Взлет Андромеды (СИ) - Савин Владислав - Страница 74

– Так, крупная сумма денег, явно не соответствует статусу владельца – подозреваю кражу. У кого ты это украл – молчишь? А может, еще и убил кого-то – ничего, полиграф все покажет. Или на форсированный допрос попадешь – там у нас тоже не молчат.

– Агент Скиннер, я ценю ваше рвение – скучающим тоном произнес второй федерал (по-видимому, старший) – но пока мы его довезем, и пока его там оформят, наша смена уже давно закончится. А моя милашка уже меня заждалась – так что хотелось бы как-то побыстрее…

– Я не коммунист, господа офицеры! – едва не плакал Ли – отпустите меня!

– Но по нашей картотеке ты проходишь как «подозрительный» – ответил первый из агентов – ладно, некогда нам с тобой возиться, потому предлагаем вариант: мы забираем вот это, за беспокойство, и тебя не видели. Не согласен – поедешь с нами для выяснения. Ну, что выбираешь?

Выбирать не приходилось – Ли Сяовень, сжимая в руке пустой бумажник, смотрел вслед автомобилю, быстро исчезнувшему в темноте. Вся недельная выручка пропала – и конечно, не стоит и думать сегодня идти к мисс Мэри. Но это наверное лучше, чем если его труп после нашли бы где-то на свалке? А деньги всего лишь за неделю – не столь катастрофичная потеря.

Де-Мойн, автостоянка у клуба «100», через несколько минут.

Хью Стоун (который только что отзывался на «агент Скиннер») был очень доволен. Мозги, оказывается, могут быть круче кулаков – вот умник Дэнни придумал, всего лишь прочтя в «Регистре» статейку про спецкоманду, что втайне охотится на коммунистов (расправиться с которыми по закону, формальности не дозволяют). Риск лишь, что это уже не мордобой на заправке, тут добыча побольше, но если поймают, то так легко уже не отделаешься.

– Потому, ни в коем случае не трогаем тех, кто закон и свои права знает хорошо. А убить кого-то из уважаемых людей, это прямая дорога на электрический стул. Ниггеров тоже не берем – с них взять нечего, игра не стоит свеч. А вот чужаки, но богатенькие, как тот китаеза, что нас собачиной накормил… Он тут никого еще не знает из влиятельных, и сам на птичьих правах – потому, жаловаться не побежит, дело верное!

Верное – однако сам Дэнни предпочел сидеть в «форде», свою физиономию не отсвечивая, лишь голос подавал. Хотя это он смастерил рацию, очень похожую на настоящую – не работавшую, но ведь и надо было лишь изобразить в нее разговор «проверить по картотеке». И четко заранее расписал все действо – хотя и потребовал себе, гаденыш, две трети добычи!

– За план и руководство. Ну а от тебя – бляха и наглеж, ты ведь у шерифа работал, так что сыграть копа сможешь. Ну и кулаки твои, если клиент упрется.

А если сразу в морду, тебе – чтоб по справедливости, пятьдесят процентов? Но Хью Стоун, хотя высокий интеллект не входил в число его достоинств, успел уже усвоить, что с умниками лучше не спорить, и кулаки не помогут – в ответ такое против тебя придумают, кровью и соплями изойдешь. Ладно, гаденыш Дэнни, хоть ты и слабак против меня – но сегодня твой день. А если и я, обтряся еще десяток таких же жирных поросей, денег накоплю на колледж или даже на универ, и сам умником стану, вот встретимся, и тогда припомню я тебе все! А пока, жизнь прекрасна – семьсот тридцать баксов, сколько от этого будет даже треть? Что-то больше двухсот – да Стоун прежде за месяц редко зарабатывал столько, а тут за четверть часа!

– Кого завтра трясти будем?

Дэнни взглянул как-то странно. И ответил:

– Завтра, Хью, и еще минимум неделю, ты будешь пай-мальчиком. И боже упаси тебя подходить к заведению этого китаезы ближе чем на милю – хотя надеюсь, он твою рожу не запомнил, видел ведь тебя лишь второй раз. Веди себя прилично, а я, через своих ребят, проверю, не станет ли китаеза болтать, и не заинтересуется ли кто его словами. А на самый крайняк будь готов из города валить – хотя я надеюсь, до того не дойдет.

Что?! Дэнни, гнусь, ты ведь заверял что дело верное! И что китаеза в полицию не пойдет, и нам ничего не предъявит!

– Хью, бога ради, не заставляй меня усомниться в исправности твоего междоушного нервного ганглия, особенно после того, как ты столь безупречно отыграл свою роль! Подумай чуток – «Регистр» конечно та еще газетенка, но вдруг «летучие эскадроны смерти» не выдумка? И им очень не понравится, если они узнают, что кто-то работает под их флагом? Потому, для сохранности наших задниц, рекомендую лечь на дно и смотреть, не проявятся ли круги на воде. И лишь если все будет тихо – тогда я подумаю, кого доим в следующий раз!

Анна Лазарева.

Трутся спиной медведи, о земную ось.

На полу моего кабинета, натуральная шкура белого медведя ковром. В ином времени это было – как рассказывал мой Адмирал – символом самой высшей власти, «тут все вопросы решаются – земная ось проходит». Здесь же, насколько мне известно, такой ковер был еще у товарища Папанина, во времена его начальства Главсевморпути. В сорок шестом ковер-медведь появился у адмирала Головко, командующего СФ – а так как североморцы после Победы имели репутацию самого «боевого» флота, то мода быстро распространилась и в Наркомат (затем Министерство) ВМФ, и среди командующих другими флотами, и даже для других флотских штабов и учреждений рангом пониже – но тут уже возникло «не положено, не по чину». За исключением все того же СФ, где я, в прошлом году побывав в Северодвинске и Полярном, видела целых пять ковров в разных кабинетах. И было это явлением сугубо военно-морским – до прошлого года. Когда та песенка из будущего проникла на эстраду и здесь – хотя тот фильм, где она звучала, сочли «преждевременным», и Наташа Варлей учится еще во втором классе мурманской школы. А еще, Лаврентий Палыч Берия сказал мне в доверительном разговоре:

– Съедят ведь вас, Анна Петровна, сразу как только нас, старой гвардии, не станет. Уважают вас в столичных кабинетах – но и боятся. А того, кого боятся – всегда при случае хотят задвинуть, убрать. Как меня в вашей истории – и дай бог, чтобы с вами такого не случилось.

Я и раньше замечала, что ощущаю себя «белой вороной» среди прочих руководящих товарищей – но относила это к тому, что женщина, и молода слишком. Была довольна, что «своей» меня считают в «Ордене Рассвета» – тех, у кого подписка уровня «ОГВ», «особой государственной важности», это все, что связано с иным временем. Также, мне отчего-то намного легче найти общий язык и понимание с научниками (не только с такими, как Королев и Курчатов, которые в нашем Ордене состоят – но и с молодыми), чем с товарищами из номенклатуры. На этой почве я совершенно неожиданно сошлась с товарищем Берией, обнаружив в нем «родственную душу». Слухи всякие пошли, но мне плевать – отношения наши сугубо деловые, и мой Адмирал мне верит. А Лаврентий Павлович научил меня многому полезному – особенно, касаемо отношений внутри Аппарата.

– Бюрократия, она чужаков не любит. Тех, кто для нее не «свой». Вы, Анна Петровна, с людьми обращаетесь, как командир, пусть даже строгий и справедливый – но постоянно со сталью в голосе. А «кают-компании» у вас нет – в смысле, для посторонних, а не только для доверенных.

Не сразу уяснила я, что товарищ Берия хочет мне сказать. Объясняю коротко – вот как у пацанов есть «с нашего двора» и «не с нашего», так и в Аппарате есть свои группировки. И у каждой свои «опознавательные», вот например у питерских всегда мелькали «имперские» мотивы (что после «хрустом французской булки» назовут). Я еще в пятьдесят третьем заметила, когда в очередной свой приезд в Ленинград, после разговора с Ахматовой, вопрос подняла, а отчего кафе «Бродячая собака», где в свое время отметилось целое созвездие поэтов, писателей, артистов «серебряного века», вновь не открыть в том же самом подвальчике? Ожидала возражений – но не того, что увидела, радости «как, можно уже наконец?!». «Южные» хлебосольством отличаются, я это еще в Киеве помню – как поставали на стол передо мной одной столько, что отделению солдат хватит, после марш-броска с рытьем окопов – простите, я фигуру берегу! «Дальневосточных» помню по Порт-Артуру – «мы люди простые, Академиев не кончали». Ну а я, выходит, вне команды играю?