, притягивая меня к себе и страстно, снова пуская в ход зубы, поцеловала.

— Я тоже проголодалась. — продолжила она, заводя двигатель. — И тоже жутко.

Мотор завелся не сразу, но с третьего раза все-таки чихнул и загудел. Ника нахмурилась, несколько раз крутнула ручку газа, прислушалась, и махнула рукой:

— Доедем.

— Отлично. Одеться не хочешь?

— А что, такой я тебе не нравлюсь? — хитро скосилась Ника.

— Мне-то нравишься, да вот у солдат, которые будут нас запускать в город, боеспособность явно упадет до уровня кухонного таракана, когда тебя увидят. — я пожал плечами. — Но это ладно, лично меня больше беспокоит, что ты просто станешь грязной, когда вся пыль и грязь дороги полетят на тебя.

— Ну да, здесь ты прав. — неожиданно посерьезнела Ника. — Только вот одеться мне теперь не во что, а кровь… Чуть-чуть осталось. Сейчас.

Ника посидела несколько секунд, закрыв глаза, и обзавелась какой-никакой одеждой. Пусть это больше напоминало комплект из короткого топика и таких же коротких шорт, пусть это выглядело едва не более сексуально, чем полное отсутствие одежды, но теперь точно можно было сказать, что рамки приличия соблюдены.