Наследница долины туманов - Лунёва Мария - Страница 10

В комнате какое-то время было тихо. Затем гер тяжело уселся в княжеское кресло и громко выдохнул:

– Пошли всё вон!

В помещении оживились. Возня нарастала. До меня доносились звуки шаркающих по полу ног. Кто-то вскрикнул. Сжавшись, я всё-таки попыталась встать. Но, как только, оперевшись на локти, приподнялась – тело скрутило такой оглушающей болью, что я подавилась дыханием и выпустила тьму.

Моё сознание на мгновение померкло.

Хотя, возможно, мне показалось, что прошла всего пара секунд, потому как придя в себя, поняла, что обстановка вокруг меня сильно изменилась.

Снова было тихо. Вообще, ни шороха. Людей явно вывели, а про меня, похоже, или забыли, или оставили тут, чтобы добить. Или, возможно, унизить: заставить ползти и умолять о помощи.

Это было так похоже на мужчин.

Я лежала и не шевелилась, боясь даже вдох глубокий сделать. Боль замерла, растворившись во тьме, что смертельным холодом пронизывала кожу и леденила кровь, медленно останавливая сердцебиение. Я знала, что будет, если я не возьму над ней контроль.

Знала!

Как княжна этих земель, я не раз слышала рассказы, как здоровые люди, не владеющие даром, оцарапавшись в тумане, постепенно превращались в умертвие. Иногда они возвращались в дом. И не подозревая, приносили в себе смертельную магию тумана. Родные даже не понимали порой, что их горячо любимый муж, сын, отец непросто болен, а уже мёртв. И только когда, окончательно утратив связь со своим разумом, заражённый начинал убивать, всё становилось на свои места. Но, как правило, было уже поздно.

Для всех поздно.

Потому как мёртвый желал только одного – убивать.

Будучи сильным магом целителем в прошлом, я справлялась с тем, что жило внутри меня. Подавляла тьму. Но не сейчас. Сил не осталось.

Прошло ещё немного времени, и я услышала, как рядом кто-то встал. Хотя я прекрасно осознала, кто это.

Тихий скрип, и моё кресло с грохотом встало на колёса. Мне мгновенно стало легче дышать, но боль всё равно была настолько сильна, что поясница буквально горела огнём.

– Гордость, – тихо проворчал северянин. – Ты, княжна, не в том положении, чтобы дерзить мне. Запомни на будущее – вардам и герам не грубят. Учись почтению и будь сдержанней. И доживёшь до глубокой старости. А сейчас просто признай меня своим, пусть будет, князем и попроси о помощи.

– Не дождёшься, – прошипела я, чувствуя, как глаза застилают слёзы.

– Я через тьму, что окутывает тебя, даже чувств твоих не слышу. Ты хоть осознаёшь, насколько опасно её так отпускать.

– Я прекрасно понимаю, что делаю, – мой голос дрогнул от непролитых слёз.

– Гордость, – повторил он, – откуда только в тебе её столько? Всего-то нужно сказать: «Помогите, гер», но ведь не скажешь, да?

– Нет, – одними губами ответила я.

– Ну и дурная, лежи раз нравиться. Больно тебе, пожалуй?

– Оставьте меня, – на выдохе шепнула я.

– Глупая женщина – это беда, глупая гордая женщина – это уже бедствие.

Я слышала, что он говорит, но испытывая такую муку, не улавливала суть его слов, отгоняя их от себя. Стараясь не шевелиться, лишь пропускала воздух в лёгкие и до боли прикусывала губу, чтобы не застонать в голос.

Минуты тянулись бесконечно долго.

В комнату вошёл кто-то из мужчин. Они обсуждали состояние казарм, конюшен, ещё чего-то, совсем не обращая внимания на меня. Я же слышала их речь с ярким акцентом: они словно намерено тянули гласные.

Снова глухой звук шагов и стук подноса о столешницу. Звон фарфоровых тарелок.

– Быстро, надеюсь, ядом не посыпано, – хмыкнул гер, обращаясь к кому-то. Я же уловила запах жареного мяса. – Иди на кухню. Если мне понравится твоя стряпня – останешься при своей работе, если нет – отправлю в свинарник кормить поросят.

– Княжна… – шепнула Роя.

– Я сказал, пошла вон, – рявкнул северянин.

Поднос снова тихо стукнул о деревянную поверхность стола, и кухарка вышла, тяжело шаркая ногами. Наверное, мне стоило сейчас обрадоваться, что никого не тронули, не изнасиловали, и не убили. Но внутри меня словно что-то сломалось.

Я чувствовала только боль и ничего более. При этом не понимала, что меня терзает больше: душевные муки или физические. Один тиран сменился другим, и терпеть снова днями, неделями, годами будет только унижение, стыд, страх.

Я оказалась к этому не готова.

Лучше бы вздёрнул и всё.

– Ты там долго будешь изображать умирающую, княжна? У меня уже терпение на исходе. Я видел, как ты падала: там у тебя максимум ушиб от подлокотника твоего кресла и не более. Так что отомри, загони свою тьму и поднимайся уже.

Я не шевельнулась, хотя прекрасно расслышала его слова.

– Я сказал, хватит разыгрывать жертву, – рявкнул мужчина. – Ненавижу сырость на лице и женское притворство. Со мной такое не пройдёт!

Я не отреагировала на его слова. Мне было больно даже дышать.

– Ладно, тогда я сам тебя подниму. И не вздумай разводить истерику. Заставлю заткнуться, да так, что и слова больше промяукать не сможешь.

Он встал. Я отчётливо расслышала скрип пружин кресла. Распахнув глаза, увидела перед своим лицом тяжёлые грязные ботинки. Мужчина присел, откинул плед, что остался на моей пояснице и ногах, несмотря на падение, и прикоснулся к спине.

Я не сдержала стон, когда он чуть надавил на рану.

– А вот это уже нехорошо, – в голосе мужчины зазвенела тревога. Его руки быстро прошлись по моему телу. Он словно искал ещё повреждения. – Где ещё болит? Ну, отвечай, – шепнул он над самым моим ухом и попытался приподнять.

Я закричала от боли. И в этот момент ощутила, как нечто пробирается через мою кожу и поглощает тьму, оставляя меня без защиты.

– Каратель, – пробормотала я, поняв, что этот мужчина непросто одарённый – он тёмный. Тот, кто способен пожирать чужую магию.

– Не бойся, княжна, не обижу больше, – шептал мужчина, поглаживая меня по голове. – Глупенькая, что же ты молчала. Никто тебя не тронет. Ты почему не сказала, что это не притворство. Что за глупая гордость.

Гер попытался повернуть меня набок, но я дёрнулась и застонала. Из глаз брызнули непрошенные слёзы.

– Риган, – крик северянина оглушил, – целителя сюда. Быстро!

Кто-то заскочил в комнату. Вокруг поднялась суета. Обрывки фраз, но всё, что я видела – это грязные носки мужских сапог. Всё моё сознание сосредоточилось на травинке, что прибило слоем глины на подошву. Я не могла понять, что это за растение. Моё тело и разум разрывались от боли, а я гадала, что же это за цветочек такой.

Меня всё-таки перевернули на спину и теперь я видела лицо своего нового мучителя. На его лбу появилась морщинка. Меня разглядывали тёплые карие очи, обрамлённые густыми чёрными ресницами, словно ему кто глаза угольком подвёл. Красивый снаружи, но такой злой внутри.

– Болит? – тихо спросил он.

– Ненавижу! – слово само вырвалось из моих уст.

Я смотрела в глаза склонившегося надо мной мужчины и видела в них свое отражение. Бледная с растрёпанными волосами. Сейчас я действительно напоминала умервие.

– Как же я вас ненавижу, – повторила я вполне осознанно.

Мужчина дёрнулся, будто получил пощёчину, и склонился ещё ниже, не разрывая зрительный контакт. Мне казалось, он вглядывался в душу. Странный пронизывающий взгляд.

В его глазах медленно загорелся уже знакомый тёплый жёлтый огонёк. Он становился всё ярче и, пульсируя, завораживал.

Моргнув, я оборвала это наваждение.

Отпрянув, северянин снова глянул на моё лицо. Как будто в первый раз увидел. На его губах обозначилась мягкая добрая улыбка. Шумно вздохнув, гер осторожно поднял руку и обвёл контур моего лица пальцами.

– Ну, здравствуй, долгожданная моя, – шепнул он, а затем, склонившись, поцеловал меня в уголок глаза. – Наломал я, кажется, дров.

Опешив от столь неожиданной и нежной ласки, я приоткрыла рот и не знала, как мне относиться к тому, что сейчас произошло. Он меня поцеловал. Ни один мужчина никогда раньше такого не делал. Только мама перед сном вот также, желая спокойной ночи, касалась губами уголка глаза.