Не родной, не чужой - Каретникова Ксения - Страница 10

– Голова не прошла? – фыркнула я.

– Не совсем. Видимо, именинник вчера соврал, сказав, что коньяк французский, – ответил Саша. – Да и под футбол пиво – святое дело. Ты будешь?

– Я не люблю пиво, – ответила я и ушла с кухни в детскую, где мы с Артемкой, развалившись на полу, застеленным пушистым ковром, принялись играть.

Поползали за игрушкой, поперекладывали мячик, затем сыграли в пальчиковую игру. Я брала ладошку Артемки и начинала водить по ней указательным пальцем круговыми движениями, приговаривая известную потешку: сорока-белобока кашку варила, деток кормила, на словах «этому дала», я начинала загибать пальчики ребенка по одному, начиная с мизинца и массируя их. Артёму нравилось. Да и я, общаясь с ребенком через игры, отвлекалась от неприятных мыслей. И касались они не только Спасского. Саша тоже начинал меня беспокоить. Вроде бы все хорошо, но чувство тревоги не отпускало.

Рассказать Сашке о том, что мне позвонил Даниил и пригласил завтра встретиться, я решила во время ежевечерней прогулки по парку. Они оставались нашей приятной традицией.

– Я пойду с тобой, – тут же вызвался он, едва я рассказала ему про звонок Спасского.

– Нет, – покачала я головой, – Спасский просил прийти одной.

– Одну я тебя не пущу.

Я резко остановилась и, повернувшись к Саше, посмотрела ему в глаза:

– Я большая девочка, – эти слова прозвучали наивно, я вздохнула и произнесла другой аргумент: – Он пригласил меня в клуб, там будет полно народу.

– В какой клуб?

– «Семь пятниц».

Сашка усмехнулся:

– А ты знаешь, что этот клуб принадлежит ему?

– Ты же говорил, что он строительным бизнесом занимается…

– Строительный бизнес – это основной его доход. У Спасского много чего в городе есть: и клуб, и ресторан, и даже контактный зоопарк.

Нахмурившись, я отвернулась и ответила:

– И все же я пойду одна.

Саша недовольно покачал головой, но больше спорить не стал.

Утром мы разошлись каждый на свою работу. Сашка сегодня трудился до шести, я в последнее время работала когда как, иногда забегая в другое помещение, в которое собирался переехать мой салон.

Эльвира составляла композицию из цветов, ещё одна сотрудница перебирала свежие цветы, а третья упаковывал букет, который уже ожидал курьер. Мне нравилось, что работа в салоне кипела. Это, по сути, было моим детищем. Любимым и довольно прибыльным.

Салон я открыла на деньги, которые мне отдал Валера при разводе. Ох, с каким недовольным видом он вручил карту с положенными мне деньгами. Сам виноват, это он настаивал на заключении брачного договора, и деньги я получила по закону. Пусть скажет спасибо, что я отказалась делить совместно нажитое, иначе бы к его ранним сединам добавился ещё и сердечный приступ. Мне не надо было ничего его, но уходить просто так гордость не позволила.

Последние три года нашего брака официально я нигде не работала, иногда подрабатывала «на тетю», занимаясь составлением свадебных букетов. Флористика всегда была моей страстью, и я безумно рада, что вложила деньги правильно.

Поковырявшись немного в отчетах и накладных и уверившись, что все в порядке, я поспешила домой часа в четыре.

Гуля занималась ребенком, а я, предупредив няню о том, что на вечер у меня планы и ей придется задержаться, поспешила в комнату. Распахнула двери шкафа и начала выбирать взглядом наряды.

Мне хотелось выглядеть сегодня шикарно. Воспоминание о том, как я выглядела при первой нашей встречи со Спасским угнетали. Я могу и умею быть красивой. Нет, не для того, чтобы произвести впечатление. А чтобы просто гордиться собой и не чувствовать себя рядом с Даниилом никчёмной.

Выбор я остановила на изумрудном платье с декольте. Глубоким, но в меру, обтягивающим, но где надо. К нему выбрала высокие коричневые сапоги и кожаную куртку в том. В уши – серьги с дымчатым кварцем, на пальцы – пару колец. Волосы оставила распущенными, уложив их лёгкими волнами. Макияж не яркий, но заметный, акцент на глаза, губы подчеркнула бежевым блеском. Мое отражение в зеркале мне определенно нравилось.

Адрес клуба я узнала в интернете. «Семь пятниц» находились в центре, добираться до которого мне совсем недалеко. Я заказала такси за сорок минут до встречи, машина приехала вовремя. И вскоре я уже выходила из нее у широкой металлической двери клуба.

На входе меня встретили секьюрити, два амбала, отличить которых друг от друга было трудно: высокие, мускулистые, бритоголовые, с практически отсутствующим взглядом и суровым выражением лица.

– Я к Спасскому, – произнесла я. Мужчины одновременно окинули меня сканирующими взглядами и переглянулись:

– Ваше имя? – спросил один.

– Виктория Черных…

Амбал сдвинул свои густые брови, а потом полез в карман. Достал из него телефон и с удивлением несколько секунд переводил взгляд с экрана на меня, с меня на экран. Я сделала шаг, кокетливый и неловкий, нарочно, и смогла заглянуть в гаджет секьюрити, где крупным планом красовалась моя фотография. Причем с паспорта, как и для большинства людей, она была мной ой как нелюбима.

Наконец, наверное, всё же обнаружив сходство с фотографией, амбал произнес:

– Проходите, – и открыл передо мной двери клуба. Я вошла, оглядываясь по сторонам.

Жутко безвкусное место, с долбящей музыкой и мигающим светом. Однако народу было много. В основном за столиками, расставленными вдоль стен и у длинной барной стойки. Танцующие тоже были, ближе к сцене, на которой, поддергиваясь, трудился ди-джей.

Я замерла на месте, вглядываясь в лица людей за столиками, и вдруг почувствовала слабый толчок в спину, обернулась, за мной стоял тот самый амбал с моим паспортным фото в своём телефоне. Взяв под локоток, он повел меня через толпу к широкой лестнице, на первых ступеньках которой стоял ещё один амбал… Интересно, где таких одинаковых разводят? Клонируют?

Мой провожатый что-то шепнул второму, тот кивнул и пропустил нас. Я начала подъем вслед за амбалом, пялясь в его широкую спину. А когда спина неожиданно исчезла, ее владелец шагнул немного в сторону, передо мной оказалась дверь. Она открылась, словно сама по себе, и я увидела Даниила Спасского, восседавшего на подушках дивана, перед которым стоял накрытый стол.

Спасский одарил меня взглядом. Сначала немного удивлённым, потом явно оценивающим. Он даже голову набок наклонил, чтобы увидеть меня в полный рост. А когда я приблизилась к нему, взгляд зелёных глаз стал уже напыщено-равнодушным. Но я была вполне довольна произведенным эффектом.

– Привет, – бросил он и кивком указал мне на смежный диван, предлагая тем самым присесть. Что я и сделала – устроилась с удобством, проверяя пятой точкой мягкость подушек, немного поелозив, и сняла куртку. Не зная, куда ее пристроить, я просто бросила верхнюю одежду по соседству.

Спасский бегло взглянул на мои открытые плечи, потом махнул взглядом грудь. Едва заметно усмехнувшись, он подметил:

– Сегодня ты выглядишь получше.

Я не стала причислять его слова к комплименту. Сомнительно и язвительно. И вместо слов благодарности заявила:

– Ужасное место.

Даниил громко фыркнул, посмотрел направо, где было длинное витражное окно, открывавшее вид на первый этаж, сузил глаза, словно к чему-то присматриваясь и, на удивление, промолчал. Мне даже на секунду показалось, что он со мной согласен.

Вернувшись взглядом ко мне, Спасский широко улыбнулся, а затем потянулся за двумя налитыми пузатыми бокалами и, протягивая мне один, сказал:

– Ну что, Виктория Владимировна, поздравляю тебя.

– С чем? – нахмурилась я, машинально принимая бокал.

– С тем, чем и ты можешь меня поздравить, – он хмыкнул и, глотнув напитка, достал из нагрудного кармана своей белоснежной рубашки лист бумаги, который тут же передал мне.

Я отставила бокал и, развернув бумагу, принялась бегать глазами по написанному.

Дело такое-то, номер анализа, локусы какие-то, размеры аллелей, много цифр в двух столбцах… Я опустила взгляд в самый конец листка и прочитала, шевеля губами: