Взлет Андромеды (СИ) - Савин Владислав - Страница 29

На мой взгляд, артистка, играющая дочь героя, попала не в жанр. Была бы барышня эфирно-воздушная, мог бы выйти водевиль с комедией. Когда на плацу перед казнью, поручик бросается на колени перед папой-«карбонарием» и просит у него благословения на брак. Но девушка играла фанатичку, читающую Чернышевского, и вышла революционная драма.

– Папа, как ты мог меня не посвятить в свою борьбу? Ты меня берег – но позволь сейчас мне встать рядом с тобой!

– Ну что ж, вместо одного приговоренного, двое. Господа офицеры, исполняйте приказ!

– Поручик, выйти из строя! Господин Мерзляев, вы сволочь – заставляете парня стрелять в свою невесту и ее отца!

– Полковник, это что, бунт? Именем Государя приказываю! Целься!

Поручик, с криком «умри, подлец», направляет ружье на Мерзляева. Его товарищи разоружают жандармов. Выстрел – и агент Третьего Отделения с ухмылкой говорит:

– Ну вот вы свой выстрел сделали… холостой. И загубили свою карьеру. Главное, ради чего – актеришки, игравшего роль.

Я рассказываю столь подробно о каком-то фильме – чтобы вы поняли: пусть господин инквизитор изображал из себя доброго самаритянина, но я (как считала) видела его подлинные намерения! Сделать меня своей наложницей, кормящейся с его руки, или… Студенчество всегда считалось рассадником вольнолюбивых мыслей, и для тайной полиции любой страны обычной работой было, вербовать осведомителей среди тех, кто опасен для власти. Выходя с занятий, я ждала, что рядом остановится черный автомобиль – не придут ведь за мной в общежитие или в университет, если речь идет о тайной вербовке? Но шли дни, недели, месяц – а ничего не происходило. Ожидание неизбежного становилось нестерпимым – и тогда я решилась. Я не тратила его проклятые деньги – ну лишь самую малость. Я верну их ему, и скажу, чтобы он не надеялся ни на какое сотрудничество. А если ему не понравится – то пусть отправляет меня к Яцеку! Это будет честнее.

Как найти в Москве человека из столь тайного учреждения? Ну, если вспомнить, что к нам в Львов он приезжал с напарницей (или любовницей?), открывавшей филиал Дома Итальянской Моды. Который был весьма известен в Москве, а о показе особой коллекции за неделю были афиши и писалось в газетах. И потому, был шанс, что он тоже придет, сопровождая свою знакомую. И я не ошиблась!

Я сначала наблюдала за ними со стороны. Пожалуй, она ему не жена, а скорее, подчиненная – но явно неравнодушна к своему шефу, что ж, идеальная будет пара, жандарм и современная версия Миледи! Дождавшись когда она отлучилась, я подошла к нему и хотела швырнуть ему в лицо его деньги – но все ж надо было приличие соблюсти.

А он сумел и тут меня унизить. Не взяв денег, пригласил меня пройти куда-то. И я послушно пошла следом, хотя понимала, что не должна. Он подвел меня к самой Лючии Смоленцевой (главе и распорядительнице всего действа!) и сказал – так, что слышали все рядом:

– Пани Стася, вы не имеете передо мной никаких обязательств, и ничего мне не должны. Более того, я добавляю вам столько же – и прошу вас, Люся, помочь этой пани выбрать все по самому высшему разряду. Ну а я вынужден вас оставить – честь имею, пани Бельковская! – срочные дела.

И исчез – наверное, к своей подружке-агентессе побежал, которая ему еще и постель греет! А я как дура стою – не зная, что мне делать!

– Пойдем! – сказала мне САМА Лючия, фото которой я видела на обложках – подберем все на твой вкус и размер. Если такой человек за тебя просит…

Мне наверное, следовало повернуться и уйти, с гордо поднятой головой? Но я не революционерка из того фильма – способная ради идеи встать перед расстрельной командой. Мне уже тридцать пять, скоро я буду старухой, на которую не взглянут. А дом Итальянской Моды для любой женщины, это еще соблазнительнее, чем кондитерская лавка для ребенка! При том, что на мне сейчас мое единственное приличное платье (сшитое пять лет назад), пальто потерто и поношено, а шляпка давно потеряла форму и едва держится на голове (в ветер, собирая по тротуару все лужи и пыль).

Чудесное меховое манто – на зиму. Элегантное демисезонное пальто. Плащ-накидка с капюшоном. Четыре платья, на все случаи и сезоны. То, что под платьем носят. Босоножки на лето, туфли на весну и осень, сапожки на зиму. Шляпы – самая нарядная «на выход», с вуалью и шелковыми цветами, еще теплая на зиму, из толстого фетра, еще широкополая соломенная на лето. Зонтик складной с цветочным рисунком (в сумочку положить), зонт большая трость (синий с белой каймой, а не уныло-черный) для бури с ливнем. Элегантная большая сумка с наплечным ремнем и карманом внутри для полезных мелочей, можно маленькую сумочку не брать – впрочем, и такую сумочку «на выход» я тоже взяла. Перчатки – кожаные теплые и летние тонкие. Потратила все до копейки – после брошу все это в лицо господину инквизитору, когда он мне предложит стать его шпионкой или содержанкой, ну а до того дня имею право пользоваться, в компенсацию за все, что я перенесла! Но как я сейчас все это увезу?

– Не беспокойтесь, пани, у нас можно заказать доставку. Впрочем, если вы подождете, то можете ехать со мной, нам почти по пути. И я не откажусь подвезти вас, с вещами.

Мы мило беседовали – о самом разном. И лишь у себя в общежитии, отвечая на восторженные вопросы соседок по комнате (и с всего этажа набежали, смотреть обновы), «как, ты ехала с самой Лючией»? – я сообразила, что рассказала этой итальянской синьоре практически все о себе. Но я надеюсь, что она в «инквизиции» не числится?

Ах, пан инквизитор, что ж вы творите со мной? Немцы были проще и грубее – в гестапо предпочитали ломать тело, а не душу, принуждали к подчинению, но не пытались вызвать любовь к себе. Я уже сомневаюсь в том, что было святым для меня, и Яцека. А еще, мне страшно это осознать – у нас, у католиков, таинство брака это именно слияние двух половинок в одно неразделимое целое, чего не понимают протестанты и атеисты – но Анджей, с которым я венчалась в варшавском соборе шестнадцать лет назад, сейчас гораздо менее реален для моей памяти и ума, чем вы, пан инквизитор – я ненавижу вас и боюсь, но в то же время ощущаю вас и себя, двумя полюсами магнита, тянущимися друг к другу!

Лучше убейте меня сразу, пан инквизитор – быстро и не больно. Так будет честнее!

Снова Валентин Кунцевич.

– Валечка, милый, я же тебя хотела спасти! А вдруг эта… вовсе даже не пани, а фрау или мисс? Или же, была у немцев на крючке, а после ее англичане подобрали? Или на АК непримиримую работала – сколько среди них было британской агентуры?

Тамара чуть не плачет. Хотя именно она (как расследование установило) звонила от лица нашей Конторы сначала в Львов, что «гражданка такая-то судом оправдана, однако есть основания сомневаться в ее благонадежности», затем о том же сигнализировала в МГУ.

– Обвинение серьезное! – говорит Лазарева – но тогда непонятно, товарищ Корнеева, если вы имели основания, факты, позволяющие вам так считать, то почему как положено рапорт не подали, чтобы следствие возобновить? Выходит, ваш поступок можно под статью об «укрывательстве враждебного элемента» подвести? А если вы считали гражданку Бельковскую невиноватой – тогда налицо злостное использование вами служебного положения в личных целях, с нарушением закона, повлекшие для названной гражданки (нашего советского человека, пока не доказано обратное!) весьма неприятные последствия.

Разбор полетов в кабинете у нашей «Анны Грозной». Вообще, главой Службы Партийной Безопасности является Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко (который также считается наиболее вероятным преемником Вождя), и официально уже занимает пост Председателя Совета Министров (ничего необычного в таком совмещении нет – так, Берия в войну три наркомата сам тянул). Но Анна Петровна еще с войны у Пономаренко «правая рука», первый и самый доверенный зам. И если она рассердится по-крупному – Тамаре не позавидуешь!

– Валя, ну а ты что творишь? – Аня смотрит на меня – если этой пани взбредет в голову завтра заявить, что ты ей послабление дал, «потому что у вас с ней было», то тебя, в лучшем случае, и с учетом всех заслуг, загонят оперуполномоченным в Караганду или Воркуту, до пенсии?