Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 37

— А кто дочерью будет заниматься? Мы с Ариной? — отец сразу пустил в ход самое действенное оружие. — У Арины отпуск закончился, на работу вышла. А я один с ребенком не управлюсь.

— Это шантаж? Так вот: Марта мне не помеха. Мы прекрасно справлялись без помощи в Германии, справимся и здесь. Все, что нам нужно, — машина. Хотя… можно и без нее обойтись. Здесь останови… Пока, солнышко! — помахала восседавшей в детском сиденье дочери.

— Пока, мамочка! — махнула та ладошкой. — Дедушка, а парк далеко?

— Недалеко. Потерпи еще немного, — ответил тот ласково, но без настроения.

Откуда ему взяться?

«Шантажирую я ее… — хмуро раздумывал Александр Ильич. — Ну, шантажирую. А что еще остается? Ради ее же блага! Вот бросит ее Генрих, и что тогда? Кто им с Мартой поможет? У Оксаны своих сложностей хватает… Только бы не решила квартиру втихаря продать, надо вечером перепрятать документы…»

6

Генрих подъехал к дому, припарковался рядом с запылившейся за неделю отсутствия хозяйки машиной Кати, открыл дверь и сразу наткнулся взглядом на плюшевые игрушки в детском стульчике. И без того неважное настроение стало еще хуже: видавшие виды медвежонок и вислоухий заяц раздражали его с первого момента, как их увидел. Особенно заяц: весь какой-то несуразный, с невероятно длинными ушами и двумя торчащими зубами на глупой улыбке. Игрушки привез будущий тесть, когда Катя еще жила в квартирке над офисом: места там было и без того кот наплакал, а тут еще эти потрепанные временем пылесборники. Но высказать свое возмущение он тогда не посмел, не имел права. Когда же увидел игрушки в прихожей общего дома, то сразу заявил, что их надо выбросить. Но Катя с Мартой не позволили и горой встали на их защиту!

«Будут сидеть в прихожей на стульчике и встречать гостей», — словно желая разозлить его, заявила девочка, ранее не уделявшая ни медведю, ни зайцу особого внимания.

«Ничего, перевоспитаю, недолго осталось терпеть! — Генрих пнул стульчик ногой, тот опрокинулся, заяц во весь рост растянулся на плитке, мишка отлетел к лестнице. Пришлось его отфутболить в угол, чтобы не загораживал ступеньки. — А пока, так и быть, пусть мама дует ребенку в попу: все-таки больна, все-таки единственная… — Выместив раздражение на игрушках, он несколько успокоился. — Появятся общие дети — никуда Катя не денется: главное — семья. Моя семья. А то к отцу ей, видите ли, захотелось!..»

Тут же вспомнил свои просьбы и уговоры никуда не ехать. Даже поссорились, когда узнал, что она купила билеты. Конечно, он не сдержался. Как она посмела заказать билеты без его согласия? Если уж так хотелось, могли съездить летом. Да, он отговаривал, просил подождать до отпуска. А потом пришло приглашение на кастинг. Он уже и не надеялся, так как заявку посылал еще весной. Это было его мечтой — вести телевизионное шоу на всю страну! Как она не понимает, что, получи он эту работу, семья будет обеспечена на годы вперед! И ей не придется хвататься за любую подработку, писать копеечные тексты по ночам. Да ради этого можно отказаться от любой поездки! К тому же сейчас, когда он прошел начальное сито съемок, ему как никогда нужна поддержка! Уговаривал, просил, умолял никуда не ехать, но Катя оставалась непреклонна: поедут, и точка!

Разувшись, Генрих перенес небольшой чемодан ближе к лестнице на второй этаж, остановился у столика под зеркалом, перебрал нераспечатанные почтовые конверты: «Счета… Могла бы сама оплатить».

Швырнув конверты обратно на столик, он вернулся к лестнице, не преминув пнуть ногой мишку — тот отлетел в другой угол. Но, едва поставив ногу на ступеньку, остановился. Вернулся к зеркалу, надорвал конверты. Настроение испортилось окончательно: суммы по счетам в сравнении с прошлым месяцем пусть и незначительно, но выросли, а денег у него оставалось немного. Подготовка к кастингу подкосила его бюджет: четыре обязательные пробные записи, в каждой из которых конкурсант должен предстать в новом образе. А это и новый комплект одежды, и обувь. Плюс отчисления по кредиту за новую машину (статус ведущего, на который он претендовал, требовал солидной машины). Впрочем, машину он сам решил добавить — она вселяла уверенность.

И вот из нескольких сотен соискателей к последним этапам допущены лишь четверо: съемки пойдут в прямом эфире, и судьбу ведущего решат зрители. Он в числе этой четверки, и шансы его весьма высоки: по рейтингу голосования — на третьем месте. Уже только этим фактом можно гордиться! И пусть даже не пройдет дальше, он уже взят на заметку продюсерами. И призовые получит, которые мигом перекроют предварительные траты.

Но это позже. Пока же приходилось экономить. Хорошо хоть Катя сама предложила до свадьбы расходы на жизнь делить пополам и счета оплачивать по очереди. Деньги у нее водились: каждый месяц отец перечислял сумму за аренду квартиры, сама подрабатывала. Это добавляло ей уверенности в себе, независимости, что Генриху не нравилось. Скрипя зубами, приходилось терпеть.

Но скоро всё должно измениться! Не зря же он старался, не зря, бросив журналистику, упрямо искал новое место под солнцем!

Отчасти благодаря Кате многое получилось: переехав ближе к ней, он устроился репортером в скромную по финансовым возможностям телекомпанию в Билефельде. И в этом ему помог Роберт, бывший одним из владельцев. Генрих шел к нему в надежде, что тот поможет найти работу: достойных журналистских вакансий в городе нет жить на что-то надо. А Вессенберг — человек не случайный: благодаря ему выжила дочь Кати. Он и дальше готов нести за обеих как моральную, так и материальную ответственность.

Поразмыслив, что в лучшем случае выиграет (если Катя выйдет замуж за Генриха, то не придется помогать родственнице), а в худшем ничего не потеряет, Роберт позвонил в телекомпанию. И не прогадал: вскоре, придумав еженедельную программу, его протеже переквалифицировался в обозревателя, затем попробовал себя в роли ведущего ток-шоу. У телеканала повысились рейтинги, прибавилось рекламодателей. Через год Генриха заметили, пригласили в том же качестве в Кёльн.

Для многих, в том числе и для Роберта, это было неожиданностью: надо же, какой талантливый оказался! И везучий: и в первом, и во втором случае каналам срочно требовались новые лица. А здесь и привлекательная внешность (пришлось потратиться — сделать пластику и убрать портивший лицо шрам над левой бровью), и обаяние, и юмор, и безупречный немецкий без намека на акцент, и широкий кругозор (сказывалась советская школа), работа в престижном журнале, благодаря которой объездил много стран. Он был словно создан для работы на телевидении и уже через полгода стал одним из популярных ведущих не последнего канала столицы земли Северный Рейн-Вестфалия!

Вот такой крутой поворот в судьбе! Родные им гордились, старые и новые приятели нахваливали, в интернете даже свой фан-клуб поклонниц образовался. И только Катя, казалось, не замечала его успехов. Это расстраивало, а тут еще и Марта подливала масла в огонь своей демонстративной отчужденностью. Со всем этим Генриху приходилось мириться. Пока. В любом случае он — победитель: успешная карьера на новом поприще, рядом женщина, которую давно желал.

«И остальное разрешится в мою пользу, — самодовольно улыбался он, отпуская среди ночи Катю в комнату к дочери. — Дом и дети — вот удел моей супруги. А то надумала книжки писать… Обе будут под полным контролем, обеих перевоспитаю. Осталось только официально оформить отношения!»

И все же… Нечасто, но на душе скребли кошки: он заполучил лишь тело Кати, но не ее саму. Постоянно о чем-то думала, почти не улыбалась, под любым предлогом отказывалась от близости. А может, он ошибся в своем настойчивом стремлении заполучить именно ее? Вдруг он не будет с ней счастлив?

Дабы лишний раз не раздражаться и не нагнетать обстановку, в Энгере он теперь стал бывать наездами. Программы, в которых был задействован, выходили ежевечерне, и канал снял ему жилье неподалеку от студии: ведущий должен отдыхать и высыпаться, а не накручивать каждый день по двести с лишним километров туда и обратно. Так что появилась реальная причина появляться дома лишь в выходные.