Свет любимых глаз - Дэниелз Лаура - Страница 18

• Предыдущая
• 18/31
• Следующая

– Я помню. И поэтому дополнительно заказал для всех пиццу.

Люччи вздрогнула. Это очень напоминало обстоятельства их знакомства.

– Пиццу?

– Да, – с усмешкой ответил он. – Ты что-то имеешь против?

– Э-э… нет. Просто мне не очень хочется есть.

– Брось, тебе нужно как следует подкрепиться. У тебя должны быть силы для схватки, которую мы начинаем. Вернее, начали ее они, но мы, чего бы нам это ни стоило, вынуждены продолжать навязанную игру.

Люччи покачала головой.

– Я не смогу есть, пока не узнаю, что ты предпринял для возвращения Элси.

– Все, что было в моих силах, уверяю тебя. В этом деле заняты все, кого я только мог привлечь. Подробности же тебе ни к чему, достаточно и того, что я говорю.

– Это ты так думаешь! Нет, так на самом деле. От того, будешь ли ты знать, какое конкретно задание выполняет каждый из моих людей, ничего не изменится. Кроме того, их слишком много для того, чтобы говорить обо всех.

Люччи понимала, что он прав, но ей не хотелось признавать это.

– Тогда скажи хотя бы, установлена ли слежка за Шоном Уотером, – упрямо произнесла она.

Арни удивленно вскинул бровь.

– Тебе и это удалось подслушать?

Та лишь пожала плечами.

– Не волнуйся, распоряжение о слежке за этим парнем я отдал в первую очередь, – сказал он.

Люччи смотрела на него и думала о том, чего он лишился по вине своей матери и из-за собственной доверчивости. Их дочери уже три года, а он не только до сих пор не знает, что Элси его ребенок, но и не имеет возможности любить ее. Радость отцовства миновала его, что, по мнению Люччи, являлось худшим наказанием.

Берта тоже многого лишилась, отказавшись от внучки. Правда, не исключено, что она относится к категории женщин, которые не спешат становиться бабушками и запрещают внукам, если таковые есть, называть их подобным образом. Люччи слишком мало общалась с ней, чтобы узнать это наверняка. Впрочем, сказать, что она сожалеет об этом, было бы явным преувеличением.

И все-таки порой она задумывалась над тем, вспоминает ли Берта об Элси, о существовании которой ей прекрасно известно.

Ведь она-то – единственная из всего окружения Арни – знает правду! И у нее конечно же нет сомнений в том, кто на самом деле является настоящим отцом девочки.

А может, ослепленная желанием избавиться от невестки, которая, по ее представлениям, не пара ее сыну, и осуществив его, она вычеркнула из памяти эту историю, а также все, что с ней связано, включая рождение внучки.

В связи с этим у Люччи возникал еще один вопрос: не мучит ли Берту совесть? Ведь она исковеркала жизнь не только Люччи, но и родному сыну. Или эта женщина настолько испорчена, что ее интересует лишь собственное комфортное существование?

С другой стороны, Берта может не только не терзаться угрызениями совести, но, напротив, испытывать удовлетворение от того, что ее планы удались. В таком случае она еще более страшный человек, чем Люччи привыкла думать.

Однако, несмотря ни на что, ей хотелось верить, что Берта сожалеет о содеянном.

Разумеется, она ничего не сказала о своих мыслях Арни. Просто встала с кровати, наскоро причесалась перед зеркалом и позволила отвести себя в столовую.

8

Поздний ужин превратился для Люччи в тяжкое испытание. За столом, кроме них с Арни, собралось еще трое: Джим Картрайт, а также двое крепких парней, по-видимому охранников, один постарше, другой помоложе – Макс и Рокки. Последнее являлось скорее кличкой, чем именем, но Люччи не было до этого никакого дела.

Правда, ей немного согрело душу теплое приветствие Джима Картрайта, с которым они были знакомы еще со времен свадьбы. Люччи даже почудилось в его глазах сочувствие, однако она не сомневалась, что стоит Арни приказать Джиму произвести в отношении нее какие-либо действия – и тот не станет долго раздумывать.

Мужчины негромко обсуждали дела, стараясь не произносить ничего такого, что усугубило бы беспокойство Люччи. Та не участвовала в общей беседе – да и что она могла сказать? Ей удалось проглотить несколько ломтиков свиного рулета с черносливом, который она запила минеральной водой. От всего остального Люччи отказалась, а на пиццу вообще старалась не смотреть, но не из-за того, что простецкая еда оскорбляла ее гастрономический вкус, – ведь, в конце концов, она итальянка! – а потому, что своим видом она порождала ассоциации, относившиеся к прежнему счастливому времени.

Вскоре Люччи встала из-за стола.

– Прошу прощения, я вас покину. – Она взглянула на Арни. – Вернусь в спальню.

Тот кивнул.

– Приляг и попробуй уснуть.

В ее глазах промелькнуло сомнение.

– Уснуть? А если…

Поняв, о чем она думает, Арни быстро произнес:

– Если появятся какие-нибудь новости, я тебя сразу разбужу. Так что укладывайся совершенно спокойно, дорогая, и ни о чем не беспокойся.

Дорогая! Люччи вскинула ресницы, пристально вглядываясь в его лицо… но в следующую минуту подавила вздох разочарования: разумеется, он произнес это нежное обращение в расчете на посторонних. Конечно, Джим Картрайт в курсе истинного положения дел, однако Макс и Роки – наверняка нет. Поэтому Арни и употребил поразившее Люччи слово.

Ах как давно он не называл ее дорогой всерьез!

Она вновь вспомнила те благодатные времена, и уголки ее губ непроизвольно приподнялись в улыбке.

Заметив это, Арни в свою очередь внимательно всмотрелся в лицо Люччи, однако, поймав его взгляд, она перестала улыбаться и в ее глазах возникла настороженность.

– Проводить тебя? – спросил он, кладя нож и вилку.

Она качнула головой.

– В этом нет необходимости. Продолжай ужинать… дорогой. – Последнее слово далось ей с трудом. Подкативший к горлу ком помешал произнести его как привычное, давно утратившее новизну супружеское обращение. Люччи выговорила это будто впервые.

Арни прищурился, но она уже повернулась уйти.

– Приятных сновидений, солнышко.

Вздрогнув, Люччи на миг застыла.

А вот это уже нечестно! – промчалось в ее голове. Вовсе незачем играть с такими интимными вещами.

Дело в том, что эту фразу Арни обычно произносил, когда она медленно погружалась в сон после бурных занятий любовью. Он целовал Люччи в висок и шептал: «Приятных сновидений, солнышко». После этого ей было очень уютно и спокойно засыпать.

Однако подобные нежности остались в прошлом и ворошить их не стоило.

Так и не взглянув на Арни, она направилась к выходу из столовой, и, пока шла, в ее мозгу вспыхивали упоительные, вызывающие чувство острой ностальгии образы.

Как они ласкали друг друга, оставаясь наедине! Страстно, исступленно, бесконечно… Целуя, стискивая, покусывая…

Даже сейчас, посреди непрекращающегося кошмара, в совершенно неподходящем месте, каковым была эта чужая столовая, да еще в присутствии посторонних, Люччи все равно испытала пусть слабый, но такой знакомый по прежним временам чувственный импульс.

Удивляясь себе, она поспешила скрыться в коридоре. Там, очутившись в тишине и полумраке – на стенах лишь слабо светились маленькие изящные плафоны ночного освещения, – она замедлила шаг и провела ладонью по лицу. Столько эмоций навалилось на нее в последнее время, и все такие разные… Ее и без того изматывало бесконечное нервное напряжение, а тут еще это!

Одной-единственной фразой Арни пробудил в ней старательно пригашаемые эмоции. Как все некстати! – вздохнула Люччи. И в этот момент за ее спиной раздалось:

– Постой!

Она обернулась. Из столовой вышел и направился следом за ней Арни.

Приблизившись к Люччи, он неожиданно прижал ее спиной к стене, упершись ладонями в деревянные панели по обе стороны ее головы.

– Что ты… – начала было она, но Арни прошептал, обжигая ее дыханием:

– Меня все время мучает один вопрос!

– К-какой? – ошеломленно выдавила Люччи, не зная, чего ожидать от внезапного натиска.

– Скажи, ты и его ласкала так же, как меня? И с ним испытывала такое же наслаждение?

• Предыдущая
• 18/31
• Следующая