Дух любви - дю Морье Дафна - Страница 58

• Предыдущая
• 58/85
• Следующая

– Нет, сынок, она умерла, когда я еще не родился.

– А как ты думаешь, ей страшно, когда на море волны? – испуганно спросил маленький Вилли.

– Мой отец говорил, что когда она была жива, то не знала, что значит слово «страх», – ответил Кристофер, заслоняя рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть.

– Я думаю, что дедушка гордился и кораблем, и ею, – после короткого молчания заметил Гарольд. – Она и сейчас как живая, правда, па?

– Да, малыш, я тоже так думаю.

Все трое пристально смотрели на Джанет, которая реяла высоко над их головами, с овеваемым ветром подбородком и глазами, устремленными к морю.

– Смотрите, она улыбается, – рассмеялся Вилли.

Немного спустя шлюпка направилась к Плину, оставив корабль прибою и чайкам.

Теперь Кристоферу казалось, что нигде нет таких рассветов, как в Плине. По утрам он вставал бодрый, посвежевший и спешил на свою работу под открытым небом, радуясь каждому часу нового дня.

Он быстро привязался к своим надежным, дружелюбным, чистосердечным кузенам. Том во всем походил на Сэмюэля, Джеймс на Герберта, и Кристофер любил и уважал их, как его отец любил и уважал своих братьев. Сама работа, раньше казавшаяся такой унылой и скучной, была разнообразной и увлекательной: постепенное превращение отдельных бревен и необструганных досок в величавое судно походило на чудо, рождающееся на глазах. Кристофер давно поборол свою нелюбовь к морю и теперь летом и даже в ясные зимние дни, когда лодку можно было вывести из гавани, вместе с сыновьями отправлялся на рыбалку или просто ходил под парусом. На воде он теперь чувствовал себя так же уверенно, как и на земле. Он был внимателен и осторожен, никогда не позволял себе рискованных выходок Джозефа, зорко следил за ветром и течением и редко ошибался в определении погоды. В глубине души он чувствовал, что всем этим обязан отцу по воле которого посвятил морю часть свой жизни, и, памятуя об этом, записался добровольцем в спасательную команду Плина. Имя и целеустремленность обеспечили Кристоферу положение в городе, и знаменательным стал для него тот день, когда его услуги были востребованы и с благодарностью приняты. Он понял, что вернул себе хотя бы часть того уважения, которое утратил, позорно бежав с «Джанет Кумбе», и что сам Джозеф теперь смотрел бы ему в глаза с любовью и прощением.

Море и земля были так дороги Кристоферу потому, что он поздно открыл их для себя, потому, что сполна познал истинную цену вещей мелких и ничтожных, поверхностных и пустых.

И одновременно с любовью к земле и морю в нем росла любовь и нежность к простым людям, не затронутым лихорадочным вихрем жизни, людям, которые живут для своих жен и детей, для своих тихих радостей и печалей, которые изо дня в день, из года в год продолжают труды своих праотцев и по воскресеньям бредут через поле по взбегающей на холм тропе, чтобы в Лэнокской церкви вознести молитвы Богу.

Кристофер жил среди них, разговаривал с ними, видел красоту стариков и нежность детей, прислушивался к их неторопливым суждениям, грустил, когда они уходи, радовался, когда они смеялись, понимал силу и доброту мужчин, природное чутье и красоту женщин. Он понял, что до сей поры жил не по правде, не по великой мудрости бытия, но отныне навсегда останется в самой гуще смиренных и униженных, понял, что и родился то он лишь для того, чтобы помогать тем, кто просит у него помощи, чтобы любить вместе с ними, страдать вместе с ними, пройти отведенный ему путь, не требуя награды, не взыскуя последней благодарности, но радуя свое сердце светом, озаряющим лица этих людей.

В апреле тысяча девятьсот шестого года родилась Дженифер Кумбе. Ее появление на свет было великой радостью для Кристофера. Раннее детство его сыновей совпало с самыми тяжкими годами его жизни, теперь же тревоги и горести были позади, и ничто не мешало ему отдавать все свое время маленькой дочери.

Буквально с первых дней она охотно позволяла отцу брать себя на руки. Когда она стала чуть старше, ее маленькое серьезное личико так и светилось при его приближении. Она махала ручками, когда вечером он, возвращаясь с работы, первым делом подходил к ее люльке или кроватке. Берту она воспринимала как особу, необходимую для того, чтобы та ее мыла, кормила и одевала, ко всем этим проявлениям заботы она относилась с чрезвычайной серьезностью и покорным смирением. Та же Берта учила ее, что можно делать и чего нельзя, она была хорошей девочкой, если хорошо ела и не плакала, когда пора было ложиться спать, но девочкой скверной, если кусала ногти и писала в штанишки. Но к себе на плечи сажал ее папа, и по саду бегал с ней папа, папа качал ее на коленях, и с палой шепотом делилась она своим огорчением, если днем случалась какая-нибудь неприятность.

Приятно, когда в доме маленький ребенок, ведь Гарольд и Вилли уже выросли и стали настоящими молодыми людьми, они уже даже брились и курили, хотя старшему еще не исполнилось двадцати одного года.

Ричард Кумбе, которому было уже пятьдесят, чувствовал, что начинать новую жизнь ему поздно, и решил, пока хватит сил, служить шкипером на красивой маленькой шхуне, хотя получить фрахт становилось все труднее.

Альберт Кумбе оставил свой барк и, перейдя на паровой флот, командовал судном водоизмещением в пять тысяч тонн, принадлежавшим одной компании в Аделаиде, и большую часть времени проводил в австралийских водах.

Чарли Кумбе после окончания англо-бурской войны вернулся в Англию и, проведя в Плине несколько недель, вернулся в свой полк, который был расквартирован в Индии.

Кейт Кумбе вышла замуж, уехала из Плина и поселилась в Йоркшире.

Из всей семьи в Плине остался только Кристофер, лишь он сохранил верность родному дому. Казалось, что с кузенами Диком, Фредом, Томом и Джеймсом, вместе с которыми он работал на верфи, у него было больше общего, чем с родными братьями. Кристофер нашел путь к сердцам людей. В самых бедных домах ему всегда были рады, всегда встречали с улыбкой. Люди чувствовали, что здесь, рядом есть человек, который страдал, и страдания сделали его чище, человек, который принимает жизнь смиренно и терпеливо, который с пониманием и сочувствием отнесется ко всякому, кто к нему обратится.

Кристофер понимал, что после стольких лет изнурительных скитаний он действительно нашел свою тихую гавань. Будущее сулило ему мир и покой, а расцветающая красота Дженифер, этого маленького чуда, наполняла его дни благостной надеждой на исполнение чего-то давно завещанного.

К осени тысяча девятьсот одиннадцатого года заказы на верфи стали совсем редки и поступали с большими перерывами. Казалось, что шхуны и баркентины уже никому не нужны; владельцы судовых компаний заказывали железные и стальные суда на современных верфях в больших портах, и некогда неумолчный шум молотков и пил теперь в Плине можно было услышать нечасто. Торговля глиной росла год от года, и у пирсов под погрузкой стояло гораздо больше кораблей, чем во времена детства Кристофера.

Город расцветал и ширился, многие земли шли под застройку, и там, где раньше лежали поля, возникали целые кварталы домов, а на смену узким тропинкам пришли широкие, уходящие вглубь страны дороги. Теперь фермеры приезжали на рынок на велосипедах с моторами и автомобилях, старые повозки пустили на лом, пони свободно гуляли на травяных выгонах.

Герберт, теперь семидесятипятилетний старик, лишь тряс головой и заявлял, что для Плина наступили плохие времена; он отошел от дел и отводил душу в бесполезном ворчании.

Тому и Джеймсу, которым было за пятьдесят и чье детство пришлось на годы кораблестроительного бума, оставалось покориться судьбе и прогрессу и держаться насколько хватит сил.

Отсутствие молодого поколения, которое могло бы продолжить традиции семейства Кумбе, часто наводило Кристофера на грустные размышления, и порой он даже радовался, что его отец Джозеф не дожил до этих времен и не видел, в какой упадок пришли их дела. Оба его сына уже сами зарабатывали себе на жизнь и вполне могли о себе позаботиться. И, тем не менее, перспектива была не из веселых, ведь, если на верфи не будет стабильной работы, ее ждет полный крах.

• Предыдущая
• 58/85
• Следующая