Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette" - Страница 45

Хотелось безрассудно отдаться во власть этим кратковременным чувствам, что обязательно отдадутся болью. Она это прекрасно понимала, но не хотела думать о том, что будет потом. Эта пропасть манила острыми скалами и цветущими пионами. Чувствовалась такая дикая невесомость, лёгкость, а ещё то, как на спине расправлялись крылья. С этим человеком было опасно открывать в себе подобные эмоции, но глупая и самонадеянная гриффиндорка не думала об этом.

— Ты любишь меня, Грейнджер, — опять прошептал Драко, касаясь её волос. — А что бы ты сделала, если бы я сказал тебе те самые слова? — он провёл большим пальцем по её губам. — Скажи же мне что-то, Грейнджер?

— Драко…

— Любишь меня? — он буквально вдохнул ей эти слова в шею. — Скажи мне.

Эти прикосновения, этот голос — ему не нужно было её о чём-то просить. Она знала, что никогда не сможет себе простить это безрассудство, это секундную слабость, но ей так хотелось верить. Гермиона просто хотела хотя бы на миг представить, что её первое наивное чувство, что было воспитано в ней слишком красивыми романами и сказками со счастливым концом, может быть реально.

Ей было достаточно того, что она сама себя ненавидит за это чувство, что ругает изо дня в день своё отражение, которое за секунду меняется, стоит ей снова подумать о Малфое. Грейнджер просто хотела, чтобы это чувство расцвело в ней нежными полевыми цветами и сопровождалось весенней свежестью — чтобы это было, как в сказке.

— Да…

Это было столь глупо, столь неуважительно к себе, что подсознание кричало и оглушало её. Гермиона понимала, что за такое ей придётся расплатиться, но было бессмысленно отпираться, когда человек прочитал твои самые сокровенные мечты и мысли.

Ей хотелось сказки, но это была реальная жизнь, и она не была той самой героиней, которой предначертан счастливый финал. И сердце это чувствовало, и душа это чувствовала — ей будет больно, и от этой боли не будет спасения.

— Идиотка! — он грубо толкнул её в спине и громко рассмеялся. — Какая же ты наивная и тупая! Хренова грязнокровка!

А вот и наступил тот момент, когда за один миг из жизни пришлось расплачиваться. Только он наступил гораздо быстрее, чем она ожидала. Сотни ножей пронзили грудь, а злорадный смех Малфоя проникал ядом под кожу. Гермиона почувствовала сильную боль в коленях и ладонях, которыми опиралась на каменный пол, чтобы встать на ноги. Пионы в рёбрах превратились в кроваво-красные колючие розы, что разрывали каждый дюйм тела и впивались во внутренние органы. Девушка продолжала слышать эхо смеха слизеринца, пока сердце вылетало из груди. Она словно действительно падала в пропасть, в которую её так манила близость Малфоя, только вот полёт сопровождался адской болью. Кости хрустели, подступало чувство тошноты и одиночества.

Её просто растоптали на ровном месте, а она как дурочка, улыбалась каждому удару. Ей проводили холодным лезвием по горлу, а она кричала о том, что ей нравится. С Малфоем было опасно, а она отказывалась чувствовать эту опасность.

— Ты — поганая дрянь, и мне придётся ещё долго отмывать руки после того, как я к тебе прикоснулся. Даже не думай, грязнокровка, что ты можешь быть хоть кому-то интересна, а особенно — мне. Ты — самая глупая вещь во всём мире.

Он ушёл, заливаясь громким смехом, пока с её глаз скапывали слёзы на каменный холодный пол. Если бы она только знала, сколько раз ей придётся оставаться вот так сидеть на каменном полу, пока он уходил.

Грейнджер захлопнула ежедневник, вытирая слёзы с лица. Всего две строчки, что отшвырнули её на много лет назад. Она опять почувствовала, как жгли её ладони, словно её опять кто-то толкнул и она упиралась в каменный пол. Те розы по-прежнему цвели в её душе, а она поливала их своими слезами — они впивались во все внутренние органы, напоминая о том, что ей не предначертан счастливый конец. Девушка подняла голову, заметив на одеяле солнечные лучи — воспоминания снова захлестнули её с головой, и она не заметила, как выпала из реальности на несколько часов.

Холодный душ, стакан воды и чёрная кожаная папка в руках — она готова встретиться с Нарциссой, которая явно уже ждала её у Министерства. Грейнджер выбрала жёлтое атласное платье чуть ниже колен, и чёрный пиджак, который не совсем был по погоде. Но казалось, будто бы Гермиона пытается как можно тщательнее скрыть своё тело, которого снова начала стеснять и которое снова начала ненавидеть.

Девушка уложила волосы в строгий пучок и аппарировала из гостиничного номера, не забыв о волшебном зелье Ньюта Саламандера — ещё один флакончик, словно не знала о том, чем это закончится. Но ей нужна была уверенность в том, что сегодняшнее закрытое заседание пройдёт так, как она рассчитывала. И несдержанность в совокупности с накатывающими истериками и больными воспоминаниями — это не то, что помогло бы добиться желаемого.

— Добрый день, — она заметила Нарциссу, которая места себе не находила у здания Министерства. — Готовы? Сегодня нас ждёт первая маленькая победа.

Накатывающая эйфория от мерзкого зелья очень быстро ударила в голову, забирая Гермиону в свою власть. Не было ни боли, ни страданий — ничего. Когда-то она упивалась этим отсутствием каких-либо эмоций, а потом долго за это расплачивалась. Вся её жизнь — это одна и та же пластинка на повторе. Это всегда один и тот же круг ада.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — женщина тяжело вздохнула. — Я не сомневаюсь в Вашей профессиональности, я лишь сомневаюсь в том, что суд пойдёт на это.

— А Вы не сомневайтесь, — Гермиона задорно подмигнула женщине и уверенно последовала к тому месту, откуда когда-то выбегала, как из пыточной.

Они не спеша спустились в подземелья Министерства и остановились перед Залом №10, где проходили все слушания над Пожирателями. Всё в точности, как десять лет назад, только рядом была Нарцисса, но и Поттер был где-то рядом. Гермионе лишь оставалось надеяться на то, что главного Аврора на это закрытое слушание не пригласили. Или он сам отказался от этого, зная, что снова может разочароваться в своей лучшей подруге.

Она замечала все взгляды — каждый из тех, который был прикован к ней и миссис Малфой. Грейнджер не читала ни одной газеты за всё то время, как вся магическая Англия узнала имя нового адвоката Драко Малфоя, но тут и так всё было понятно. Она — самая главная и самая обсуждаемая новость, которая явно помогла «Ежедневному Пророку» увеличить количество ежедневных тиражей.

Она — адвокат дьявола. Но была ли она хоть чем-то лучшего него?

Двери распахнулись, и Грейнджер с самодовольной улыбкой показалась в зале, пропуская все слова дежурного колдуна о том, что запрещено пользоваться палочкой и любой другой магией. Ей было на это плевать — в ней разгорался такой дикий азарт, что хотелось забраться на трибуну и просто рассмеяться каждому из судьей в глаза. Это была какая-то горькая минута триумфа для неё, потому что последний раз, когда её видели эти стены, то она была растоптана очередным ударом того, кто сделал это своей обыденной привычкой — убивать в ней человечность.

— Здравствуйте, уважаемые коллеги, — протянула Гермиона. — Мы можем начинать?

Было только одиннадцать судьей, она и Малфои. Это было так странно, но так закономерно. Гермиона пробежалась глазами по занятым местам, улыбнувшись от мысли, что Гарри тут всё же нет. Все знакомые лица, что приводило даже в некое замешательство, пока Америка развивалась с каждым днём, то консервативная Англия припадала пылью.

— Закрытое судебное слушание от двадцать восьмого июня две тысячи восьмого года, касательно изменения меры пресечения Драко Люциуса Малфоя, объявляется открытым, — сквозь зубы процедил всё тот же Тиберий Огден. — Мистер Драко Люциус Малфой обвиняется в двойном жестоком убийстве миссис Астории Малфой — супруги обвиняемого, и Скорпиуса Гипериона Малфоя — сына обвиняемого. Прошу Вас, мисс Грейнджер. Суд готов выслушать Ваши доводы в пользу изменения меры пресечения из заключения в Азкабане на магический домашний арест, пока проводится расследование.