Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 22

Фен и расчески отыскались в другом ящике. Внимательно их изучив и не обнаружив ни единого волоса, ни длинного, ни короткого, Катя принялась за сушку: нервно дергала волосы маленькой, не подходящей для ее длины расческой, они тут же снова спутывались под струей воздуха. Сказывалось отсутствие бальзама, и это раздражало. Менялось и настроение: если до душа оно было взбудораженно-приподнятое, то сейчас опустилось до «хуже некуда». И, похоже, всему виной было содержимое нижнего ящика.

«А что ты хотела? Было бы удивительно, если бы ничего подобного не нашлось: мужчина в расцвете сил! — пыталась она вразумить себя. — Тебе-то какое дело до его личной жизни?»

Но успокоиться не получалось, скорее, наоборот: злилась, с силой рвала узелки спутавшихся волос.

«Хватит! — выключила она фен, сунула его в ящик, который с грохотом задвинула на место. — Надо отсюда убираться!»

Выбрав чистую футболку, по тону подходящую к костюму, она скользнула в просторные спортивные брюки, затянула шнурок на талии, закатала штанины и глянула на себя в зеркало: «Хороша! Что скажет отец, когда увидит?»

Набросив на плечи куртку, Катя рывком застегнула молнию и… вдохнув едва уловимый подзабытый запах, чуть не потеряла сознание: закружилась голова, подкосились ноги. Почувствовав, как к горлу подступает тугой комок, она опустилась на банкетку, закрыла глаза и, пытаясь побороть спазм, сделала несколько размеренных вдохов-выдохов. Вроде помогло. И вдруг… судорожно сжав ладонями полы куртки, подтянула их к лицу, снова вдохнула: глубоко, с наслаждением.

«Боже, что я делаю?» — попробовала она остановить себя, но, как под гипнозом, снова поднесла ткань к лицу, снова вдохнула…

Одурманенная нахлынувшими воспоминаниями, она подняла голову, словно в тумане, встретилась со своим отражением в зеркале: таким жалким, таким…

В дверь постучали.

— Екатерина Александровна, вы готовы? — спросил Зиновьев.

Очнувшись, Катя вскочила, поправила куртку, закатала рукава, прихватила с коврика балетки.

— Да, — открыла она дверь. — А где здесь выключатель?

На удивление, ни внутри, ни снаружи она его не обнаружила.

— Так свет сам выключится. У Вадима Сергеевича все на датчиках, все запрограммировано. У нас тут крутом передовые технологии. Даже свое электричество на случай аварийного отключения, — гордо поделился Зиновьев и расплылся в улыбке: — Узнаю спортивный костюм шефа! А вам идет. Как раз к вашим глазам. У нас шеф всех спортом заставил заниматься: что мужчин, что женщин. И инструкторы в тренажерном зале есть. Из своих: по ночам ребята охраняют территорию, а по вечерам тренируют. И волейбольную площадку с обратной стороны здания соорудили: по субботам у нас там такие баталии!..

Не замечая состояния Кати, Саша еще некоторое время расхваливал нововведения, а потом спохватился:

— Пойдемте вниз, вас следователь ждет. Только меня просили вас проинструктировать, что говорить.

— То есть? Придется врать? — затолкав глубже в пакет грязную одежду, на выходе из приемной хмуро уточнила она.

— Зачем врать? — Зиновьев даже растерялся: то ли от вопроса, то ли от тона, каким он был задан. — Расскажете все, как было: снимали с другом ночной пейзаж. Собрались уезжать, заметили перелезавшего через забор человека. Испугались, оступились, упали в канаву. Было темно и страшно. Вам предложили зайти помыться. Вот и все. И ни слова о сумке! Вы не соврете, вы лишь всего не расскажете! А следователь запишет ваши показания.

— Вот как… — Катя остановилась у двери, развернулась, демонстративно присела на диван. — Возможно, я и не всё расскажу. Но лишь в том случае, если буду понимать, для чего. Так что или вы, Саша, мне объясните, что здесь у вас происходит, или я скажу всё, как было. Не имея на то веской причины, я не собираюсь говорить «не всё». Тем более под протокол. Присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю.

— Ну… хорошо, — растерянно согласился тот, подтянул стул и сел напротив. — Так и быть: вы ведь не чужой нам человек. Понимаете, весной мы запустили сборочную линию. Всё под контролем японских специалистов, все узлы и детали оттуда, полная стерильность. Качество японское, но цена много ниже. Первые партии ушли на ура. И вдруг — брак: останавливаются сами по себе наши установки во время работы, показания исчезают. А если такое случится во время операции? Знаете, сколько Вадим Сергеевич вложил сил и средств, чтобы завод именно у нас построили? Дело всей его жизни, а тут такое ЧП! Да еще один за другим сразу пять отказов! Японцы приказали остановить сборку специалисты приехали: разбирают, проверяют — ничего не находят. Всё работает! И неудивительно: ребята прошли обучение, сдали экзамены, представитель компании на постоянной основе работает! У Андрея Леонидовича сразу возникли подозрения, что это не просто брак… В общем, забрали мы позавчера последнюю установку из Пскова, сделали вид, что на склад выгрузили, а на деле оставили в машине. Ночью кто-то проник на территорию завода, Петровичу, он самый старший у нас в охране, едва голову не пробили, в больнице теперь. Похоже, именно последний возврат и искали.

— Зачем?

— В сумке оказалось устройство с программным обеспечением. С виду — оригинальное, заводское. Уже проверили — серийный номер совпадает с тем, который в спецификации установки. Выходит, там сейчас другое: фальшивое, дающее сбой программы. Но ни то, ни другое мы не можем отдать милиции.

— Почему? Что вы будете с ними делать?

— Передадим представителям корпорации: пусть сами изучают, разбираются. А нам сейчас кровь из носу надо найти того, кто в этом замешан. Кто-то из наших… Блин, ведь все свои в доску! — в сердцах хлопнул по колену Зиновьев. — Андрей Леонидович персонал лично подбирал, буквально под лупой каждое резюме изучал, сквозь пальцы просеивал! А Вадим Сергеевич еще и каждого за свой счет учил по три месяца в Японии! Но мы этого гада вычислим. И японцам отчитаемся, иначе закроют они нас окончательно.

— Понятно… — Катя задумалась. — Возвращалась к машине, испугалась перелезавшего через забор человека, поскользнулась, упала в канаву. Только стала выбираться — набежали люди, затеяли драку. Было темно, так что я почти ничего не видела. Так пойдет?

— Во! — показал большой палец Зиновьев и вскочил со стула. — Тогда идем?

— Минуточку… — Катя стала рыться в пакете с грязными вещами. — Сумочка с документами у Вени в рюкзаке, а вот ключи от машины в кармане были… Нету… Неужели выронила? Вы ключей на первом этаже не находили?

— Нет.

— Как же я теперь домой доберусь?

— Я вас отвезу не волнуйтесь! И ключи мы ваши найдем. Как рассветет, ту канаву вдоль и поперек придется обследовать из-за пистолета.

— Ах, да, пистолет… Хорошо… Давай, веди меня на допрос, — усмехнулась она совсем не весело.

Было понятно, что дома ей придется выдержать еще один допрос: объяснять отцу и одежду с мужского плеча, и мокрые вещи в пакете. Можно, конечно, перевести стрелки на Веню: позвал с собой на фотосессию, упала, промокла, переоделась в его спортивный костюм. Вполне достоверно. Но как объяснить отсутствие машины? Александр Ильич еще тот Пинкертон!

Придется что-то придумать, чтобы рассказ не вызвал подозрений…

— …Вы не волнуйтесь, Екатерина Александровна! Станет светло, я сам ваши ключи найду: каждый сантиметр в канаве облажу. И машину прямо сюда пригоню, — Зиновьев показал взглядом на ворота дома Александра Ильича. — Я ее хорошо помню: гонял на станцию, когда вы еще у нас работали. Жаль, что вы тогда с нами не остались. Мы вас полюбили.

— Спасибо, Саша! — поблагодарила Катя. Пока ехали, она согрелась и даже успела задремать. — Мне тоже было приятно у вас работать.

Голова совершенно не соображала. Неудивительно: пятый час утра.

«И как они все держатся? Зиновьев, Ладышев, ребята из охраны… Поляченко еще в больницу ехать, совсем у него с ногой плохо», — думала она, подходя к калитке.

— Что случилось? Что у тебя за одежда? Где машина? — неожиданно возник на ее пути отец. — Тебя кто привез? Ты попала в аварию?