Семейный детектив - Устинова Татьяна - Страница 5

На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:

– «Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума».

Он не удержался и хихикнул. Марьяна зло сказала:

– И он тоже… Издевался.

– Вам не очень дорога эта книга? Позволите ее потрепать? – попросил Савва.

– Да хоть в окно кидайте. – Фыркнула она и добавила со значением: – При нем-то да – только читать. А теперь – другие возможности имеются. В реале. Более интересные.

Савва ее реплику оставил без внимания. Перетряхнул книгу, заглянул под корешок, слегка надорвал обложку. Никакого тайника не обнаружил, но задора не утратил. Пробормотал:

– Он, значит, себя элитой считал… Мужчина. Кормилец. А оказался полностью в вашей власти. Думаю, это тяжело.

– Лучше спросите, каково мне было!

Он отозвался с сочувствием:

– Догадываюсь. Марьяна, скажите: что самое неприятное, когда за лежачим ухаживаешь?

– Подгузник менять. – Поморщилась она.

– А где вы хранили их?

– Тут, в ящике. – Женщина показала на выдвижную часть книжного шкафа.

Мебель дорогая, темного дерева. Савва, словно между делом, спросил:

– Что раньше тут держали?

– Ну, это мужнин был. Всякая мелочь. Карты игральные. Нарды. Бинокль.

– Понятно.

Он сел в инвалидное кресло, легко разобрался с управлением, подкатил к шкафу и спросил:

– Технически ваш муж мог его выдвинуть?

– Думаю, да.

– Давайте вместе осмотрим, – позвал он.

Выдвинули ящик, тщательно перебрали все оставшиеся подгузники, заглянули в проемы и щели. Пусто.

– Все равно что на дне морском искать, – в отчаянии вздохнула Марьяна.

– Не скажите. Он не спрятать хотел, а какое-то послание вам оставить. Символическое. Мы просто пока не можем понять, какое.

– Естественно, вы не понимаете, – сказала она язвительно, – он, конечно, после инсульта с придурью стал, но не настолько тупой, чтобы ключ от сейфа в подгузники пихать.

– Хорошо, – легко согласился Савва. – О чем ваш муж больше всего переживал, когда оказался заперт в комнате?

– Что путешествовать больше не может, – вздохнула Марьяна. – Все мечтал: хоть куда-то, хоть как. Думали за границу выбраться, в безбарьерную среду, но тут ковид, как назло.

– А когда путешествовали, сувениры из поездок привозили?

– А то! В гостиной, целый шкаф.

– В этой комнате ничего нет?

– Фотки только. Во втором ящике.

Она достала один из альбомов, пролистала, показала пустую страничку.

– Отсюда и взял. Тут мы с Раулем были.

– В ящике только альбомы?

– Господи, да смотри сам! Сыщик, блин, доморощенный. Тычется – то туда, то сюда!

– Могу уйти.

– Куда ты пойдешь – если я даже за гроб заплатить не могу?

Савва осторожно извлек альбомы. Просматривать не стал – разместил кипой на полу и спросил:

– А что за шкатулка здесь?

– Так. Разная дрянь.

– Я открою?

– Да пожалуйста.

Похоронный агент снова уселся в инвалидное кресло, положил на колени древний, чуть ли не девятнадцатого века, ящичек с резной крышкой и извлек из него зеркальные солнечные очки – ветхие, все в царапинах.

Марьяна прокомментировала:

– Это его первые. Импортные. У спекулянтов покупал за какие-то бешеные советские деньги. Еще когда в институте учился.

– Символы эпохи, значит, хранил…

– Чего?

– А это? – Савва взвесил в руках самодельный, потемневший от времени портсигар.

– От деда его рухлядь. Тот, что ли, политзаключенным был, сам сделал в каком-то ГУЛАГе.

Следом Савва извлек тоже старенький, исцарапанный стеклянный шар. Внутри – Эйфелева башня, елочка. Встряхнешь – белые хлопья кружатся, словно снежинки.

Лицо Марьяны разгладилась:

– Это я ему подарила. В первой нашей поездке. В Париж. Давно было, еще при динозаврах, в девяносто восьмом. Мы только поженились, а тут кризис, у мужа все сбережения в ГКО заморозились, бизнес подвис, но я все равно упросила, хоть в двух звездах. Он упрямился, но поехал. И весело получилось, хотя реально копейки считали. Вина дешевого купим, багет горячий. Пьем – и целуемся. А этот шарик дурацкий он на Монмартре увидел, все разглядывал, переворачивал, снег туда-сюда гонял – так понравилось ему. Но не купил: целых сто франков, дорого казалось. Но я в день отъезда пораньше встала, сгоняла, за свои карманные взяла и уже в самолете ему вручила. Довольный был!

– А этот шарик разбирается? – подобрался Савва.

– Только попробуй! – побагровела Марьяна. – Хватит уже мне тут все ломать!

Но он резко дернул верхнюю часть, снежинки разлетелись по комнате, вдова вскрикнула… А на плиточный пол с громким звоном выпал ключ.

– Боже! Тот самый! От сейфа! – завопила вдова.

Савва вернулся домой за полночь, но обе его девочки не спали.

Леночка встретила в коридоре, лицо суровое. Металлическим голосом спросила:

– Тебе сразу чемоданчик собрать? Или попробуешь оправдаться?

– Не в чем мне оправдываться. Был на работе. Сложный клиент. Только что закончили.

Она подошла поближе, повела носом, скривилась:

– Антонио Бандерас! Electric seduction! Мускус и пачули. Боже, какая пошлость!

– Я бы на твоем месте радовался. Не самый плохой запах, учитывая специфику моей работы.

Лена приблизилась, встала на цыпочки, взяла его за подбородок и зловеще сказала:

– Румяненький. Глаза масляные. Кто там у тебя скончался?

– Муж.

– Ясно. Клиентка, значит, вдова. Как в анекдоте: время проводил медленно и печально?

– Фу, Лена!

Дочка тоже выскочила в коридор, увидела отца в костюме, при черном галстуке, и начала ржать:

– Ой, пап, ты самый элегантный в мире похоронный агент. И лицо у тебя впервые – как у успешного человека.

Она покосилась на мать и злорадно добавила:

– Зря ты его тиранишь. Он сам от тебя уйдет. Злыдня.

– Что вы опять не поделили? – вздохнул Савва.

– По химии двойку принесла, – умирающим голосом доложила жена. – И еще смеет пять тысяч у меня клянчить!

– Зачем тебе деньги? – обернулся он к дочери.

– На кофточку! Со стразиками!

Савва достал из внутреннего кармана внушительную пачку – всю сдачу, почти сто восемьдесят тысяч, что счастливая вдова вручила ему «на чай».

– Ох, ничего себе! – Суровое Леночкино лицо мигом разгладилось.

Он протянул две купюры Валюшке:

– На. Наряжайся.

Еще десять тысяч взял себе:

– На книги.

Остальное отдал жене:

– Держи. Как ты там говорила: всех нас кормишь, а мы за твой счет живем?

– Савва, – Леночка глядела со страхом, – что ты, правда, сделал с этой вдовой?

Он сдержанно улыбнулся:

– Да ничего особенного. Просто примирил ее с вечностью.

– У меня Гарри Поттер!

– А у меня Рон!!

– Дамблдор!

– Очки! У меня очки!

– Уйди, я первая сказала!

– Нет, я!!

Большое и дружное семейство Кравцовых играло в «Доббль». Кто хоть раз играл в эту игру, знает, как она затягивает. И знает, что возраст тут никакой роли не играет: ребенок вполне способен обыграть взрослого. Так было и сейчас: бесспорным лидером в игре выходил девятилетний Гришаня. Его цепкий взгляд безошибочно выхватывал с карточки изображение героев книги «Гарри Поттер», которой была посвящена серия. Безусловно, это несколько раздражало его старших братьев и сестер.

Всего детей в семействе Кравцовых было пятеро. Мать, Наталья Ивановна, сидела тут же в гостиной на диване с вязанием и с умилением взирала на отпрысков. Сама она никогда участия в подобных играх не принимала, потому как заведомо знала: молодежь ей никогда не победить.

– Как же бесит меня этот мелкий! – Самая старшая, Алка, проиграв Гришане в очередной раз, сгребла карточки и небрежно бросила на стол.