Ц-7 - Большаков Валерий Петрович - Страница 29

Куранты Спасской башни заняли весь экран, заиграли колокола, поплыли первые тягучие удары.

– Раз! Два! Три! Четыре!.. – вела счет Настя, и вот уже всё семейство отзывается радостным хором.

– …Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура-а!

С хрустальным перезвоном сошлись бокалы. Телевизор гремел горделивыми тактами гимна, а за окнами не стало ночи – полыхание шутих, ракет, хлопушек озарило окна разноцветными сполохами.

– Ой, а пойдемте на улицу! – заныла Настя, подпрыгивая у подоконника. – Там так классно!

– А пойдемте! – бесшабашно воскликнула мама.

Тихонько рассмеявшись, я пошел одеваться, по дороге чмокнув Риту в подставленные губки.

– С Новым годом, красотулька!

– С Новым годом, красавчик! – хихикнулось в ответ.

Шальной ветерок приоткрыл форточку, занося счастливое эхо:

– С Новым годо-ом, люди-и!

Воскресенье, 8 января 1978 года. Позднее утро

Московская область, Комаровка

Погоды стояли чудесные – в яркой лазури небес плескалось желтое солнце, лучистое, будто на детском рисунке. Потоки света лились, пронзая голые кроны озябших берез или путаясь в густой хвое сосен, встопорщенной, как шерстка кота, вернувшегося с холода.

А как сверкал и переливался снег! Куда там всяким бриллиантишкам! В тени ельника сугробы отливали синим и лиловым, тая блики, а вот на полянках, где вчерашняя пороша успела подернуться тонкой льдистой корочкой, россыпи искр кололи глаз серебряными иголками. Классика!

С разбегу выехав на бугор, я воткнул палки в истыканный наст, сопя и жмурясь на солнцепеке. Дежа-вю. Снова один, как в прошлогоднем походе, и лес знаком…

Как всегда, пугающее впечатление полного сходства размывалось реалиями. Я, словно планета-шатун, замер между двумя «звездными скоплениями» – впереди, во-он за той рощицей, голосили «ежи» и «ежихи» из физматшколы, а позади, гикая и хохоча, поспешала «моя» команда – эгрегор в полном составе, да со спутниками. Лишь Рита с Наташей скользили по лыжне в одиночку – я, «бессовестный, бросил любимую жену», а моя секретарша «никак не могла изменить шефу».

– Ой, чуть не упала! – восторженно взвизгнула Альбинка.

– А чё ж ты? – завопил Изя. – Я б тебя унес! Уй-я…

– Ой, носильщик нашелся! Ха-ха-ха! Лыжу не сломал?

– Да это палка кривая какая-то!

– Ага! – развеселился Женька. – Гнутие ствола!

– Зиночка, помочь? – мощно засюсюкал Дюха.

– Да уж как-нибудь… – пропыхтела Тимоша, вероятно, взбираясь «елочкой». – Руку дай!

– Житие мое! – радостно взвился голос Светланы. – Ай! Юрка, отстань! Я ж упаду!

– Подберем, что останется! – рассмеялся Сосна.

– Щас как дам!

– Вельми понеже! Ха-ха-ха!

– Мишка-а! – загулял по чаще Ритин зов.

– Догоняйте!

Фыркнув от удовольствия, от чудесного ощущения силы и ловкости, данного юностью, я оттолкнулся и помчал вперед, за Колмогоровым – синий лыжный костюм академика мелькал среди тонких белых стволов, маня скорым перекусом на утоптанной лужайке. А уж аппетит во мне ворочался лютый!

Пологий спуск я одолел махом – елочки, выстроившиеся, как в почетном карауле, слились в бело-зеленую ленту. Хорошо!

Костер запалили на старом огнище – почерневшие камни будто сами вылезли из-под снега, млея на солнце. Огонь нагонял сухой жар, закручивая дым косым вихрем, хотя распаренным лыжникам и лыжницам было тепло.

Поваленных стволов, толстых и обкорнанных, хватило на всех. Наверное, еще летом их подкатили поближе к кострищу, складывая шестиугольником. А на плоской вершине валуна устроили табльдот – подстелили газеты, да и разложили нехитрые походные яства. Больше всего в меню было вареных яиц и нарезанной колбаски. Светлана выложила шматики сала, а Тимоша развернула тряпицу с пирожками. Колмогоров тут же подхватил один, мостясь рядом со мной.

– А чего вы ждете? – невнятно поинтересовался он, набив полон рот. – Налетай!

Налетели. Я малость промешкал – и пирожки кончились. Рита пихнулась мне в бок, протягивая половинку своего – съел из ее рук.

– Хороший… – нежно проворковала ненаглядная, гладя меня по голове в манере укротительницы тигров. – Хороший…

«Ежихи», сидевшие напротив, за прозрачными взвивами огня, дружно захихикали, строя мне глазки. Рита рефлекторно притиснула «укрощенного», и я поцеловал ее губы, вздрагивавшие в предощущении улыбки.

– Тебе не стыдно? – сбивчиво зашептала «укротительница». – Люди же кругом!

– Не-а!

– Какой ты пример подаешь девочкам?

– Хороший! – убежденно сказал я, и «ежихи» закивали, мило краснея.

Исчерпав запас педагогического негодования, Рита привалилась ко мне, затихая.

– Миша, – Колмогоров сосредоточенно собирал бутерброд из хлебцев и колбасок, – вы с Фурсовым говорили?

– Перед самым Новым годом, – кивнул я. – Ректор сделает исключение – сдам экзамены экстерном.

– Ну, и правильно, – светило математики откусил от своей кулинарной конструкции. – Фижику вы жнаете на пять ш плюшом…

– Да я бы доучился, как все, но… Времени жалко! А сейчас с меня хоть какая-то польза. Вы не представляете, сколько у нас в стране головастых и рукастых! Надо только довести до ума их работу, связать с инженерами на заводах, покумекать, обмозговать… Да что говорить – я уже неделю своей машины не вижу! Спецы из «Ижавто» выклянчили, дюже им мой «автомат» полюбился…

– Это правильно… – крякнул Колмогоров, щурясь на солнце. – Да вы угощайтесь, Миша, угощайтесь… А то сметут! Вы только свои работы не задвигайте «на потом», ладно? Думаете, я забыл про графен? – он хитро подмигнул. – Риточка, вы его шпыняйте, чтоб науку двигал!

– Ладно! – рассмеялась девушка, и обернулась к Зенкову: – Как «лапа», Жень?

– Нормально! – заулыбался сержант, вытягивая ногу к костру. – До свадьбы точно заживет! Мы заявление подали… – понизил он голос. – Распишемся в феврале!

– А я-то думаю, – весело затянула Светлана, – и чего это «пузатик» так сияет? А оно вон что…

Жека расхохотался – и все подхватили, даже не догадываясь о причине жизнерадостного порыва. Смех загулял по всей поляне – высокий и звонкий, грубоватый и ломкий – размывая возраст, сминая чины, выпуская на волю светлоту чувств.

Даже сосны кивали макушками, одобряя людское веселье, а солнце над головами и без того сияло, накаляясь в лад.

Понедельник, 9 января. День

Зеленоград, Солнечная аллея

Я подкатил прямо к проходной. Папа выскочил, подхватывая пухлый портфель – и клеенчатую сумку с подарками.

– Подождешь? – нагнулся он. – Я быстро!

– No problems! – ухмыльнулся я. – Привет товарищу Старосу!

– Аллес гут!

Отец, все еще сухощавый и спортивный, взбежал по ступенькам, скрываясь за стеклянными дверьми. Он все еще не растерял броской мужской красоты, и даже наметившиеся залысины не портили впечатления. Повезло мне с генами…

Покинув машину, я обошел «Ижика», раз уж нанялся личным шофером «пана директора». Да, батя выбился на самый верх. Растет человек…

И это еще не предел! Дошли до меня слухи, что наши хотят затеять международное ПО – производственное объединение – собрав в кучу наш «Совинтель», чехословацкую «Теслу», гэдээровский «Роботрон» и венгерский «Видеотон». И кого прочат на должность уже генерального директора? То-то и оно.

Нет, я реально рад за папу! Помню же, как он переживал из-за моих успехов! Стыдился, каялся, но завидовал. А мне самому было срамно – успехи-то не мои! Просто память хорошая, а в будущем много чего напридумывали…

– Майкл!

Жизнерадостный вопль Староса трудно спутать, «дядя Филя» один такой. Невысокий, кругленький, усатый, светило микроэлектроники колобком скатился с лестницы и принялся меня тискать, да хлопать.

– Вам бы пирата играть, – ухмыльнулся я, – внешность больно фактурная!

– Йо-хо-хо! – вскричал Старос. – Где мои брабантские кружева и пистоли?