Мой бывший муж. Давай попробуем опять? (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 14

Он всегда был такой. Когда я дрожала перед экзаменами, он поддерживал меня сообщениями. Когда шла на первое в своей жизни собеседование – по телефону уверял, что всё получится. Получилось, кстати. Я в итоге туда и устроилась.

Раньше эти вещи казались мне самим собой разумеющимся, но теперь они вспоминаются с теплом.

Может быть, Давыдов не был рядом, но он умел защитить меня даже вдалеке.

Он сидит так близко, и мой уставший от недосыпа и переживаний мозг не придумывает ничего лучше, чем положить ему на плечо мою же голову. Я понимаю свою оплошность слишком поздно и тотчас отдергиваюсь, но Влад резко поворачивается. Он берет моё лицо в ладони и долго изучает сквозь кромешную тьму.

Я ощущаю взгляд кожей…

…и не могу запретить ему смотреть на меня или касаться.

В темноте гораздо проще признаться себе в банальной истине: нас влечет друг к другу. Это очевидно. С того самого первого поцелуя – «захотел вспомнить», ну-ну, – после которого всё пошло наперекосяк. Мы можем сопротивляться, да только бесполезно. Мы – как разные полюса магнитов, и нас тянет друг к другу.

– Поцелуй меня? – прошу, зажмурившись. – Обещаю, не буду ругаться.

– С удовольствием.

Его губы мягкие и теплые, и они касаются меня с предельной осторожностью. Ладони опускаются по плечам, по шелковой блузке, такой тонкой, словно специально созданной для прикосновений Давыдова. Её как будто нет. Я как будто обнажена перед ним, хоть и полностью одета.

Странное чувство. Нет скованности. Нет страхов и стыдливости.

Наверное, потому что это не первый наш поцелуй.

Я оказываюсь на его коленях, словно невесомая, словно пушинка. Влад не отрывается от моих губ. Обводит их мучительно и сладко, нежно прикусывает нижнюю губу и языком залечивает свежий укус.

Пальцы помнят, как путаться в его волосах, и я сама состою из воспоминаний. Всякая впадинка мне известна. Между нами нет той неловкости, что бывает на первых свиданиях. Когда ты пытаешься совпасть с человеком, но получается неуклюже, неправильно. Потому что вы чужие, и, возможно, никогда не притрётесь друг к другу.

Между нами всё иначе. Мы как две детали мозаики, идеально подходящие друг другу. Каждым изгибом, каждой черточкой и зазубриной.

– Маш… – выдыхает Давыдов, и я прижимаюсь к нему всем телом.

Он хочет о чем-то спросить. О чем-то бесконечно важном.

А потом… в двери проворачивается ключ.

Комнату освещает фонариком от мобильного телефона, и мы отпрыгиваем друг от друга так быстро, будто от этого зависят наши жизни.

Дыхание сбито, волосы встрепаны. Нескольких секунд не хватает, чтобы привести себя в порядок.

Я откатываюсь под стол (получается на удивление хорошо), а Давыдов остается сидеть на полу. Шорохи привлекают внимание, и фонарик слепит ему в лицо.

– Добрый вечер, Валентина Дмитриевна, – ласковым тоном здоровается Влад, приложив козырьком ладонь к глазам. – Не могли бы вы включить нормальный свет?

Ты что творишь, Давыдов?!

Она же увидит меня!

Я заползаю ещё глубже, становясь компактной как никогда. Щелкает выключатель.

– Здравствуйте, Владислав Евгеньевич… – запинаясь, произносит главная змея моего коллектива. – А я тут… документы хотела забрать… дома поработать… а что вы делаете?

– Сижу, – лаконичен Давыдов.

Он не двигается с места, разве что усаживается по-турецки. Мне из-под стола только и видно, что его ноги да квадратные носы туфель заместителя главного бухгалтера.

Видимо, бывшего заместителя.

М-да, картинка рисуется простая. У кого могут быть ключи от моего кабинета? Кто знает код от сигнализации? Кому выгодно подставить меня дабы занять место, о котором она так долго грезила?

Приятно познакомиться, Валентина Дмитриевна Ковальчук.

– А п-почему вы тут сидите? – женщина мнется в дверях, не решаясь забрать те самые документы, за которыми якобы пришла.

Я, сложенная пополам, ловлю дзен. Выбора-то нет. Вылезать не вариант, а то завтра вся фирма узнает, что Сергеенко обжимается в кабинете с Давыдовым. И не только обжимается, конечно же. В фантазиях Валентины Дмитриевны мы будем творить такие непотребства, что я заранее завидую самой себе.

– Да вот жду человека, который безнаказанно тырит у меня информацию, – отвечает Влад меланхолично. – В наше время ведь никому доверять нельзя. Только самому себе. Но вы-то ничего тырить не собираетесь?

– Конечно же, нет! – так рьяно восклицает женщина, что мне хочется крикнуть из-под стола: НЕ ВЕРЮ!

– Ну и замечательно. Забирайте документы и оставьте меня. Только свет выключите, когда будете уходить. До свидания, Валентина Дмитриевна.

– К-конечно. Сейчас я… секундочку… а, вот… нашла…

Она хватает какие-то бумажки – надеюсь, ничего важного – и выметается из кабинета молниеносно, несмотря на ревматизм, остеохондроз и гипертонию.

Мир вновь погружается в темноту, и я начинаю ржать. Тихо, вполголоса, но истерично. Потому что Давыдов – замечательный актер. Потому что его выдержке можно только позавидовать. Потому что эта ведьма бухгалтерского пошиба выдала себя с потрохами, и скоро ей наступит хана.

– Да тихо ты! – шипит он, сам едва сдерживая смех. – Вдруг она не ушла! Сергеенко! Кому сказал, цыц!

– Да, товарищ начальник, – выползаю обратно и хрущу всеми позвонками сразу.

Романтика, конечно, закончилась безвозвратно, но настроение у меня на высоте. Впервые за несколько дней.

– Ну, что, готова сократить своего заместителя? – Давыдов врубает электричество и снимает с моей юбки клок пыли размером с хорошего кота. – Или дашь ей ещё один шанс? Вдруг это нелепое совпадение. Ну, знаешь, мало ли кто шастает по твоему кабинету.

– Сокращаем, без вопросов.

– Замечательно. – Он достает телефон и набирает номер: – Кира, вечер добрый. Прости, что отвлекаю в нерабочее время. Попроси своих девочек с самого утра подготовить документы на сокращение Ковальчук Валентины Дмитриевны. Мне на стол сразу же, как сделаете. Хорошо? Спасибо, ты лучше всех. – Он нажимает на сброс и объясняет мне: – Директор по персоналу, понимающая женщина.

– А не будет лишних вопросов?

– Каких? – Он задумчиво трет переносицу. – Может быть, я самодур. Решил омолодить коллектив. А может быть, не люблю, когда меня застают в такой пикантной позе… и отрывают от важного занятия…

Но он не пытается вновь сблизиться, да и я чувствую, что момент упущен. Теперь нам точно будет неловко и некомфортно, попробуй мы продолжить или начать заново.

– Я вызову тебе такси, – говорит Давыдов. – Довез бы сам, но нужно остаться поработать.

– Не переживай, я пройдусь до остановки, – качаю головой. – Голову проветрю. Кстати, я посмотрела флэшку. Пока ничего особенного не нашла. Тот человек, который тебе её передал, не сказал, что конкретно искать?

– Не успел, – отвечает Влад так хмуро, что складывается нехорошее впечатление.

А жив ли вообще этот человек?

Пожалуй, не буду спрашивать. Иногда лучше промолчать, чем узнать лишнее. Захочет – сам расскажет.

– Я займусь ей чуть позже. Мне надо отоспаться, а то третий день на ногах, – в доказательство своих слов потираю глаза. – Как там Алиса?

– Как всегда: ненавидит меня, потому что я – плохой брат и препятствую её счастью. Ничего, я привык. В любой сказке должен быть злодей.

– Ты хороший брат, – спорю я и обнимаю его на прощание, по-дружески, мягко. – Ей очень повезло с тобой.

– Приятно слышать. – Он на секунду притягивает меня к себе и тут же отпускает. – До завтра, Сергеенко.

– Не задерживайся на работе, Давыдов.

***

Но выспаться мне не удается, потому что в девять часов, когда я только-только улеглась в кровать, квартиру оглашает писком дверной звонок. Я подскакиваю и сонно плетусь в коридор, костеря незваного гостя самыми крепкими словами.

На пороге стоит, нетерпеливо постукивая ногой, Олька.

– Сейчас ты будешь меня жалеть! – заявляет она и врывается в квартиру.