Твои (СИ) - Салах Алайна - Страница 51

— Да, поедем! — с готовностью подхватывает Полина, отстегивая ремень детского кресла. — Я бабуле Наташе цветочки соберу.

Сбавив скорость, Роберт паркует машину на песчаном съезде с обочины. Посмеивается, глядя на мои остроносые туфли:

— Лучшей обуви для прогулки найти сложно.

— Не рад, что мать твоего ребенка следит за своим внешним видом? — шутливо огрызаюсь я. — Только намекни — и я перестану вылезать из спортивных костюмов.

Я действительно стала больше внимания уделять своему внешнему виду. Сначала думала, что дело в Москве и ее повышенных требованиях к приезжим, но нет. Просто появилось больше свободного времени и стимула следить за собой. Приятно наряжаться, когда есть тот, кто тобой любуется.

— Знаешь же, что я люблю тебя любой, — усмехается Роберт, обнимая меня за шею. — Но если решишь перейти на спортивные костюмы, у Дашки точно есть максимальная скидка.

Мы дружно смеемся. Дашу, не так давно ставшей мамой во второй раз, теперь сложно увидеть в чем-то другом. Хотя не мне ее осуждать. Когда я только родила Полину, для меня и помыть голову было настоящим праздником.

Скинув туфли, я с благодарностью вдавливаю ступни в прохладную траву и запрокидываю голову. Хорошо как. Чем дольше живу в Москве, тем сильнее мечтаю о загородном доме. Поэтому с такой готовностью каждые выходные еду к родителям Роберта или Сеитовым, которые переехали в Подмосковье. Хочется побыть подальше от столичной суеты, вдохнуть свободный от шума воздух, покачаться в гамаке. А еще мать Роберта вкусно готовит. А я оказывается обожаю, когда для меня кто-то готовит.

— Рада. — Голос Роберта вырывает меня из воображаемой картины уединения.

Обернувшись, я встречаю его до странности серьезный взгляд и ошарашено смотрю, как он медленно опускается на одно колено.

— Ты чего это? — шепотом спрашиваю я, ощущая как стремительно нагреваются босые ступни и как разгоняется пульс.

Улыбается.

— Иду по избитому пути. Если уж у нас с тобой с самого начала красиво не получилось, то надо наверстать.

Я начинаю дрожать, когда на его ладони вижу раскрытую коробочку, в атласных внутренностях которой переливается бриллиант. То, что это бриллиант стопроцентной гарантии конечно нет, но это ведь Роберт… Вряд ли бы он стал размениваться на какие-то стразы и фианиты.

— Ты решил сделать мне предложение в лесу? — с нервным смешком уточняю я.

— Если бы я сделал это на глазах у толпы друзей или родителей, ты бы меня прибила.

Когда он успел так хорошо меня узнать? Демонстративность в этом деле — это самое ужасное, что может быть. Она лишает момент натуральности и интимности. Да, на опушке леса под солнцем, пожалуй, идеально.

— И чего ты молчишь тогда? — пытаюсь пошутить я, непроизвольно вцепившись в подол своей юбки.

— Любуюсь уж тобой, Снежок, как всегда, — скалится Роберт. — Выйдешь за меня замуж? Если скажешь «нет», будем торчать тут, пока нас не сожрут комары.

Только сейчас я вижу, что за нами с горящими от возбуждения глазами наблюдает Полинка, сжимая в руке небольшую охапку ромашек.

— Да! Скажи «да», мам! — умоляюще начинает шептать она, заметив мой взгляд. — Пожалуйста.

Малышка моя любимая. Думаешь, твоя мама настолько глупая, что возьмет и откажется? Черта с два.

— Тут мне подсказывают, что надо говорить «Да», — улыбаюсь я, глядя на Роберта. Улыбаться-улыбаюсь, а у самой сердце бешено колотится.

Наша история любви совсем не идеальна: сначала была случайная ночь, потом рождение Полины, совместное родительство, потом флирт, тяга друг к другу, разрыв, переезд, а вот теперь предложение. Кто-то бы покрутил пальцем у виска и сказал «дураки», но сейчас, стоя здесь, я бы ничего не хотела менять.

— Так соглашайся, Рада. Наша дочь плохого не посоветует. А еще мне в колено впилась какая-то шишка.

— Согласна я, — улыбаюсь, протягивая к нему безымянный палец. — Если оно не налезет, я провалюсь сквозь землю.

— Налезет, — заверяет он, протаскивая серебристый обруч по моей фаланге. — Мы с Полиной вместе выбирали.

— Да, мам! — моментально отзывается дочка, которой судя по виду не терпится заявить о своем участии. — Папа хотел другое, но я уговорила на это. Красивое же, да?

Сжав губы от переполняющих чувств, я утвердительно трясу головой. Солнечная картинка мутнеет от мокрой пелены в глазах. Это с ним я стала такой… уязвимой. Уязвимой к эмоциям и счастью. Я ведь никогда всерьез не думала, что это произойдет. Что мужчина, которого я по-настоящему полюблю, будет стоять в этой киношной позе, прося выйти за него замуж. Долгое время мне казалось, что не нужно ждать романтики и чудес, но жизнь доказала, что еще как стоит.

— Ты плачешь, что ли, Снежок? — ласково и чуть насмешливо звучит голос Роберта.

Быстро промокнув глаза пальцами, я принимаю свой первый официальный поцелуй в статусе невесты. Правда, длится он не слишком долго в виду возрастного ограничения шесть плюс.

— Расчувствовалась немного. Потому что люблю тебя очень.

— И я тебя люблю. Фамилию-то мою возьмешь? — несмотря на улыбку, в глазах Роберта появляется знакомый стальной блеск.

— Твою татарскую фамилию с моим именем? — шутливо поморщившись, уточняю я. — Возьму, куда деваться.

67

Роберт

— Там был еще в форме ромбика, но я выбрала этот, — возбужденно тараторит дочка.

В зеркале заднего вида я вижу, как она то и дело дергает Раду за палец, на котором красуется кольцо.

— Очень красивое выбрала, — заверяет ее Снежок. Я наблюдаю пристальнее: правда нравится? Или делает вид?

Судя по улыбке, кольцо ей действительно пришлось по душе. Фальшивить Рада не умеет. Этим она меня и привлекла в самую первую нашу встречу, и этим восхищает до сих пор. Несколько раз ошибившись с выбором, я точно знаю, что мне нужно именно она. Честная, бесхитростная, сильная, не любящая усложнять, умеющая сказать прямо. Смущающаяся, с юмором, нежная, непредсказуемая, заботливая. Лучшая мать для нашей дочери.

Не зря говорят, что разрушение дает шанс новым возможностям. После развода с Элей я был напрочь выбит из колеи. В один момент думаешь, что ты на коне и все делаешь правильно, а в другой кажется, что потерялся и не понимаешь в жизни ровным счетом ничего. Именно увязнув во втором состоянии, я принял решение во что бы то ни стало сблизиться с дочкой. Когда на жизнь спускается тьма, по инерции идешь на самые светлые ее маячки.

Я всегда хотел семью, правда представлял ее определенным образом. Как у отца с матерью: влюбились, поженились, родили детей. У меня получилось с ног на голову. Сначала появилась Полина, а потом уже все остальное. Хотя кто его знает, как бы могла жизнь обернуться, если бы в тот самый свой первый приезд я задержался в Иркутске подольше. Наверняка бы зашел в тот бар еще не один раз и получил возможность побольше узнать Раду. Может быть у нас и тогда что-то серьезное срослось, потому что она меня действительно зацепила.

А может быть и нет. Все-таки, ей всего девятнадцать было, а у меня самого была голова занята тем, как покрепче встать на ноги. Оценил бы я ее тогда, как она того заслуживает? И смогла бы она вытерпеть меня, вечно висящего на телефоне, а по ночам играющего с друзьями в покер? У меня нет на это ответа.

Сейчас я предпочитаю думать, что у нас с Радой все случилось вовремя, даже несмотря на огромное сожаление о времени, прошедшем порознь. И это не кем-то навешанная вина, что, мол, вот гад, отсутствовал, когда был нужен. Это мое личное осознанное сожаление, пришедшее много позже, после того, как я узнал, какое это действительно счастье — быть рядом с ними, любить их, заботиться и защищать.

Когда я смотрю на Полинку, то не перестаю удивляться, как в этом мире может существовать кто-то настолько совершенный. А когда смотрю на Раду, то думаю, как я столько времени мог полагать, что в мире есть кто-то более идеальный для меня, чем она.

Может быть, мне все же нужно было пройти этот путь из потерь и неудачных поисков, чтобы в полной мере оценить то, что все это время находилось у меня под носом. В каких-то шести часах лета. Пока я пытался строить семью, она уже у меня была.