Вечер и утро - Фоллетт Кен - Страница 30

Матушка не отступалась:

– Будешь платить ему полпенни в день. Дешевле тебе лодку никто не сделает.

На лице Дренга появилось расчетливое выражение, когда он сообразил, что Милдред выставляет разумные условия. Тем не менее он продолжал упрямиться:

– Нет, мне это не нравится.

– Мы должны что-то сделать, – проговорила Лив.

Дренг набычился:

– Я ей отец, как скажу, так и будет.

– Есть еще одна возможность, – сказала матушка.

«Вот оно, – подумал Эдгар. – Что за хитрость она придумала?»

– Так выкладывай, женщина! – рявкнул Дренг. Он старался показать, что несет ответственность за дочь, но никто в это не верил.

Матушка долго молчала, а потом изрекла:

– Квенбург должна стать женой Эрману и Эдбальду. Обоим.

Такого Эдгар тоже не ожидал.

Дренг опешил:

– Что, у нее будет два мужа?

Лив многозначительно усмехнулась:

– Ага, как по две жены у многих мужчин.

Дренг скривился, но прямо сейчас не мог найти слов, чтобы возразить Лив.

– Я слышала о таких браках, – спокойно сказала мама. – Это случается, когда двое или трое братьев наследуют хозяйство, слишком малое для нескольких семей.

– Но как это будет? – не понял Эрман. – Я имею в виду… ну, ночью?

– Братья возлегают с женой по очереди, – объяснила матушка.

Эдгар был уверен, что не хочет в этом участвовать, но пока молчал, не желая мешать матушке. Ей он скажет обо всем позже. Если задуматься, она должна догадываться о его истинных чувствах.

– Я знавала такую семью, – поделилась Лив. – В детстве у меня была подружка, так у нее были одна мать и двое отцов.

Интересно, можно ли этому верить. Он вгляделся в лицо женщины; похоже, та и вправду что-то такое вспоминала.

– Ее звали Маргарет.

– Именно так, – подтвердила матушка. – Когда рождается ребенок, никто не знает, какой из братьев отец, а кто дядя. Если люди подобрались разумные, никого это не заботит. Они попросту растят всех детей как своих собственных.

– А как насчет свадьбы? – справился Эдбальд.

– Вы принесете обычные клятвы в присутствии нескольких очевидцев. Я бы позвала лишь родичей из двух семей.

– Ни один священник не благословит такой брак, – возразил Эрман.

– К счастью, священник нам не понадобится, – ответила матушка.

– А если все-таки захотим, чтобы он был, брат Дренга обязательно нам поможет, – язвительно добавила Лив. – Дегберт сам живет с двумя женщинами.

– Это жена и наложница, – пояснил Дренг словно в оправдание.

– Поди разбери, кто из них кто.

– Ладно, – матушка махнула рукой. – Квенбург, тебе есть что сказать отцу?

Девушка озадаченно моргнула.

– Да вроде нет.

– А если подумать?

«Что еще?» – спросил себя Эдгар.

– Нет. – Квенбург нахмурилась.

– У тебя не было месячной крови с тех самых пор, как мы прибыли в Дренгс-Ферри, верно?

Матушка сумела удивить Эдгара в третий раз подряд. Квенбург тоже изумилась:

– Откуда ты узнала?

– Твоя фигура изменилась. Ты слегка прибавила в весе у талии, твоя грудь стала больше. Полагаю, и соски побаливают.

Квенбург испугалась и заметно побледнела.

– Да откуда ты все знаешь? Ты что, ведьма?

Лив сообразила первая:

– Ой-ой, я должна была заметить признаки.

«Твое зрение затуманилось от эля», – мысленно объяснил ей Эдгар.

– Да о чем вы все болтаете?! – воскликнула Квенбург.

– У тебя будет ребенок, – спокойно ответила матушка. – Когда перестает идти месячная кровь, значит, ты понесла.

– Да ну?

Эдгар спросил себя – как девчонка может дожить до пятнадцати лет и не знать о таком?

Дренг впал в ярость:

– Выходит, она уже в тягости?

– Да, – отозвалась матушка. – Я поняла это, когда увидела ее голой. И она не знает, кто отец – Эрман или Эдбальд.

Дренг злобно уставился на Милдред:

– По твоим словам получается, что она не лучше шлюхи!

– Успокойся, Дренг, – ввернула Лив. – Сам спишь с двумя женщинами, но тебя-то никто шлюхой не зовет.

– С тобой я давно не спал.

– Милость, за которую я ежедневно благодарю небеса.

– Кто-то должен помочь Квенбург растить ребенка, Дренг, – сказала матушка. – Выбор у нас невелик. Она может остаться с тобой, и ты поможешь воспитывать внука.

– Ребенку нужен отец. – В кои-то веки Дренг рассуждал на удивление здраво. Эдгар заметил, что он смягчается в присутствии Квенбург.

– Или Эрман и Эдбальд женятся на Квенбург, – продолжала матушка, – и они будут воспитывать ребенка вместе. Если так случится, то Эдгар переберется на житье к тебе, и ты будешь платить ему по полпенни в день помимо еды.

– Мне не нравится ни то, ни другое.

– Предложи свое.

Дренг открыл было рот, но не произнес ни слова.

– А ты что думаешь, Квенбург? – спросила Лив. – Ты-то хочешь замуж сразу за Эрмана и Эдбальда?

– Хочу, – ответила Квенбург. – Мне они оба нравятся.

– Так когда у нас свадьба? – уточнила Лив.

– Завтра, – подытожила матушка. – В полдень.

– Где? Здесь?

– Вся деревня заявится.

Дренг сварливо проворчал:

– Я не намерен бесплатно поить элем этих дармоедов.

– А я не хочу по десять раз на дню растолковывать про этот брак каждому дурню в Дренгс-Ферри, – возразила матушка.

– Давайте у нас соберемся, – подал голос Эдгар. – Остальным сообщим позже.

– Я принесу бочонок эля, – пообещала Лив.

Матушка вопросительно посмотрела на Этель, которая до сих пор помалкивала.

– Я приготовлю медовые лепешки, – сказала та.

– Здорово! – обрадовалась Квенбург. – Люблю медовые лепешки.

Эдгар недоверчиво уставился на нее. Она только что согласилась выйти замуж за двоих мужчин, а сама думает о лепешках.

– Так что, Дренг? – настаивала матушка.

– Я буду платить Эдгару по фартингу в день.

– Решено. – Милдред встала. – Тогда мы ждем вас всех завтра в полдень.

Трое ее сыновей последовали за нею прочь от таверны.

«Я больше не крестьянин», – твердил себе Эдгар.

Конец августа 997 г.

Рагна не понесла.

Две недели после того, как Уилвульф покинул Шербур, ее терзали опасения на сей счет. Оплодотворена и покинута – это предельное унижение, в особенности для девушки знатного рода. Дочь крестьянина, постигни ее та же участь, тоже подвергнется осмеянию и презрению, однако в конечном итоге сможет найти человека, который возьмет ее замуж и согласится воспитывать чужого ребенка, но вот поруганной благородной дамы станут сторониться все мужчины ее сословия.

По счастью, самого страшного не случилось. Месячную кровь она встретила с такой же радостью, с какой встречают долгожданный восход солнца.

Пожалуй, Рагне следовало бы возненавидеть Уилвульфа, но она вдруг поняла, что ненависти в ней нет. Пусть он ее предал, она все еще тосковала по нему. Она знала, что ведет себя глупо, ну и ладно, ведь им никогда, скорее всего, не увидеться вновь.

Отец Луи вернулся в Реймс, не заметив начала отношений между Рагной и Уилвульфом; судя по всему, он счел, что Рагна будет подходящей женой для молодого виконта Гийома, поскольку сам Гийом явился в Шербур, чтобы сделать окончательный выбор.

Он обрел в Рагне совершенство.

Таковы были его собственные слова. Гийом изучал ее, иногда касался ее подбородка, чуть поворачивая голову девушки в одну или другую сторону, вверх или вниз, чтобы свет упал иначе на лицо. «Совершенство, – шептал он. – Глаза зеленые, как море, такого оттенка я прежде никогда не видел. Нос прямой и такой красивый. Скулы на загляденье. Кожа бледная, а прекраснее всего волосы». По большей части Рагна волосы прикрывала, как подобает всем уважаемым женщинам, но умело позволяла нескольким прядям выбираться на свободу. «Яркое золото – должно быть, как на крыльях ангелов».

Ей льстили подобные сравнения, но все же она не могла отделаться от ощущения, что Гийом смотрит на нее с тем восторгом, с каким глядел бы на милую брошь, на самые ценные предметы своего собрания. А вот Уилвульфу и в голову не приходило считать ее совершенством. Однажды он честно сказал: «Клянусь всеми богами, мои руки сами так и тянутся к тебе»…