Вторая жизнь гридня Степана (СИ) - Санфиров Александр - Страница 19

Я растерянно смотрел на нее. Мысли хаотично проносились в моей голове.

– Что происходит? – думал я. – Неужели старуха догадалась? Как она могла так точно определить возраст? Всего два года прибавила.

– Ну чего смотришь? – неожиданно сердито сказала мадам. – Давай рассказывай, как прошел день.

– Облегченно про себя вздохнув, я приступил к рассказу. Моя собеседница внимательно слушала, иногда задавала вопросы. Рассказ был довольно короток. Выслушав его, мадам недовольно закусила сухие губы и затем сообщила:

– Серхио, я считаю, ты должен поближе познакомиться с мальчиками, особенно с Леоном Мбанга. А вот твои отношения с Луизой Тременьян меня несколько начинают беспокоить. Она, как все француженки, чрезвычайно увлекающаяся особа.

Увидев, что я хочу что-то сказать, мадам продолжила говорить:

– Не надо оправдываться, мой мальчик, мне абсолютно все равно, что вы будете с ней делать в свободное время. Главное, чтобы ваши отношения не мешали учебе, и не было никаких других последствий. Тут она вперила в меня очередной пронзительный взгляд, и после паузы произнесла:

– О них я поговорю с Луизой. А ты свободен, можешь идти и не забудь о моей просьбе.

– Вот это да? – восхищался я поднимаясь по лестнице. – Как она там выдала? – Мне абсолютно все равно, что вы будете делать – главное, чтобы не было конфликтов и беременностей.

Интересно, сколько лет она здесь работает? Вряд ли возможно прибрести такой опыт здесь.

Я зашел к себе, взял полотенце, умывальные принадлежности и собрался пойти в душ. В этот момент дверь открылась, и ко мне нахально ввалился Стас Шулевицкий.

Окинув комнату, и меня заодно, пренебрежительным взглядом, он сказал:

– Русская свинья, я запрещаю тебе подходить к Луизе. Я решил, что она будет на время учебы моей девушкой.

Наверно, если бы мне на самом деле было тринадцать лет, у Стаса уже были большие проблемы с челюстью или носом.

Но сейчас я лихорадочно размышлял, на самом ли деле это инициатива заносчивого поляка или провокация мадам, подозревающей, что я скрываю свои возможности одаренного.

Однако размышления пришлось срочно прервать. Огненная искорка вспорхнула с ладони Шулевицкого и полетела ко мне.

Он в это время с усмешкой глядел на меня.

Когда, сверкающая искра подлетела к моему лицу, эта усмешка вдруг исчезла, потому, что без особых эффектов крошечное творение Стаса растворилось в воздухе.

– Как ты это сде…? – он не успел договорить, как мой кулак разбил ему нос.

Вид скорчившегося на полу подростка никакой жалости не вызывал, как и желания тратить силу источника, чтобы остановить ему носовое кровотечение.

Я все еще раздумывал, что делать дальше, когда в комнату неслышно зашла мадам Фабиан.

Она укоризненно покачала головой и одними губами тихо спросила:

– Ты так выполняешь мою просьбу?

Я пожал плечами и ответил:

– Мадам, это ведь не я ворвался вечером в чужую комнату и принялся

оскорблять ее жильца.

– Но ведь можно такие вопросы решить без рукоприкладства. – Настаивала директриса. – Ты мог пожаловаться мне.

– Мог, – согласился я. – Только такой метод убеждения намного лучше запоминается.

Пришедший в себя поляк с удивлением смотрел на пожилую женщину. То о чем он думал, безошибочно читалось на заляпанном кровью лице.

Он явно ожидал, что мадам Фабиан начнет меня ругать, но этого так и не произошло. Директриса только сухо произнесла:

– Пан Шулевицкий, вам следует пройти в туалетную комнату и привести себя в порядок. Будьте любезны, после этого зайти ко мне, чтобы объяснить с какой целью вы без приглашения зашли в комнату месье Еремина.

Она повернулась ко мне и, смотря своими "рыбьими" глазами, добавила:

– А с вами, Серхио, мы поговорим завтра.

Как только они ушли, я начал не спеша готовиться к запланированной на сегодня вылазке.

Мой первый наставник всегда говорил:

– Никогда не позволяйте незначительным помехам менять ваши решения. Если вы что-то запланировали сделать – делайте.

Так и сегодняшняя неожиданная прогулка, и ссора с Шулевицким не заставили меня отложить этот поход.

Я быстро переоделся в темно синий спортивный костюм, Разложил на столе пару учебников и, улегшись на кровать, попытался ненадолго заснуть. По моим прикидкам директриса обычно ложилась около одиннадцати часов. Однако сегодня ей придется лечь позднее из-за беседы с Шулевицким.

Проснулся, как и планировал около половины второго ночи. Осторожно встал, на всякий случай уложил одеяло так, что создавалось впечатление спящего под ним человека. Затем, надев кроссовки, бесшумно подошел к окну. Старые рамы легко распахнулись наружу, петли, заранее смазанные оливковым маслом, не издали ни малейшего скрипа.

– Ну, что, вперед! – сказал я себе и шагнул с подоконника.

Воздух, знакомым ощущением, упруго принял меня в свои объятья и опустил на мокрую от дождя почву. Фонари, освещавшие дорожки во время нашей прогулки с Луизой, сейчас не горели. Однако мне это нисколько не мешало. Знакомым маршрутом я помчался к месту, где совсем недавно пришлось повернуть назад. По мере приближения к ограде вновь появилось неприятное ощущение. С каждым шагом оно становилось все сильней. Когда до ограды оставалось метров пятьдесят, и ее можно было легко разглядеть ночным зрение, я почти не мог себя контролировать. Паника, казалось, пропитала меня насквозь. Пришлось остановиться и попытаться понять, что происходит.

Усевшись на обросший мхом камень, я сосредоточился и раскрыл себя окружающему миру. Первые секунды испугали. Еще никогда в жизни у меня не было такого ощущения одиночества. В прошлой своей жизни в такие моменты ощущение миллионов и миллионов душ создавали некий бодрящий фон, помогающий войти в резонанс с окружающим миром.

Сейчас же вокруг была черная пустота. Только восемь живых огоньков в пансионате светились переливающимся серебристым отсветом.

– Здесь в этом мире нет разумных существ, кроме нас, – наконец, дошло до меня.

Следующие несколько секунд были потрачены на попытку вновь сосредоточиться. После этого я смог увидеть слабое свечение над оградой. Постепенно оно усиливалось и вскоре стало понятно, что над оградой висит гигантская спираль сторожевого охранного плетения. Чем больше я его разглядывал, тем меньше во мне оставалось энтузиазма.

– М-да, Степа! – сказал я себе, – ты слишком хорошо думал о своих способностях. Тот, кто создал это плетение, на голову выше, всех тех магов, которых ты здесь видел. И все-таки странно, зачем оно установлено? Для детей, которые здесь живут и учатся, заклятия такой силы просто не нужны.

Я проторчал у ограды почти два часа, пытаясь найти защиту от плетения, но добился только того, что от напряжения из носа потекла кровь.

– Остановив кровотечение, шаткой походкой отправился в пансионат. Источник был опустошен полностью. Однако я в мыслях ни на секунду не допускал, что прекращу попытки самостоятельно найти выход из этой реальности.

За те несколько минут, что я шел до двухэтажного здания, энергии в источнике не прибавилось. Однако у меня в запасе оставался простой способ подъема на второй этаж.

Подойдя вплотную к стене, я потянул за почти невидимую на ее фоне нитку. Та легко последовала за движением руки и с подоконника, разворачиваясь на ходу, упала тонкая бечевка. А когда я потащил ее, с подоконника свесились связанные простыни. Легко, на одних руках я бесшумно поднялся по ним до окна и влез в него. После этого закрыл створки и, задернув шторы, принялся развязывать простыни. Затем аккуратно сложил их и убрал под матрац, надеясь, что до завтра, они хоть немного разгладятся.

По какой-то дурацкой аналогии вспомнил в этот момент, как в училище, в последнюю ночь перед выпуском специально улегся на чужую койку и зажимал рот, чтобы не засмеяться, когда дежурный по роте, зануда унтер Степанов пытался вместо меня поднять с кровати свернутую шинель. Еще днем я во всеуслышание заявил, что с завтрашнего дня положу кое-что на него и других тупорылых командиров, чем страшно его обидел. Нисколько не сомневаясь в его нехороших намерениях, устроить мне бессонную ночь, я сменил место для спанья.