Мой бывший муж. Давай попробуем опять? (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 28

– Давыдов, спасибо, конечно, за честность, но…

– Маш, я в принципе не уверен, что умею любить. Что вообще подразумевается под любовью? Как это идентифицировать? – добавляет он голосом занудного профессора. – Ты всегда нравилась мне больше других женщин, но я не считаю симпатию или влечение любовью.

– Ещё одно слово, и я напою тебя тем же отваром, которым Алиса умертвляла Макса. Только увеличу дозу, чтоб наверняка, – обещаю мстительно, порываясь заткнуть уши пальцами.

– Я всегда хотел тебя, – продолжает он как ни в чем не бывало, перекатившись на бок. – Во всех смыслах слова. Я не врал. Мне тебя не хватало, и сейчас я впервые за многие годы чувствую себя полноценным человеком. Может быть, я не разбираюсь в любви и вообще черствый сухарь, но ты же сама видишь, что сейчас я дома, с тобой, – притягивает к себе, хоть я и пинаюсь всеми конечностями, – а не на работе. Ты нужна мне. Разве этого мало? Я хочу, чтобы ты знала: как раньше не будет. Я постараюсь сделать всё, чтобы вторая попытка не превратилась в первую.

Вот и как с ним бороться?

Наверное, я должна злиться, ворчать и таки пытаться уехать в ночь (забрав сонную кошку, разумеется). Но… знаете, я благодарна ему за честность.

Давыдов всегда был прямолинейным, откровенным человеком. Только вот я никогда не спрашивала его напрямую.

«Я тебя люблю – да, я тоже», – стандартный диалог в нашем браке. Да и только в нашем ли?

Будто мало мужчин с эмоциональным спектром на уровне чайника: если дым валит – значит, закипел. В остальном спокоен и безмятежен, разве что вода булькает.

Если честно, я вообще особо не доверяю особо говорливым мужикам. Ну, тем, которые в любви признаются долго, высокопарно, не повторяясь в эпитетах. Всякие «звезду с неба достану, море проплыву, горы сверну». Чаще всего на деле такие товарищи не только горы свернуть не способны, но даже подушку перевернуть им западло.

Мне нравилась короткость и четкость. Быть может, скупость, зато – никакой фальши.

Оказывается, я путала мужскую молчаливость с нелюбовью.

В любом случае, спасибо Владу за то, что он признался. Заговорил о будущем. О нас. О втором шансе. И его слова звучат куда фундаментальнее, чем типичное «люблю». Почему-то им хочется верить, их хочется впустить себя, чтобы они проросли корнями, опутали меня целиком.

У нас появилось будущее. Мы ещё успеем полюбить друг друга (или возненавидеть), а потому нет смысла обижаться заранее. Хватит.

Но это не значит, что я сразу же растаяла и простила его.

Нетушки.

Я тяжело вздыхаю, а затем… Давыдову прилетает в лоб подушкой.

– За что?! – трясет головой.

– Это за то, что не любил меня, – сообщаю величественно. – А это, – бью по груди, – за то, что имел наглость признаться. А это…

Закончить я не успеваю, потому что оказываюсь подмята под Давыдова Влада. Подушка отлетает на пол, его бедра прижаты к моим, и между нами искрит с неведомой силой. Дышать становится тяжело.

– Успокоилась? – ухмыляется, зацеловывая уголки моих губ, опускаясь к подбородку, колючей щетиной проводя по шее. – Ну, чего ты дуешься?

Он ещё спрашивает…

– Ты – баран, Давыдов. Открою тебе тайну: никогда, ни при каких условиях не сообщай нынешней девушке подобных вещей. Бывшей девушке тоже не сообщай, ибо точно не доживешь до конца фразы.

– Нынешней девушке? – уточняет Влад ехидно, не отпуская моих запястий, продолжая исследовать губами кожу шеи, подбираясь к ключицам. – Любопытное словосочетание.

– Какое есть. Погоди. Или… мы вообще встречаемся? Спим друг с другом? Что между нами происходит?

Если сейчас окажется, что Давыдов не только не любил меня когда-то давно, но и не планировал любить сейчас – я его покалечу. Честно. Гарантирую. Ищите хладное мужское тело на дне реки. Какой? Любой. Его разбросает по всем водоемам мира.

– Маш, не задавай глупых вопросов, – Давыдов возвращается к моим губам, чуть прикусывает нижнюю. – Ты сама знаешь ответ.

– Я хочу услышать его от тебя.

– Только если очень хорошо попросишь, – шепчет мне в ухо, а затем целует так сладко, что мысли вылетают из головы, и я совсем забываю, о чем конкретно собиралась спрашивать.

…Ну а потом, глубокой ночью, под сонное мурлыканье кошки, что устроилась в наших ногах, я вспоминаю о прослушке. Не та тема, которой хотелось бы закончить день, но что делать.

Влад раздосадовано пожимает плечами.

– Записывающих устройств не нашли.

– В смысле?!

А как же ноутбук… флэшка… моя квартира… пожар…

Неужели случайность? Да быть не может!

– Кабинеты чисты, их перерыли сверху донизу. Ни «жучков», ни камер, ни следилок.

– Что же получается… – хлопаю ресницами.

– Надо разбираться с документами. Без них нам некуда копать.

Передо мной развернута схема, на которой указаны все подразделения фирмы, директора, заместители, начальники секторов. Я посасываю кончик шариковой ручки и помечаю, кому и зачем могла понадобиться флэшка. Кто из верхушки заинтересован в том, чтобы Давыдов прогорел?

Начальник службы безопасности?

Что мы имеем? Мужик сомнительный, у которого есть доступ к камерам (а значит, мог уничтожить улики), а ещё он очень уж рьяно пытался уличить меня в скачке файлов. Неспроста?

А если Дима? Тоже неоднозначный товарищ. Мне он нравится, по-человечески с ним приятно иметь дело (особенно, когда он не улыбается как психопат), но кто мешает ему оказаться темной лошадкой?

Или кто-то другой? Начальник юридического сектора? Главный по снабжению? Директор по качеству?

Кто же?..

Взгляд утыкается в строчку «главный бухгалтер», под которой до сих пор красуется имя предыдущего руководителя. Марина Игоревна Щербакова.

– Кать, подойди! – кричу своему секретарю.

Девушка молниеносно оказывается возле меня, вооруженная карандашом и блокнотиком. По стойке смирно. Готовая записывать и воплощать любое моё желание. Если можно было бы выдавать медали лучшим секретарям в мире, я бы непременно выдвинула Катеньку. Не девочка – чудо.

– Слушаю, Мария Олеговна! – и смотрит на меня внимательным взглядом, от которого хочется стушеваться.

– Вопрос нестандартный, я бы даже сказала, почти личный. Расскажи-ка мне о прошлой начальнице. Хоть что-нибудь. Мне нужно понимать, что это за человек.

– Марина Игоревна? А что не так? Она очень толковая… была, – звучит так, будто главбух отчалила в мир иной. – Всё грамотно делала. Мы за ней как за каменной стеной стояли. Никогда нас в обиду не давала, даже если кто-то наезжал.

Да, только вот почему-то эта великолепная, чудесная женщина держала среди сотрудников всяких гадюк типа Валентины Дмитриевны. До сих пор не могу понять, на кой ляд ей такой балласт требовался, вечно тянущий на дно?

– Может быть, ты что-нибудь знаешь о задачах, которые поручались Марине Игоревне? Ну, кроме повседневных. – Я пытаюсь уловить на лице Кати какие-нибудь сомнения, но она искренне не понимает, о чем речь.

– Ну-у-у, о чем-то особенном не скажу. Меня в известность не ставили, а я и не лезла. Они в паре всегда с Валентиной Дмитриевной работали, Я особенностей не знаю, но они много контактировали. А что такое? Где-то ошибки какие-то нашлись, да?

О-па. Значит, главная ведьма бухгалтерии раньше не просто гоняла чаи, а ещё и помогала начальнику. Жаль, у неё теперь ничего не выведаешь, даже под пытками.

– В некоторых договорах не бьются суммы. Не понимаю, как такое могло пройти на подпись к Владиславу Евгеньевичу.

Катенька пожимает плечами.

– Все ошибаются. Я вон сама недавно отчет отправляю, а там вместо двойки стоит единица. Перепугалась вся, разнервничалась. Представляете, увидел бы кто! Стыдоба!

Понятно, подставлять бывшего руководителя она не хочет, сплетничать со мной не собирается. Что ж, это неплохое секретарское качество. Было бы гораздо хуже, начни Катя перемывать косточки и Щербаковой, и змеюке-Ковальчук, и на всякий случай – всем сотрудницам бухгалтерии.