Вторая жизнь гридня Степана (СИ) - Санфиров Александр - Страница 17

Профессор Кестенберг благоразумно помалкивал во время разговоров высших рангов. Но, когда те замолкли, он сообщил, что еще не поздно все переиграть и отправить парня домой, заблокировав источник.

– Нет господа, – непреклонно заявил Стронгхольм. – Лично мне нужен этот одаренный, в будущем с его помощью и помощью ему подобных мы сможем закрыть вопрос славян – этих неудачных творений господа. Так, что Герхард даю тебе полный карт-бланш на обучение этого подростка. Интуиция мне подсказывает, что это очень важно для нас. А сейчас доложи, кто еще из абитуриентов привлек твое внимание.

После того, как прозвучало имя Леон Мбанга, за столом воцарило недоумённое молчание.

– Странно, – высказал общее мнение Манфред. – Не ожидал от представителя негроидной расы таких показателей. Герхард, а он точно чистокровный банту?

Я сидел за столом в большой аудитории. Рядом со мной сидела Луиза Тременьян. От нее шел тонкий запах духов и легкий аромат чистого девичьего тела. Периодически, она, якобы нечаянно, упиралась округлым бедром мне в бок и смущенно опустив глаза, шептала извинения. Мне уже давно стала понятна ошибка, допущенная в первый день пребывания в пансионате. Не стоило столь демонстративно присаживаться к ней тогда за стол. Может, все бы и обошлось, но после того, как грымза Фаби остановила свой выбор старосты на мне, Луиза от меня не отходила. Да это было вполне понятно. Сестрам Прашнандра подруги были не нужны, Стас Шулевицкий, в своем высокомерии, француженку не замечал, собственно, как и всех нас, исключая Ракоши. А Зибору Ракоши вообще все было безразлично, кроме еды и учебы, так что Луиза выбрала в подруги меня. Не выбирать же ей в друзья Леона Мбангу, которого она, почему-то не переносила. Я подозревал, что у нее были какие-то проблемы с чернокожими.

Рейнолдс Ругер, стоявший за кафедрой, оглядев затылки моих соучеников, склоненные над тетрадями, незаметно подмигнул, когда я вновь сдвинулся на край скамьи, стараясь отстраниться от горячего тела соседки.

Я же, в конце концов, не железный, и прикосновение упругого бедра девочки напрочь вышибало из головы премудрости арамейского языка, старательно вбиваемые в наши головы Ругером.

За дверями раздались мелодичные звуки колокольчика, знаменующие окончание не только урока, но и учебного дня.

Мы уже укладывали тетради в папки, а Ракоши все еще высунув от усердия язык, записывал последние слова преподавателя. Раньше всех собрался Мбанга. Как ни удивительно, но он вполне успешно учился, не отставая ни в чем от нас.

Я совершенно зря рассчитывал, что буду успевать по всем предметам. Как ни странно, знание трех языков, кроме родного нисколько не помогало в овладении арамейским.

Когда на первом занятии Ругер сообщил, что мы за год должны бегло говорить и читать на этом семитском языке, у меня возникло много вопросов по этому поводу. Благоразумно промолчав, я дал возможность высказать свое возмущение Станиславу Шулевицкому.

Ругер тогда без эмоций выслушал взволнованного паренька и также спокойно сообщил, что кроме арамейского языка нас ожидает греческий и латынь. После паузы он добавил:

– Странно, что эти слова я услышал именно от вас Шулевицкий. Насколько я помню, ваши родственники в свое время учились у нас.

Лицо Стаса покрылось красными пятнами, и он, не глядя ни на кого, уселся на свое место.

Я уже собрался покинуть аудиторию, когда мне на запястье опустилась ладошка Луизы.

– Серхио, – просительно сказала она. – Может, после ужина погуляем в саду.

Я мысленно посчитал до десяти и в свою очередь предложил:

– Луиза, ты бы попробовала подружиться с индусками, мне кажется, они этого ждут. Нам ведь еще столько учится вместе.

В ответ на эти слова Луиза сморщила свой носик и сказала:

– Не хочу с ними дружить, они гордые очень, строят из себя дочерей раджи, а сами нищие, как церковные мыши.

– Думаю, что ты не права, – ответил я, укоризненно покачав головой. – Они хорошие девочки и не гордые. А ты, значит, хочешь дружить только с богатыми? Так ведь у меня тоже нет денег.

– У тебя нет, а у твоего отца банкира есть, – сказала Луиза и испуганно замолчала.

– Ого! А это интересно, – подумал я и, подхватив Тременьян под руку, повлек ее к выходу. С нашей болтовней мы вышли из аудитории последними. Когда мы вышли на улицу, я уселся на ближайшую скамейку и предложил присесть и спутнице, но она осталась стоять, явно для того, чтобы продемонстрировать свою осиную талию, подчеркнутую длинной плиссированной юбкой и белой блузкой.

– Ну, давай говори, раз начала, признавайся, откуда такие сведения? – предложил я.

Щеки девочки зарозовели.

– Я подслушала, – сообщила она шепотом. – Мадам Фабиан беседовала с поваром, и не видела, что я стояла неподалеку. Они всех нас обсуждали.

– Понятно, – сказал я и добавил. – А подслушивать нехорошо.

– Я же нечаянно! – возмутилась Луиза и снова спросила. – Так мы пойдем гулять после ужина?

– Вот настырная девчонка! – подумалось мне. – Не отстанет пока не соглашусь.

Но когда посмотрел в, тревожно ожидающие ответа, глаза, внезапно обнаружил, что моя злость куда-то испарилась.

– Ей же ужасно одиноко! – только сейчас дошло до меня. – Луиза осталась без своих подруг и не может найти новых.

– Хорошо, – решительно сообщил я. – После ужина идем гулять.

Раздался радостный взвизг, мне в щеку ткнулись мягкие губы и через мгновение я остался в одиночестве.

Досадливо улыбнувшись, я побрел по песчаной дорожке к пансионату. Насколько я понял, еще ни один из моих одноклассников не сообразил, что мы сейчас находимся в другой реальности. Они, как должное, восприняли тот факт, что в пансионате нет телевизора, радио и даже телефона. И без вопросов приняли объяснения мадам Фабиан по этому поводу. Однако для меня эти объяснения не подходили. Я буквально кожей чувствовал инородность окружающего мира. В тоже время изучать этот феномен не было возможности. В основном из-за необычайно интенсивных занятий, продолжавшихся до семнадцати часов дня. Выходных в нашей учебе также не было.

Инга Листвиц преподаватель математики, полная, улыбчивая женщина с грустинкой в голосе сообщила, что мы сможем отдохнуть от учебы через год, когда компетентная комиссия проверит наши знания и сочтет возможным перевести нас на первый курс.

Однако было ясно, что нас ей нисколько не жалко. Поразмыслив, я пришел к выводу, что усиленными умственными нагрузками преподаватели пытаются косвенно способствовать развитию источника и энергетических каналов. Почему они не делают это напрямую, до меня никак не доходило. В моей первой жизни тренировки начались с пяти лет. А в шесть лет дед был вынужден приставить ко мне отставного капрала Тимофея. У него была нелегкая работа, справляться с моими шалостями. Еще бы! Обнаружив, как классно вылетают стекла из окон от моих воздушных ударов, я начал делать это достаточно регулярно, несмотря получаемые розги. Когда же Тимофей приступил к своим обязанностям, мои шалости прекратились. Тогда я первый раз понял, что кроме силы нужно еще умение. Слабый источник капрала легко гасил мои неуклюжие потуги. Именно после этого я начал мечтать об училище, где меня научат использовать силу с умом.

Придя в свою комнату, я поставил сумку на стул, переоделся в спортивный костюм и улегся на кровать. До ужина оставалось еще полчаса и хотелось в это время просто полежать и ни о чем не думать, хотя тело подростка требовало движения. Этот дисбаланс постепенно уменьшался, я надеялся, что со временем он сойдет на нет.

Вроде закрыл глаза на секунду, но тут же внутреннее чувство сообщило, что уже пора на ужин. Действительно, на часах было без двух минут шесть, и я отправился на первый этаж.

За прошедшие две недели мы все нашли себе постоянные места. Но по двое за столами сидели только сестры Прашнандра и мы с Луизой. Первые несколько дней говорливая француженка жутко раздражала меня, но сейчас я уже привык, и ее болтовня стала непременным атрибутом посещения столовой.