Атласные мечты - Дэвис Мэгги - Страница 35
- Предыдущая
- 35/63
- Следующая
– Я же говорю тебе, что это невинная забава! – Чернобровое маленькое личико под копной волос, подстриженных под мальчика, проказливо смотрело на него. – По сравнению с тем, чем обычно занималась.
Карим поднял ладонь к ее щеке, но она отстранила его руку.
– Ах, – сказала принцесса, сдергивая до колен его джинсы. – Ах, Карим! Какое сокровище. Это потрясающе!
Скользнув под него, она снова издала гортанный смешок.
– Сделай это поэнергичнее, – приказала принцесса Жаклин.
Ветер мчался мимо Трокадеро и сквозь железный остов Эйфелевой башни дальше на рю Бу-ленвилье. Элис вылезла из постели, чтобы включить электрический обогреватель. Подумав немного, она решила приготовить себе чашку горячего чая.
«Что за ужасный сон», – подумала она, ожидая, пока вода в чайнике закипит. Всему виной ужин, проведенный с Кристофером Форбсом в старом студенческом кафе. Она позволила себе не только холодные креветки в майонезе и бифштекс с жареным картофелем, но также слоеный пирожок с кремом, «наполеон» и взбитые сливки с карамелью. После обычной для модели диеты этот пир не пошел ей впрок. Результатом явились тяжесть в желудке и ночные кошмары.
Вечер был просто великолепен, и ей следовало знать заранее, что придется платить за удовольствие.
Она заснула, думая о Кристофере Форбсе. После изумительного ужина в Латинском квартале они около часа бесцельно разъезжали по ночному Парижу, беседовали, и несмотря на грядущий рабочий день, ни один из них не стремился приблизить момент расставания. Потом у лестницы он поцеловал ее.
Сначала поцелуй был лишь выражением теплого, дружеского чувства, зарождающегося между ними. Так, по крайней мере, воспринимала его Элис. Но его губы у ее губ, руки на ее талии, ощущение его сильного настойчивого тела – все это заставило перерасти невинный поцелуй в нечто большее. Они оба содрогнулись, когда из горла Форбса неожиданно вырвался низкий чувственный стон.
Изумленные, растерянные, они отпрянули друг от друга. Кристофер неловко пробормотал что-то насчет того, что они слишком увлеклись вином во время ужина. И хотя они посмеялись над собственным, поведением, Элис отправилась спать в смешанных чувствах.
Сон был тяжелым, но не из-за Кристофера Форбса. Теперь Элис пыталась умерить дрожь в руках, наливая вскипевшую воду в кружку с пакетиком чая. Ее сон, вернее, ночной кошмар, был о Николасе Паллиадисе, мужчине, которого ей вообще не следовало встречать и уж тем более не пытаться использовать в качестве орудия мести.
Элис вынула пакетик из кружки и сделала глоток. Чай был обжигающе горяч. Такими же были и ее сновидения.
Отчего она ощущала себя такой разбитой, почему готова была разрыдаться в исступлении, вспоминая, как во сне Николас любил ее? Физической боли она не испытывала, лишь медленное, безумно нежное обладание, пылкие поцелуи, покрывавшие ее лицо, шею и плечи, пока он входил в нее. Она задрожала.
«Ты нужна мне! – Эти простые слова, сказанные чуть хриплым голосом, все еще звучали в ее ушах. – Не отталкивай меня!»
Элис поспешно поставила в раковину кружку, выключила свет на кухне и по ледяному полу пробралась обратно в постель. Она была полна решимости любыми способами покончить с Паллиа-дисом.
Николас Паллиадис видел, как погас свет в квартире Элис. Он наклонился вперед, чтобы переговорить с мужчиной на шоферском сиденье.
– Он все еще там. – Стеклянная перегородка была опущена, и не было необходимости использовать телефон. Он похлопал по плечу Лакиса, и шофер вытряс сигарету из пачки и протянул через голову, предлагая Паллиадису закурить.
– Восемь часов он провел там, не отходя даже помочиться. А ведь холодно, малыш. – Лакис вытащил зажигалку из приборной доски лимузина и передал ее назад. – У них восьмичасовая смена – с полуночи до восьми утра. Скоро появится кто-нибудь, чтобы сменить его.
Они наблюдали за тенью человека в дверном проеме, который был приставлен следить за девушкой в доме напротив.
– Не понимаю, – сказал Нико по-гречески. – Они ждут, приду ли я к ней? Тогда они смогут захлопнуть ловушку?
Его друг пожал плечами.
– Кто знает? За ней следят уже несколько недель. Мужчина, похожий на шпика, присматривал за ней еще до того, как она работала у Мортесьера.
Внук Сократеса Паллиадиса глубоко затянулся и выпустил облако дыма, глядя прищуренными глазами на только что погасшее окно в доме. Самая прекрасная женщина, которую он когда-либо желал, вернулась в постель. Одна. Он убедился в этом, ожидая в припаркованном «Даймлере» до тех пор, пока американский журналист не привез ее с ужина домой. Он видел, как Кристофер Форбс страстно поцеловал ее у входной двери.
Николас до сих пор боролся с волной гнева, которая поднялась в нем, когда он увидел, как ее руки во время поцелуя обняли шею корреспондента, а тело прильнуло к его телу. Эта картина чуть не заставила его вылететь из «Даймлера» и, бросившись на улицу, растащить их в стороны.
– С ее паспортом по-прежнему никакой ясности, – сообщил Лакис. – Мы проверяли, но ничего нового не узнали, кроме того, что она работает в Париже под вымышленным именем.
Николас ничего не ответил. Он не знал, с кем имеет дело, и это более всего выводило его из себя. Одно было ясно – он представлял немалую опасность для своих врагов. Но и сам он был в не меньшей опасности.
Тем не менее близость прекрасной Элис волновала его; он еще окончательно не выяснил, какая роль была ей предназначена в этой игре.
– Не вижу в этом никакой логики! – пробормотал он себе под нос. – Однако сети, совершенно ясно, расставлены именно для меня.
12
Элис стояла под деревянным каркасом, покрытым клубами ламинированного шелком кружева, чем-то вроде беседки, в конце заполненного толпой демонстрационного зала Дома моды Лувель. Прямо у нее над головой из свежесрезанных ветвей сосны, вывезенной из Норвегии Ляшумом, самым изысканным парижским фитодизайнером, была выложена надпись: «ДЖЕКСОН СТОРМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ НЕБЕСНОЕ КРУЖЕВО!»
Сосновые ветки были обрызганы розовой краской (цвета арт-деко по-прежнему оставались модными в этом году) и усыпаны фальшивым жемчугом, изображавшим крупные дождевые капли.
Элис была облачена в придворное платье времен Марии Антуанетты с панье и длинным шлейфом из того же ламинированного материала; тугой низкий корсаж едва прикрывал соски ее грудей. Рыжие волосы были собраны наверху в пышной прическе стиля помпадур, модной при французском дворе Версаля, со свободно ниспадающими на плечи локонами, переплетенными нитями жемчуга. Выглядела она восхитительно. Почти все гости Джексона Сторма отметили это.
Однако в своем пышном наряде Элис чувствовала себя слишком утомленной после поспешно организованной пресс-конференции. Стоя в беседке, она все время бессознательно сплетала пальцы и сжимала их до боли в суставах. Специалист по связям с общественностью Кэнденс Добс не раз подходила к ней и шепотом приказывала успокоиться, так как своими беспокойными движениями Элис разрушала эффект живописной картины.
Но девушка ничего не могла с собой поделать. Она была на грани срыва. На ее месте мало кто вел бы себя иначе.
На специальный вечер, предназначенный для представления «волшебной ткани» Джексона Сторма, явилось множество людей, причем многих из них никто и не звал. Слухи и дикие спекуляции вокруг имени Джексона Сторма вызвали нездоровый интерес к его пресс-конференции. Элис узнавала сотрудников Домов Шеррера, Галано, Миаки и многих других, явно подделавших приглашения. Французская пресса и съемочные группы европейских телевизионных компаний тоже соперничали друг с другом в создании репортажей об этом событии. Кэнденс Добс организовала приезд группы нью-йоркской общественности, голливудских звезд, а административная команда Джексона Сторма прибыла в Париж на заказном реактивном лайнере.
Это было, как провозгласила Кэнденс Добс, кульминацией всей их работы – грандиозного предприятия Джексона Сторма на ниве парижской высокой моды. Всю осень реклама в средствах массовой информации шла довольно вяло. Теперь, после пресс-конференции по поводу «Небесного Кружева» в Доме моды Лувель, казалось, все должно было встать на свои места и превратить Джексона Сторма в феномен, а его предприятие – в самый грандиозный проект: от предпринятой попытки снова включить Дом моды Лувель в парижскую деловую жизнь, через поиски яркого, талантливого дизайнера-француза – к открытию «Небесного Кружева», которое называли (не вполне законно, судя по сплетням) художественным и технологическим прорывом. Мировые средства массовой информации обратили на Джексона Сторма такое пристальное внимание, о котором он мог только мечтать. Казалось, что рекламная кампания подобно снежному кому будет увеличиваться вплоть до предстоящего бала и представления фантастических моделей перспективного дизайнера Жиля Васса.
- Предыдущая
- 35/63
- Следующая
