Служебный роман с чужой невестой - Коротаева Ольга - Страница 9

Закончив осмотр, я развернулся и замер, не в силах отвести взгляда. Она стояла посередине гримёрки, обнажённая и прекрасная, словно хрупкая нимфа. Тонкий стан её сиял белизной оттенка слоновой кости, маленькая упругая грудь оттенена тугими бутонами тёмно-розовых сосков, губки на полностью эпилированном лобке вызывающе приоткрыты. Кровь тут же забурлила в венах, прилила к паху, где всё будто одеревенело.

Ева смотрела мне в глаза, не отрываясь ни на миг, пристально, изучающе. Я стоял, надеясь, что одежда скрывает каменный стояк. Зря я каждый вечер вынимал ту самую простынь. Зря я вдыхал женский аромат, смешанный с моим. Зря вспоминал о колючей бабочке и желал хоть раз снова увидеть её.

Не загадывайте желаний, они могут сбыться не так, как хотелось. Вот она передо мной, прекрасная и доступная, смотрит так, будто готова отдаться мне при всех, но…

Это, мать её, дочь Комара! Я с трудом оторвал взгляд от перламутрового лобка и отвернулся.

– Мишка хочет сладкого? – тихо засмеялась Ева, а когда я зыркнул на нее в отражение зеркала, огладила взглядом мой пах, а затем плавно нагнулась, чтобы натянуть чулки. Сначала одну ногу, затем вторую.

Я судорожно вдохнул и задержал дыхание. Спинку изогнула, будто ласковая кошечка, попку отклячила – видит, что хочу её, знает об этом. Женщины всегда знают, чувствуют… А мы их. И, сцепившись раз, так трудно оторваться. Как же больно отрываться!

Чем дольше длился наш брак, тем реже Катя кончала подо мной, больше делала вид. Я видел по глазам, что она не со мной, что думает о чём-то другом. Как же гадко было узнать, что не о чём, а о ком. Ходили слухи, что Том что-то употребляет, но парень хитёр, да и Катька не проста. Я перебрал все её вещи, но не нашёл наркотиков. Лишь один странный пакетик, который хотел отдать другу из полиции на экспертизу, но тот странным образом исчез.

Задумавшись о бывшей, я и сам не заметил, как всё возбуждение улетучилось, словно тепло из распахнутой настежь двери в морозный день.

Едва не усмехнулся: а вот и лекарство. Тяжело защищать объект, если он не обезличен. А Ева… она моя колючая бабочка. Желанная… Я не мог её защищать и не мог отказать Комару. Но, вспоминая о Кате, смогу совладать с собой. Вместо Евы я буду видеть мою бывшую. Они даже чем-то похожи… Нет, совершенно не похожи. Но я сделаю вид, что это так. Потому что только так я смогу защитить свою бабочку.

Блять! Только так я смогу защитить объект.

Снова прискакал мужчина в сползающих джинсах и накрашенными глазами, и начался такой переполох, что пришлось отойти к двери и оттуда пристально наблюдать, чтобы объекту, похожему на мою бывшую, не причинили вреда, и заодно приглядываться к тем, кто окружает Джонси.

Их слишком много! Парикмахеры, стилисты… Менеджер, которым Ева крутила, как хотела, а тот готов был облизывать ей пальцы на ногах. Мне этот метросексуал сразу не понравился. Смотрит на бабочку, словно она из нектара слеплена. Надо приглядеться к гаду, а лучше спросить, не он ли таскал её трусики для преследующего девушку подонка.

Шум нарастал, прибежала девушка с выпученными глазами. Я так и не понял, это у неё неудачная пластика или же произошло действительно что-то из ряда вон выходящее.

– Джонси! – заорала она так, словно беременна, и у неё воды отошли. – GTV с программой «Случайная звезда» в зале!

Если бы в гримёрке взорвалась бы бомба, я бы так не оглох, как сейчас от бьющей по мозгам радости всех присутствующих. И лишь полная искреннего счастья улыбка на лице объекта примирила меня с неизбежным звоном в ушах.

Менеджер потянул Джонси к выходу, но я осадил хлыща.

– Я иду с ней рядом. А ты в пределе видимости.

Он всплеснул руками, оглядел меня так, словно только что заметил, и, обернувшись к Еве, визгливо спросил:

– Звезда моя, кто этот неотёсанный чурбан?

Девушка обернулась, шагнула ближе и нагло потянула меня за галстук. Заулыбалась так, что захотелось запечатать ее рот поцелуем.

– Это ручной песик-защитник! Не пускай слюни, не по твоей части. Он мой! – последнее она сказала почти мне в губы, но не прикоснулась, а передвинулась, поднялась на цыпочки и шепнула на ухо: – После выступления я буду очень мокрая… Дэ-э-эми…

Она отстранилась, похлопала ладошкой по моей груди и добила:

– Не своди с меня глаз, мишка. Все для тебя, – и повернулась к сцене.

Я сжал челюсти и решительно отодвинул от объекта всех сопровождающих. Шёл следом, стараясь держать перед глазами образ Кати. И едва прикрытая попка Джонси уже не так нервировала меня. Объект. Она объект! И не сводить с неё глаз – моя работа.

Когда Джонси выскочила на сцену и, подняв руки, плавая в лучах софитов, заулыбалась шумным зрителям, я скользнул вдоль боковых штор. Зазвучали первые звуки музыки, – терпеть такую не могу: ритмичные биты, плоские мелодии. А вот Катя обожала. Это хорошо. Чем больше у этих двух будет похожего, тем проще мне будет пережить эту неделю.

Запнулся за валяющиеся коробки и едва сохранил равновесие. Чёрт! Да тут о технике безопасности слышали? Надо будет с этим менеджером по душам поговорить. В отдельной комнате. Желательно звукоизолированной.

Заметил какого-то прыща за полотнами кулис. Подтянутый, крепкий, в черных лаковых штанах. Парень крался к Джонси, не сводил с нее глаз и облизывался. А в его руках я заметил свёрток и, отреагировав мгновенно, рванулся вперёд так, что впечатал подозреваемого в доски пола. Мигом оттянул его за ноги к себе, чтобы не вывалился на сцену.

Он испуганно уставился на меня и, шепча разбитым в кровь ртом что-то неслышное в диком шуме, разжал руки. Из свёртка сверкающим водопадом на его темную рубашку посыпались блёстки, а я чертыхнулся.

Джонси в танце повернулась и цапнула меня взглядом, мельком глянула на пострадавшего паренька и, продолжая петь, дернула уголком рта вверх.

Над головой захрустело, зашевелилось. По трое с каждой стороны спускались девушки в белом. Свет плясал и кружился, музыка выбивала из груди последний дух, будто пронзала насквозь басами. Я даже толком не слышал голоса Евы в этом бедламе.

И, пока я смотрел на спускающихся танцоров, кто-то пихнул меня в спину, а коварная рука дернула за галстук и потащила навстречу ослепительным лампам.

– Посмей двинуться, – шепнула мне Ева на ухо, когда музыка стихла и перетекла в другую композицию. – Пожалуюсь папе, что ты сорвал мне концерт, – она повернулась в танце и эротично опустилась передо мной на колени. Со стороны можно было подумать, что минет делает. Я хотел отступить, но девушка начала мелодично петь:

– Будь со мной… – потянулась ладонью, будто звала к себе. Требовала остаться. – Один миг, час… так беспечно.

Я застыл ослепленный ее взглядом, оглушенный ее голосом, а бабочка продолжала:

– Будь со мной…

Один раз, два… бесконечность.

Я твоя,

И весь мир вокруг ни о чем не узнает.

Пусть судьба

Поиграет с нами, пусть… поиграет…

В ее голосе сочетались мягкая хрипотца и ласковые высокие полутона. Меня прошибло током от легкости нот и характера, что она передавала своим тембром. Будто Ева, как фокусник, вытащила из обтягивающего лакового лифа длинную иглу и беспощадно вставила ее в мою грудь. И кто теперь бабочка, прикованная к деревянному паркету бархатным женским голосом? Она или я?

Поднимаясь на ноги, будто она в моей власти, а не я в ее, Джонси провела ладонью по груди и зацепила лацкан. От каждого легкого движения и перелива ноты мне казалось, что я упал в подпространство без времени и притяжения. Упал в никуда. Ева стянула с одного плеча полу пиджака и плавно переместилась за спину. Она продолжала петь: нежную и приятную слуху балладу, ласкала меня пальчиками, поглаживая по рубашке, и неожиданно сжала до боли сосок.

Пока был проигрыш, Ева сказала мне на ухо:

– Мой мишка. Покорный звереныш. Тебе придется спать со мной в обнимку, потому что стоит тебе отвернуться… – и ее улыбка мне совершенно не понравилась.