Мышь, которая зарычала. Антология - Янг Роберт Франклин - Страница 10

— Я не могу себе представить никакого другого обстоятельства, кроме того, что другая сторона сделает это первой, — ответил сенатор и сразу же сообразил, что допустил грубейшую ошибку.

— Значит, вы думаете, что у другой стороны уже есть такая бомба? — снова спросил любопытный журналист.

— Нам это неизвестно, — быстро ответил сенатор, немедленно вызвав подозрения, что так оно и есть.

Сенатор тут же закрыл пресс-конференцию, но было уже поздно.

Газеты вышли с сообщением о том, что Соединенные Штаты владеют могучим оружием, но намекнули, что и другая сторона также им обладает. И на следующий день после выхода этих статей объявили великую тревогу.

Она началась в шесть часов утра тринадцатого мая. В Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и Вашингтоне завыли тысячи сирен. Их вой был настолько силен, что, когда сирены смолкли, наступила полнейшая тишина, будто этот звук убил все живое.

В первое мгновение людей парализовал страх, а потом они кинулись в убежища, в метро, по домам, кто-то плача, кто-то истерически хохоча, кто-то задыхаясь.

Корабли, стоявшие в гавани Нью-Йоркского порта, поспешили покинуть причалы. Один корабль, «Куин Мэри», прошел мимо доков и вошел в Гудзон. Когда он отошел на порядочное расстояние от моря, его капитан заметил небольшой бриг.

Капитан занес в судовой журнал время начала тревоги и описание своих действий, а затем добавил:

— Видел 300-тонный бриг «Стремление» в десяти милях от маяка Амбруаз. Окликнул его капитана в мегафон и приказал взять курс назад, так как кораблям запрещено входить в порт Нью-Йорка во время тревоги. На первое обращение не получил ответа. На второе предупреждение получил ответ в виде полета стрел с брига. Мой корабль не поврежден. Следую своим курсом.

Бриг «Стремление» сверкнул двуглавым орлом знамени Великого Фенвика с высокой мачты и помчался вверх по пустынному Гудзону. Только капитан и Талли Баскомб знали, где они находятся. Их удивило то, что с того момента, как они обстреляли «Куин Мэри» и подняли свой флаг, им не встретился ни один корабль. Даже сторожевой катер — и то не появился.

Стояло ясное майское утро. Солнце, поблескивающее на зеленоватой воде, отражалось в небоскребах, которые, как копья огромного войска, торчали на острове Манхэттен. Воздух был необычайно чистым. Талли подумал, что таким воздухом можно и надышаться, и напиться.

И над всем этим нависла пугающая тишина. Будто город погиб много веков тому назад.

— Это — Нью-Йорк, — сказал Талли своему лейтенанту Уиллу Татуму. — Не понимаю, где наш противник? Мы одни на всей реке, где обычно так же много кораблей, как мух на липучей бумаге.

— До них наконец дошло, что мы разозлились, — мрачно сказал лейтенант. — Возможно, они устроили нам засаду. Какие огромные здания! Я таких никогда в жизни не видел. Непонятно, зачем американцам такие большие замки? Я что-то не слышал, чтобы на них часто нападали.

Уилл, немного похожий на могучего быка, отличался скорее физической, чем интеллектуальной силой. Он никогда не выезжал за пределы Великого Фенвика и должен был бы испытывать благоговение перед величием города, который он собирался завоевать. Однако Уилл видел перед собой лишь работу, которую надлежало сделать.

Экспедиционные силы Великого Фенвика все путешествие провели в обычной одежде. Теперь же они облачились в униформу войны: кольчуга поверх кожаной рубашки, на голове шлем в виде перевернутого горшка, на левой руке круглый щит, у бедра короткий меч, за спиной шестифутовый лук. Три воина, надевшие латы, накинули еще и белые плащи с изображением герба Великого Фенвика.

— Педро, — позвал Талли капитана, который все еще думал, что это путешествие как-то связано с кино, и надеялся получить тройную цену. — Педро, веди нас в Канард-док, к началу Сорок восьмой улицы. Мы там высадимся.

— Если я это сделаю, они устроят нам дикий скандал, — возразил Педро. — Вся эта орава — таможенники, лоцман, полицейские, санитарный врач — накинется на нас и прогонит прочь или заломит такую цену за разрешение на въезд, что вам ее не осилить. Но вообще-то я не могу понять, почему это нас никто не встречает. Может быть, у них какие-то каникулы, и они решили выспаться?

— Это не каникулы, — мрачно сказал Талли. — Это война.

— О’кей, — сказал Педро, будто отвечая расшалившемуся ребенку. — Это война, но что-то я не вижу фоторепортеров и телекамер…

— В док! — зарычал Талли. — В док! Или я отрежу тебе ухо!

— Ай-яй! — взвизгнул капитан. — Станьте все вон там, у главного браса.

И «Стремление» проскользнул в Канард-док.

— Люди Великого Фенвика! — воскликнул Талли. — Я привел вас к самому сердцу врага. Вперед, к победе!

Армия выстроилась на причале.

— Эй! — крикнул Педро. — А как насчет меня-то? Мне-то что делать?

— Оставайся здесь и жди нашего возвращения, — приказал Талли.

— И сколько времени ждать?

Талли посмотрел на огромный пустынный город, который показался ему чудовищем из стали и бетона, готовым в любой момент накинуться на его маленькую армию.

— Неизвестно, — ответил он капитану и обратился к своему войску. — Поднять знамена Великого Фенвика!

Оказавшись наконец в Нью-Йорке, Талли не знал, что же делать дальше, но признаться в этом своим воинам он, конечно же, не мог. Во время плавания он представлял себе, что они высадятся в гражданской одежде, потом пройдут маршем или проедут на поезде до Вашингтона и возьмут штурмом Белый дом. Неожиданность нападения даст ему возможность быстро заключить мир с президентом Соединенных Штатов. Но этот план встретил возражения среди его лейтенантов. Уилл Татум, который перед отъездом имел приватную беседу с герцогиней, сказал:

— Мы должны вести честную войну и открыто встретить врага с оружием в руках.

Талли стало стыдно, что он отступил от своих принципов, и он согласился с доводами Уилла.

Теперь же, не встретив противника, Талли решил пройти маршем по Сорок четвертой улице до Таймс-сквер в надежде встретить врага.

Пустынная улица, безмолвные здания, молчаливый воздух, запертые подъезды откликались удивленным эхом на звук, издаваемый марширующей к центру Нью-Йорка армией Великого Фенвика. В Нью-Йорке еще никогда не раздавался этот звук — звон средневековых лат. Знамя с двуглавым орлом затрепетало на древке от налетевшего бриза, под солнцем заплясали белые плащи, на головах лучников засверкали шлемы, — но свидетелями этого живописного шествия были только птицы.

Кто-то из солдат закашлялся, но, поняв, что его кашель слышен на милю вокруг, виновато посмотрел на товарищей. Громко мяукая, из-за угла вышел кот. Те, кто его заметил, нервно рассмеялись. Шумно взлетела стая голубей. Поднятый ветром газетный лист помчался за войском, как озорной мальчишка. Лист долетел до Талли и обернулся вокруг его ног. Талли попытался стряхнуть лист, но, когда ему это не удалось, наклонился, схватил газету и почему-то засунул ее за пояс.

Так они двигались вперед, все еще не встретив ни души, пока не дошли до Таймс-сквер. Строгое здание «Нью-Йорк Таймс» одиноко возвышалось на пустынном перекрестке, и Талли решил его захватить. Он надеялся, что его активность положит начало реальным военным действиям.

Витрины первого этажа поразили жителей Великого Фенвика тысячами интереснейших штуковин.

— Уилл, — сказал Талли своему лейтенанту, — возьми половину людей, обойди здание, там найдешь дверь. Когда я скомандую: «Заряжай!» — выламывай дверь и стреляй в каждого, кто окажется за ней. А мы выломаем дверь с этой стороны.

Уилл отдал честь и отправился исполнять приказание со своими людьми, которые, несмотря на дисциплинированность, не могли удержаться, чтобы не поглазеть на витрины с кошельками, самописками, трубками, сигаретами и зажигалками.

— Пошли, пошли, — поторопил их Уилл. — Мы потом сюда вернемся.

Они нашли широкую двустворчатую дверь, и по команде Талли шесть мускулистых плеч нажали на дубовые панели. Дверь легко поддалась, так как она вовсе и не была заперта. В пустынном вестибюле обе половины войска встретились, а враг по-прежнему не появлялся. Двадцать три отважных воина сбились в кучку, перешептываясь и нервно оглядываясь по сторонам.