Маленькие женщины. Хорошие жены - Олкотт Луиза Мэй - Страница 11

Джо была приставлена к тётушке Марч, которая хромала и нуждалась в подвижной помощнице. Бездетная пожилая дама предложила удочерить одну из девочек, когда для семьи Марч наступили тяжёлые времена, и глубоко оскорбилась, когда её предложение отклонили. Друзья сказали супругам Марч, что они потеряли шанс быть упомянутыми в завещании богатой леди, на что эта «непрактичная пара» лаконично ответила:

– Мы не отдадим наших девочек ни за какие деньги. Богатые или бедные, мы будем держаться вместе и обретём счастье друг в друге.

Старая леди некоторое время не разговаривала с ними, но однажды встретила Джо у своих друзей – ей понравились забавное лицо и прямолинейность девочки, и она предложила взять её к себе в компаньонки. Джо это совершенно не устраивало, но она согласилась, так как ничего лучшего ей не предлагали, и, ко всеобщему удивлению, она прекрасно поладила со своей сварливой родственницей. Иногда между ними случались бурные сцены, и, придя домой, Джо объявляла, что не в силах больше это терпеть, но тётушка Марч была отходчива и посылала за девочкой с такой настойчивой просьбой вернуться как можно скорее, что Джо не могла отказать, потому что в глубине души ей нравилась вспыльчивая старая леди.

Я подозреваю, что на самом деле её привлекала огромная библиотека прекрасных книг, после смерти дядюшки Марча отданных на откуп паукам да пыли. Джо помнила доброго старого джентльмена, который разрешал ей строить мосты и железные дороги из огромных словарей, рассказывал истории, показывая занимательные картинки в книгах на латинском языке, и покупал ей имбирные пряники всякий раз, когда встречал девочку на улице. Полутёмная пыльная комната с бюстами, взирающими с книжных шкафов, удобные кресла, глобусы и, самое главное, море книг, в котором она могла плавать, куда пожелает, – всё это превращало библиотеку в уголок райского блаженства. Стоило тётушке Марч задремать или завести беседу с гостями, Джо тут же скрывалась в своём убежище, сворачивалась калачиком в удобном кресле и, словно книжный червь, поглощала стихи, художественные и исторические романы, книги о путешествиях и художественные альбомы. Но эти счастливые моменты, как и любые другие, не длились долго, и едва она добиралась до кульминации романа, до самой удачной строки стихотворения или самого опасного приключения путешественника, раздавался пронзительно громкий зов: «Джозе-фина! Джозе-фина!» – и ей приходилось покидать свой рай и идти мотать пряжу, купать пуделя или часами напролёт читать «Эссе» какого-то Белшема [18].

Джо всегда стремилась сделать что-то прекрасное. Что именно, она пока не знала, но время должно было ей это подсказать, а пока её больше всего угнетало, что она не может читать, бегать и кататься верхом на лошади столько, сколько ей хотелось бы. Вспыльчивость, остроумие и беспокойный дух всегда ставили её в неловкое положение, и вся её жизнь была чередой взлётов и падений, одновременно комичных и трогательных. Но то обучение, которое она проходила у тётушки Марч, было ей необходимо, и она была рада заработать себе на жизнь, несмотря на постоянное: «Джозе-фина!»

Бет была слишком застенчивой, чтобы ходить в школу, хотя она и пыталась это делать. Она так страдала на уроках, что школу ей пришлось бросить и учиться дома под руководством отца. Даже когда он покинул дом, а матушку призвали посвятить все свои силы и навыки Обществу помощи солдатам, Бет изо всех сил продолжала заниматься самостоятельно. Она была маленькой домохозяйкой и помогала Ханне поддерживать порядок и уют в доме, пока другие работали, никогда не ожидая благодарности, а лишь желая получить взамен любовь. По своей натуре она была трудолюбивой пчёлкой, и поэтому долгие тихие дни она не проводила в праздном одиночестве, а хлопотала по дому, и её маленький мирок был населён воображаемыми друзьями. Но всё же Бет оставалась ребёнком: у неё было шесть кукол, которых она каждое утро будила, одевала и любила всей душой. Среди них не было ни одной целой или красивой, все они были брошены, пока не попали в руки Бет, когда сёстры переросли этих кумиров детства и передали их ей, потому что Эми не терпела рядом с собой ничего старого и уродливого. Бет же, наоборот, по этой причине обожала их всех и устроила для кукол-калек настоящий приют. В их тельца из ваты больше не втыкали булавки, их не бранили и не били, больше никто не относился с пренебрежением даже к самой некрасивой из них, все они были накормлены, одеты, обласканы и окружены любовью, которая никогда не ослабевала. Принадлежавшая ранее Джо одна из отщепенок кукольного сообщества, проведя бурную жизнь, в конце концов была сослана в мешок с лоскутами, где пребывала в плачевном состоянии. Но Бет спасла несчастную из этой богадельни и поместила её в свой приют. У головы куклы отсутствовала макушка, и Бет накрыла её аккуратной шапочкой, а поскольку руки и ноги тоже отсутствовали, девочка вышла из этого положения, обернув куклу в одеяло и предоставила лучшую кукольную кроватку этой тяжелобольной. Если бы кто-нибудь узнал, какой внимательный уход был обеспечен этой кукле, я думаю, это тронуло бы его сердце, пусть даже одновременно рассмешив. Бет приносила ей букетики, читала вслух, выносила куклу подышать свежим воздухом, спрятав у себя под пальто, пела колыбельные и, ложась спать, всегда целовала её чумазое личико, нежно шепча: «Споконой ночи, бедняжка».

У Бет, как и у других девочек, были свои трудности, и поскольку она была не ангелом, а просто очень человечной девочкой, она частенько, как говорила Джо, «пускала слезу» из-за того, что не могла брать уроки музыки и иметь хорошее пианино. Она страстно любила музыку, изо всех сил пыталась научиться хорошо играть и так терпеливо упражнялась на дребезжащем старом пианино, что казалось, будто кто-то (не будем намекать на тётушку Марч) должен ей помочь, и никто не замечал, как Бет, оставшись одна, вытирала слёзы с пожелтевших клавиш расстроенного инструмента.

Она пела как ласточка во время работы, неутомимо трудясь ради мамочки и девочек, и день за днём с надеждой повторяла: «Я знаю, когда-нибудь у меня будет новое пианино, если буду хорошо себя вести». В мире много девочек, похожих на Бет, застенчивых и тихих, сидящих в уголке, пока их не позовут, и с радостью живущих ради других, но никто не замечает их жертвы, пока маленький сверчок за очагом [19] не перестанет стрекотать и тёплое солнечное присутствие не исчезнет, оставив после себя лишь тишину и тень.

Если бы кто-нибудь спросил Эми, что было главной заботой в её жизни, она, не задумываясь, ответила бы: «Мой нос». Когда она была младенцем, Джо случайно уронила её в ведёрко с углём, и Эми настаивала, что это падение изуродовало ей нос навсегда. Он не был крупным или красным, как у бедняжки Петры [20], а лишь немного приплюснутым, и никакие прищепки не могли сделать его форму аристократической. Ни у кого, кроме самой Эми, её нос не вызывал нареканий, и хотя со временем он немного вырос, она страстно желала иметь греческий нос и, чтобы утешиться, изрисовывала огромное количество листов бумаги красивыми носами. Сёстры звали её «маленький Рафаэль» из-за её явного таланта к живописи, и она была просто счастлива, когда рисовала цветы, фей или создавала причудливые иллюстрации к сказкам. Учителя жаловались, что, вместо того чтобы решать задачки, она рисовала разных зверей на грифельной доске и пустых страницах своего географического атласа, а листки с озорными карикатурами выпадали из её учебников в самые неподходящие моменты. Она училась в меру своих способностей и избегала замечаний учителей благодаря образцовому поведению. Одноклассницы её любили, так как она обладала покладистым характером и умела угождать без особых усилий. Её лёгкое важничанье и грациозность вызывали всеобщее восхищение, равно как и её таланты, поскольку кроме рисования она умела играть двенадцать мелодий на пианино, вязать крючком и читать по-французски, не коверкая больше двух третей слов. У неё была трогательная привычка жаловаться: «Когда папа был богат, мы делали то-то и то-то», а сложные слова, которые она употребляла, девочки считали «невероятно элегантными».