Вне Объектива (ЛП) - Грей Р. С. - Страница 16

Я почувствовала что-то большее в тот день в холодном музее, чем за полтора года терапии.

— Открой дверь, Чарли, или я выбью ее. Я серьезно, — кричала Наоми, пока барабанила по двери. Почти семь вечера; я избегала разговора с ней почти весь день. Коротко написала ей, что в порядке, но, конечно, она догадалась.

Я мешкаю по другую сторону двери, прижимаясь щекой к холодному дереву. 

— Наоми, я в порядке.

— Чарли, впусти меня, — умоляет она, ее голос словно острый нож. Я и не хотела ее огорчать, никого не хотела. Поэтому и желала, чтобы она ушла. Не хотела быть тем другом, который подавляет настроение. Это нечестно, что она всегда счастливая и пытается меня развеселить.

Секунду спустя листок бумаги скользнул под дверью, касаясь ступни. Я смотрю вниз, чтобы прочесть куриные каракули.

Наоми + Чарли = Вредные Сучки на всю жизнь (без исключений, даже в печальные дни).

Я позволяю улыбке просочиться сквозь пасмурность настроения и открываю дверь. Доктор Франсис говорил, что восстановление - это выбор счастья, позволить людям войти и принять их доброту.

— Я делаю это только ради твоего же блага, — говорю я, раскрывая скрипучую дверь, и позволяю ей войти. — Разве ты не понимаешь, что должна быть с сексуальным Беннеттом, а не рваться ко мне?

Я закрываю дверь и оглядываюсь, чтобы взглянуть на нее, но Наоми меня игнорирует. Робкая улыбка касается лица, когда она показывает мне причину вмешательства. Я прикладываю руку ко рту, пытаясь подавить эмоции. У нее есть все необходимое, потому что она потрясающая, и я люблю ее. Это так просто. Мне нужно принять любезность с ее стороны, потому что она делает это добровольно и без привязанностей.

— Обедик, — произносит она, держа в руках белую картонную коробку, — конечно же, это пицца, потому что чего бы ты еще хотела?

Я мягко улыбаюсь. Она откладывает коробку и достает диски.

— Лучшие серии «Субботним вечером в прямом эфире» с Тиной Фэй и Эми Полер.

Она подбрасывает их, и мне приходится быстро реагировать, чтобы не уронить их.

— И, наконец, немного снотворного.

Она знает меня так хорошо, что порой мне кажется, Наоми - продолжение моей души.

— Я собираюсь приложить силу, чтобы накормить тебя, мы будем смеяться до отвала, и затем я останусь до тех пор, пока ты не вырубишься. Тебе разрешается иметь унылые деньки, Чарли. Я не ожидаю ничего меньшего, но тебе не разрешается иметь унылую жизнь, — теплые карие глаза смотрят прямо на меня, и я слегка киваю. — Я перекрываю тебе кислород. Начиная с завтрашнего дня, ты проснешься бодрой и пойдешь покорять фотосессию. Я даже не собираюсь спрашивать о мальчике-фотографе, потому что его просто не должно быть в твоих грустных деньках. Тина и Эми - единственные люди, которые нам сегодня нужны, — утверждает она, расплываясь в улыбке.

Я вытираю слезу, но она отличается от тех грустных слез, которые были за день до Наоми. Она, как ангел-хранитель, и я благодарна звездам, что они впустили ее в мою жизнь на первом курсе в Колумбии. Без единого слова я подхожу к ней и обнимаю так сильно, как только могу. Хочу, чтобы Наоми знала, как важна для меня. Как сильно ее доброта действует в грустные дни.

Я убираю прядь волос с лица, пока пробираюсь по многолюдному тротуару. Мне намного лучше. Понимаю, что в жизни у меня будет много падений. В конце концов, новоприобретенная решительность глубоко осела в недрах сознания, и в такой день, как этот, сложно вспомнить, насколько паршиво я себя чувствовала вчера. Хороший сон действительно то, что мне было нужно.

Я улыбаюсь и делаю глубокий вдох; до студии «MILK» идти еще пятнадцать минут. Джуд поступил правильно. Он убедился, что я добралась до дома и ушел, когда ситуация повернула в другое русло. С его стороны, это было благородно. Да, я хотела с ним переспать, и да, он отошел, как только я сняла свитер, но это не значит, что мне надо было так кричать на него.

— Добренькое утро, Чарли! — щебечет Джоани, когда я вхожу в лифт.

— Доброе, Джоани, — машу я, искренне радостная видеть ее снова.

Большая часть группы уже пришла. Хватаясь за ремешок кошелька, я пытаюсь выследить Джуда среди этих безумных людей. Мне не стоило удивляться, когда нашла его на том же месте, где он был в пятницу: за круглым столом, делая наброски для снимков.

Я обхожу стол; Джуд поднимает голову и облизывает губы. Я оглядываю темную щетину, взлохмаченные каштановые волосы и голубую на пуговицах рубашку. Две верхние расстегнуты, из-за чего видны волосы на груди. Выражение его лица сдержанное, возможно, даже смущенное, но, когда я даю ему надежду, растягивая улыбку на лице, его плечи расслабляются.

— Привет, — сглатываю я, оставляя ремешок в покое.

— Привет, — его улыбка становится шире.

Я оглядываюсь в поисках ассистентов, которые, закончив работу, смотрят на нас с озадаченными выражениями. Я трясу головой, улыбаюсь им, и вновь смотрю на Джуда.

— Можно тебя буквально на пару минут? — спрашиваю я с ноткой надежды.

Джуд поднимает брови от удивления и быстро отвечает:

— Да, конечно.

Как только мы отходим от посторонних глаз и ушей, я прочищаю горло и начинаю:

— Мне действительно жаль насчет субботы. Я была груба с тобой в то время, как ты старался быть джентльменом. — Щеки краснеют от искренних слов, и на мгновение я опускаю взгляд. Вообще не представляю, что он думает обо мне после той ночи. Просто надеюсь, что извинения не будут бесполезными. Я отталкиваю мысль и продолжаю: — Не помню, говорила тебе или нет, что обычно не пью так много... что вообще не пью, — объясняюсь я, пытаясь обойти тему о матери.

— Чарли, не нужно извиняться. Мы все тогда напились... и да, я помню все, что ты мне сказала той ночью. — Голос звучит спокойно, но, когда я заглядываю в голубые глаза, вижу теплоту и искренность. Он намного милее, чем я могла подумать. Джуд должен ненавидеть меня за то, что я сказала ему.

— Эм, также... я рада, что именно ты отвез меня домой. Было глупо с моей стороны сказать о Томе, и я думаю о нем, как о друге. — Знаю, что говорю слишком быстро и бессвязно, но я хочу разобраться прежде, чем у меня сдадут нервы. — Ты не должен был провожать меня до дома. Ты даже не знаешь меня, а уже заботишься. — Я пробегаюсь рукой по волосам и выдаю жалкий смешок, — а затем я так набросилась на тебя. Мне очень, очень жа...

— Чарли, ты не хотела бы выпить со мной по кофе? — перебивает он меня, не давая закончить извинения.

Что Джуд только что сейчас сказал?

Я отвожу ногу назад, живот от волнения сводит.

— Кофе?

Он наклоняет голову набок и одаривает меня улыбкой с ямочками.

— Это такой напиток. Большинство людей склонны пить его утром. Мне нравится черный, но,.. — Джуд делает паузу и притворяется, что тщательно меня изучает, — я думаю, ты бы взяла со сливками и сахаром.

Я трясу головой и смеюсь, играючи делая подозрительный взгляд.

— Хорошо, что ты - фотограф, потому что детектив из тебя никакой. Я предпочитаю ванильный латте, — я складываю руки на груди, зная, что еще не ответила на интересующий его вопрос.

Категоричным ответом за последние четыре года всегда было «нет», твердое «нет». Тогда почему же сейчас я вежливо не сливаюсь? Он не позвал меня на свидание; может, оно и к лучшему, что мы просто попьем кофе.

— М-м, как твой блеск, — шепчет он, опустив глаза на губы. По всему телу пробегается заряд молний. Предчувствие? Надежда? Я посасываю нижнюю губу и встречаюсь с ним взглядом.

— Как ты?..

— Ты пила мое пиво, — он уверенно пожимает плечами, застенчивый румянец окрашивает его красивые черты. Не могу поверить, что у Джуда была возможность попробовать блеск на ободке горлышка. Мысль об этом посылает чувство похоти по всему телу. Мне нравится, что он попробовал маленькую частичку меня. Со смерившимся вздохом он запускает руки в карманы и встряхивает голову, высвобождаясь от мыслей. О чем Джуд думает? Об этом вкусе? У меня есть этот ванильный блеск с собой...