Похищенная Любовь 2 (СИ) - Волошина Наталья - Страница 17

В голосе даже горечи не было

— Нет, ты бы уничтожил меня в своём непрощении. — Может именно это — мое благоразумие, и стало причиной того, что мы хотя бы сидим и разговариваем…

Я отложила бокал и устало вздохнула. Пора заканчивать этот фарс, это удушающий разговор.

— Но теперь все произошедшее, наше прошлое, чувства, это не важно. — У каждого из нас новая жизнь. — Давай оставим прошлое в прошлом. — У нас с тобой уже ничего не будет Серёжа. — Незачем мучить себя и меня.

"Волк". Я увидела, это резкое нечто. Глаза волка, взгляд исподлобья. Гипнотизирующий, пугающий нереальной светлостью, небесное пепельного оттенка. И хищный, очень хищный. Такой виноватый, испуганный, отчаянный, но очень пугающий. Хищник рвался на свободу, но Седой давил его внутри себя, не в силах принять и понять, то, что для тебя самого было непонятно и сложно. Желание пульсировало в чёрных зрачках: голод, неуверенность, страх и слабая надежда.

Он налил коньяк, молча выпил. А потом посмотрел внимательно, своими пугающими глазами, и сказал медленно.

— Я тебя люблю. — И ты будешь моей, теперь, когда я все знаю, понимаю, что виноват. — Но что слова. — Каждое моё слово будет для тебя пылью, а я не собираюсь пылью разбрасываться. — Ты же меня знаешь, я здесь для другого.

Он накрыл мою ладонь своей рукой. Я мягко попыталась освободиться, насколько это было возможно, он неохотно, но отпустил руку.

— ТЫ БУДЕШЬ СО МНОЙ. — прибавил он, чуть помолчав.

От его слов, живот свело судорогой, горло сдавил очередной спазм и только яростный взгляд светлых глаз, был единственной опорой, что удерживал сейчас на поверхности сознания.

— Снова схватишь, заставишь? Запрёшь под замок?

Седой вновь сделался жёстким, замолчал, словно я коснулась чего — то больного в его душе. О чём знал только он сам. Мне бы испугаться, но вот страха в этот раз не было совершенно.

— Нет этого не будет. — Я тебя не хочу терять. — Понимаю, чем всё закончиться, если стану давить на тебя. — Только…

Он проговаривал слова, выталкивая их из себя, демонстративно сосредоточившись на бокале, зажатым руке.

— Не хочу, чтобы заканчивалось… отпускать не хочу. — Сама решишь, поймёшь, что любишь. — Я терпеливый, подожду, когда дозреешь. — Бесполезно сейчас говорить. — он очевидно понимал, в каком я состоянии.

Дежавю, жизнь сплошное дежавю. Не знаю, что считывал Сергей в моих глазах, но мне хотелось просто забыться. Выключить все эти переживания, эмоции. Поставить их на паузу.

Однажды два человека, два мужчины навязали мне свои чувства, и я пошла у них на поводу. И теперь я осознаю, чем все это обычно заканчивается. Я попыталась подобрать слова, ответить спокойно, бережно.

— Серёжа ты же понимаешь, этого никогда не будет. — По своей воле я не соглашусь быть рядом. — Прости меня, но вскоре ты сам поймёшь разумность этого шага. — Посмотри, — я сделала характерное движение рукой, обводя пространство вокруг.

— Ты стал большим человеком. — Тебя уважают, боятся, боготворят. — Ты всегда об этом мечтал, и воплотил мечту в жизнь…

Он слушал мой голос, и глаза загорались холодным пламенем. Теперь я увидела его, не спокойного и безмятежного, а взбешённого, по-настоящему неистового, яростного, каким он мог быть. Казалось, мои слова выбили почву из-под его ног. Он сжал стакан так, что мне казалось он лопнет, от натиска. Но этот всплеск как произошёл мгновенно и так же мгновенно угас.

— Я не договорил Тома. — Неужели ты забыла, что все это я делал для нас? — продолжил совершенно спокойно и невозмутимо, словно мы тут дружески общались за чашкой кофе.

— Я могу понять, что я тебе не нужен. — Но давай ты будешь рядом как друг. — Я и могу числиться таковым и правда. — Ты со школы, со старших классов меня знаешь. — Давай начнём с дружбы, которой никогда ни у меня, ни у тебя не было.

Я посмотрела на него. Голос Сергея звучал очень тихо. Возникло странное состояние, подвешенного чувства.

— Ты не хочешь принять мою любовь. — Прими хотя бы дружбу. — Ты не можешь меня откинуть после всего, что мы пережили.

Седой, справившись с собой, снова был прежним. Собранный и целеустремленный. Светлые глаза буравили насквозь, испытующе, и одновременно требовательно, он ждал решения. И от этого решения, будет зависеть итог нашей встречи. Словно часовой механизм, на взрывном устройстве, который начинает работать.

— Хорошо, Серёжа я принимаю твою дружбу.

Я знала, что именно это нужно ответить. Это может казаться слабостью. Возможно. Но это не было слабостью, просто иногда я умела оценивать ситуацию очень быстро, видеть картину целиком.

Не могла я Седому, королю города, авторитету сказать банальное «нет». Он никогда не принимал отказов. А сейчас я почувствовала это, он совершенно забыл, что это такое.

Если так нужно я буду играть в его игру. Только он еще не понимает, что сдаваться я не намерена.

То, что я согласилась на дружбу, стало тем, что разминировало бомбу. У нас начался разговор, не скажу, что непринуждённый. Но все же. Это был нормальный разговор близких людей, которые долгое время не виделись. Верила ли я в то, что у нас может быть настоящая дружба? Конечно нет.

Поначалу он спрашивал, я отвечала. Рассказывала про своё впечатление о столице. Про курсы английского, про работу, про новую должность. Осознанно избегала темы моего брака с другим. Обходила ее словно взрывоопасную зону.

А потом вдруг заметила, что вовсе говорю только я. Сергей молчал. Но это молчание не было тягостным ни для меня, ни для него. Казалось он счастлив, он в восторге от того, что мы тут сидим, что мы рядом. И, между нами, идёт лёгкая беседа, а может счастлив, что в моих глазах не было страха, неприятия. Если он что: то и говорил, то это было ничего не значащие вставки к моему тексту.

Он еще два раза приглашал меня на танец, робеющий передо мной, словно мы находились на первом свидании. И глаза, освещённые нежностью, делали его суровое лицо мягким и светлым. И как же странно это было замечать, сила, превратившаяся в слабость, слабость, ставшая силой.

Почему, я была так уверенна, что он меня забыл?

— Я не хочу, чтобы ты ночевала в гостинице.

Он выдохнул, смотря на мои руки, сжимающие клатч из темной кожи.

— Пустяки, — еще не понимая к чему он клонит, я небрежно махнула ладонью — Это всего лишь на одну ночь.

— Если пустяки, почему не остановишься у меня? — Я живу сам.

— Серёжа, не нужно этого. — У нас был этот прекрасный вечер. — Мы друзья.

Седой слегка наклонился вперёд в ожидании, однако, сообразив, что во мне поднимается протест, добавил:

— Пожалуйста Тома, не уезжай в гостиницу. — Я так давно тебя не видел.

Нет, он не приказывал, а просил. И это было странно.

— Нет, Серёжа. — Я не могу — попробовала протестовать, пытаясь не обидеть его своим отказом, — Это плохая идея. — Давай остановимся на том, что есть.

— Можешь, Тома, не глупи. — Всего один вечер, одна ночь. — Большего не прошу.

— Серёжа ты же понимаешь, что я завтра уеду? — У меня работа, другая жизнь, в сумке билет на шестнадцать тридцать.

И тут лицо Седого исказило такое выражение… Тёплый огонь пожирала ледяная пустошь, а в глазах боль, на самом дне, в самой их сердцевине. Тёмным тягучим илом разливалась чернота.

— Я тебя прошу, как друга, побыть рядом. — Ты уезжаешь, а у меня не будет возможности даже толком попрощаться. — Просто на просто, побыть рядом. — Мне мало этого вечера.

— Я не могу, — чувствую шептать это, одними губами, — не нужно нам возвращаться в прошлое. — Я отпустила, и ты отпусти…

— Не говори нет, Тома.

Он шагнул ко мне и сжал в охапку, кладя подбородок на мою макушку. И тихо, едва слышно повторил:

— Не говори нет. — В память о нашей прошлой любви, если она жила когда-то в твоём сердце. — Не говори нет, в память о той мечте, которая была у нас на двоих. Подари мне эту ночь.