Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 56

Катя открыла глаза: дочь стояла на ковре у дивана и переминалась с ножки на ножку.

«Сон… Это всего лишь сон!» — облегченно выдохнула Катя.

— Конечно, дорогая, — подхватилась она, сонно протирая глаза; набросила халат.

В сопровождении при посещении туалета Марта давно не нуждалась: справлялась сама и категорически отказывалась от предложений помочь. Но в доме дедушки проявилась одна проблема: все выключатели располагались высоко, и ребенок, боясь темноты, наотрез отказывался заходить в неосвещенное помещение.

«Шесть… Раннее случилось утро», — зевнула Катя, включая свет в туалете.

В надежде, что кто-то из близких смилостивится и позволит ей еще немного поспать, она на цыпочках пробралась к хозяйской спальне, заглянула в приоткрытую дверь: пусто. И машины во дворе не было. Странно. Накануне вроде никуда не собирались. Планы, конечно, могли измениться вечером, а она вернулась поздно, вот и осталась непосвященной.

— Марточка, дедушка с бабушкой не говорили, куда собираются поехать? — поинтересовалась она у дочери, вышедшей из туалета.

— Они грибы поехали искать. Сказали, что если найдут, то в следующий раз возьмут и меня. Мы вечером тебя ждали-ждали, а ты все не ехала, не ехала… Дедушка с бабушкой даже поругались, — поправляя на себе пижаму, шепотом выдала секрет малышка. — Немножко.

— Из-за чего?

— Дедушка говорил, что ты снова с каким-то дядей, что надо тебя остановить, а бабушка ему отвечала, что ты уже не маленькая и сама во всем разберешься. А потом мы с бабушкой Ариной пошли спать. У меня зубик заболел, она мне его сказками заговаривала.

— А сейчас не болит? — насторожилась Катя: второй раз за неделю жалобы на зубную боль. Придется искать детского стоматолога.

— Нет. А с каким дядей ты была?

— Дедушка ошибся: я была с тетей. В гостях у хороших тети и дяди.

Информация, выданная с детской непосредственностью, окончательно прогнала сон. Выходит, полного согласия между отцом и Ариной Ивановной в отношении нее нет. И это хорошо. Отчасти отца можно считать подготовленным к тяжелому разговору. Все же она переживала, как он отреагирует на обман Генриха, и беспокоилась за его сердце.

— А у них дети есть?

Чувствовалось, что дочь успела соскучиться по детской компании.

— Да: мальчик Игнат и девочка Ксюша.

— А сколько им лет? — оживилась Марта, заползая на табуретку в кухне.

— Игнату столько же, сколько тебе, он всего на день старше. Ну а Ксюша уже совсем большая.

— Как Зигфрид?

— Почти.

— Жаль, — погрустнела Марта. — Я люблю дружить с маленькими девочками и большими мальчиками. Как Зигфрид. Маленькие мальчики мне не нравятся: отбирают игрушки, дерутся, капризничают. А большие девочки, как Нина, не хотят со мной играть. Апельсин пришел! — заметила она появившегося на кухне кота.

Спрыгнув с табуретки, она подбежала к ящику, где хранился корм, насыпала сухих хрустяшек из пакета в одну миску, в другую подлила воды из кувшинчика, взяла губку, промокнула следы капель на линолеуме. Наблюдая за ней, Катя улыбнулась: впору и маме поучиться!

«Как же они похожи, отец и дочь! И внутренне, и внешне: глазки, как бусинки, темные волосы… На детских фотографиях у Вадима они тоже завивались в локоны… Едва ее увидела, сразу поняла: ничего от меня в этом личике нет, все папино. Разве что глаза были с синевой. А они взяли и к году стали карими», — вспомнила она и вдруг поймала себя на мысли, что впервые не пытается запретить себе видеть в Марте отцовские черты. Ей это даже понравилось: сравнивать, выискивать что-то новое, унаследованное от Вадима.

Для всех родных эта тема была под запретом, дабы не травмировать психику ни матери, ни ребенка. И все же нет-нет да вырывалось неосторожное высказывание. Тот же Александр Ильич на днях подивился, когда внучка принялась отчитывать его за то, что прямо в сапогах потопал на кухню:

— Какая же ты болботуха, Марта! Но это понятно в кого: мама маленькая была такой же говорливой. Но вот в кого у тебя врожденное стремление к порядку?

Словно испугавшись собственных мыслей, дедушка тут же постарался переключить внимание Марты:

— Сама в себя моя внучка! Умница, красавица, помощница!.. Виноват, Марта. Сейчас же разуюсь!..

«Половина седьмого, — замешав тесто на сырники, Катя посмотрела на часы. — Жаворонок ты мой… И в этом ты тоже пошла в своего отца: пусть и недолго мы были вместе, но не помню дня, чтобы я проснулась раньше Вадима. Позавтракаем и начну изучать рынок недвижимости. Интернет мне в помощь…»

Зина завезла сына в садик, предупредила воспитательницу, что заберет его сразу после тихого часа, и помчалась на производство: субботник, надо помочь Марине с уборкой. Подруга ждет помощи, так как все еще комплексует перед шефом.

Марина Тонева, приятельница и соседка по подъезду, стала личным секретарем Ладышева чуть больше года назад, сразу после выхода из декретного отпуска. При этом сменила другую секретаршу, которую, уходя в декрет, Зина подбирала сама и, можно сказать, сама же и уволила, заставив написать заявление об уходе: несмотря на хвалебные рекомендации, девушка оказалась ленивой, несобранной, львиную долю рабочего времени проводила в соцсетях да еще пыталась подкатить к шефу.

Тертый жизнью Вадим Сергеевич на это не реагировал и на корню пресекал любые попытки приблизиться хоть на шаг. Да и в офисе на Воронянского времени он проводил мало, всё больше в новом здании, где шли отделочные работы. Поначалу ни он, ни Андрей ничего Зине не рассказывали, но однажды ей всё стало известно: девица потребовала пересчитать зарплату и вдрызг разругалась с бухгалтерией! Сначала досталось Калюжной, на что та молча показала приказ о лишении скандалистки премии за систематические опоздания. Схватив приказ, та рванула в кабинет к Новожиловой и, несмотря на то, что шло совещание с представителями инвестора, устроила там скандал. Чем вывела всегда выдержанную Ксению Игоревну из себя: да на месте шефа она лишила бы наглую девицу не только премии, но и рабочего места! Когда такое было, что Ладышева ищут не через личного секретаря! Обозвав главного бухгалтера неприличным словом, секретарша ретировалась, Новожилова же по окончании совещания позвонила Зине: или ты сама уберешь свою протеже, или та вылетит с работы как пробка за несоответствие занимаемой должности.

Сначала Зина растерялась, затем расстроилась: девушка была дочерью приятельницы, с которой она сошлась на курсах вождения и с которой поддерживала отношения. В разговорах та периодически нахваливала дочь, окончившую престижный факультет университета, расстраивалась, что у той никак не получается найти хорошую работу. Вот добрая душа Зина и предложила свое место, когда засобиралась в декрет. Специальность подходящая — делопроизводство; зарплата достойная. Ей бы засомневаться, почему спустя два года после университета девица так и не устроилась на работу, посоветоваться с супругом, но времени до родов оставалось мало, и, махнув рукой на условности, Зина стала обучать претендентку на вакантное место. Занятый по горло делами стройки Поляченко вынужден был довериться супруге. Еще и поторапливал: быстрее передавай дела. Волновался, что родит прямо на рабочем месте. Единственное, на чем настоял: контракт только на год. Дальше будет видно. Как в воду глядел!

Через день после ухода в декрет Зина родила. Вернее «общий папа» Клюев убедил делать кесарево: перехаживает, и плод крупный. Зачем рисковать? В результате ребенок отделался легким испугом, чего не скажешь о матери: сначала долго не могли остановить кровотечение, затем началась аллергическая реакция на безобидный вроде антибиотик. Из больницы Зину выписали лишь через месяц: худющая, обессиленная. На Андрее Леонидовиче тоже не было лица: сказался месяц запредельных волнений. А выписали — легче не стало: жена, новорожденный ребенок и пасынок — все на его плечах. Сутками не спал, так что Ладышев даже Галину Петровну ему в помощь откомандировал.