Гнёт Луны (СИ) - Рууд Рин - Страница 24

— Укорочиваем виски, — она склонила голову, рассматривая свое отражение в черном глухом пеньюаре со стоячим воротником. — Убираем фиолетовый и красим вот этим.

Матушка Ил, сидящая в углу на диванчике с чашечкой кофе, вытащила из сумки пластиковую банку, на которой переливалась перламутром яркая наклейка с нечитаемым названием, кинулась к парикмахерше.

— Я привыкла работать со знакомыми мне средствами, — женщина с сомнением посмотрела на банку с краской.

— Окей, — Ил подняла холодный взгляд на нее. — Есть неоновая краска?

— Нет, — женщина удивленно взглянула в зеркало.

— Так я и думала, — Илона лучезарно улыбнулась. — Ее пришлось заказывать. Дорогая, зараза. И продается только в интернете.

— Но зачем? — мастерица охнула.

— Вы читали про собаку Баскервилей? — Ил вскинула бровь. — Про светящегося призрака огромной псины на пустошах? Нет? Почитайте.

— А можно, — мать Илоны осторожно поставила банку на тумбочку и горящим взглядом посмотрела на женщину, — можно еще полосочек темных на висках добавить?

— Точно, полосочки! — охнула Ил и кивнула.

— Продольные или поперечные? — недоуменно прошептала женщина.

— Чтобы было красиво, — девушка с предвкушением улыбнулась.

— Давайте вот так, — мать Илоны провела пальцем от виска дочери к затылку, рисуя непонятную загогулину. — С двух сторон.

Мастерица медленно моргнула и нерешительно кивнула. И мать Ил с глупым хихиканьем сжала кулачки и вернулась на диванчик к недопитому кофе.

— Будь я помоложе, — она манерно откусила крошку от печеньки, — то тоже бы всякое такое вытворяла, а сейчас уже неприлично.

— Глупости какие, — фыркнула Ил.

Мать взяла журнальчик и углубилась в чтение. Мастерица над девушкой сосредоточенно принялась за работу. Когда она покрыла тонкие волосы Ил едкой смесью осветлителя, девушка чихнула. В носоглотке запершило и к горлу подступил сухой кашель, но она подавила в себе желание сорваться с удобного кресла и смыть мерзкую смесь с головы.

После всех долгих манипуляций с волосами, скрежета ножниц, неторопливой покраски, Ил с восторгом уставилась на отражение. Серебристый хищный хохолок на макушке и две резкие темные полосы на висках ужесточили чувственное лицо девушки. Она с ликующим возгласом повернулась к матери, которая тут же ее сфотографировала на телефон.

— А теперь стоять под солнышком! — Ил схватила чуть опустевшую банку с краской и выскочила на улицу.

Она вышла на тротуар под яркие лучи полуденного солнца и медленно повернула голову по кругу, чтобы люминесцентная шевелюра напиталась энергией дневного светила.

— Папа опять сказал, что лучше бы пятнышками, — мать осторожно забрала банку с краской и вернула ее в сумку.

— В следующий раз, — Ил опустила подбородок к груди, чтобы солнышко нагрело затылок. — Если волосы не выпадут.

— Да, это было бы печально, — вздохнула женщина. — И что же, тогда ты будешь лысым оборотнем?

— Я не знаю, — Ил задумчиво посмотрела на мать. — Вот же жуть будет, да? Ладно оборотень, а если лысая волчица? Хотя тетка с косой до пояса не бегает по лесу волосатой собакой. Наверное, это как-то не так работает.

— Сколько бы я ни читала про оборотней, — женщина взяла дочь под локоток и повела вверх по улице, — так и ничего не поняла. Жуткие твари.

Когда они вернулись домой, Ил недоуменно остановилась на пороге. В гостиной стоял огромный деревянный ящик, а рядом с ним растерянный отец, который ломом вскрыл крышку.

— Что за… — Ил принюхалась к воздуху.

Солоноватый запах крови смешался с резким и немного пряным ароматомсырого мяса. Она шагнула к ящику и вскинула бровь. Посылочка была доверху забита замороженными шматками темно-красного мяса в вакуумных пакетах.

— Вот, привезли, — мужчина жалобно посмотрел на дочь, — и ничего не сказали.

Отец с бурчанием поведал, что минут пять назад к нему заявились курьеры, которые беспардонно втащили ящик в дом и молча, захлопнув морозильный фургон, укатили в неизвестном направлении. Ни визитки, ни записки не оставили. Пока отец жаловался, мать уже успела затолкать несколько кусков в холодильник.

— Что это за мясо? — она посмотрела на мрачную Ил.

Девушка схватила один из тяжелых кусков и молча принюхалась. Она узнала этот терпкий запах и вздохнула:

— Это медвежатина, — она бросила мороженый кусок обратно в ящик и плюхнулась на диван.

— Я никогда не готовила медвежатину, — женщина посмотрела на Ил. — А ты?

— Нет, — девушка мотнула головой.

Родители устроили целую пляску вокруг ящика, перетаскивая куски мяса в подвал, где стоял новенький морозильник. Ил хотела встать и помочь им, но не могла пересилить себя. От мерзкой посылки несло не только мертвым медведем, но и Феликсом. Его резким и густым потом. Миазмы Черного Когтя пригвоздили девушку к мягким подушкам злобой и ненавистью. Гадкий волчара через километры послал ей молчаливую весточку, полную темного вожделения и требовательного зова.

— Это на ночной дожор, — мать сгрудила несколько кусков мяса на стол и глянула на дочь. — Ты же сегодня опять идешь на прогулку?

— Да, — коротко ответила та.

— Вот, — женщина одобрительно кивнула, — вернешься голодной и покушаешь.

Когда ящик опустел, Ил угрюмо выволокла его из дома и оставила у мусорного бака. На мгновения она замерла над ним, вдыхая вязкое амбре оборотня и заскрежетала зубами, сдерживаясь от того, чтобы на виду у пожилой соседки не потереться об дощатый угол задницей.

Она хотела уже написать Феликсу, как ненавидит его и желает ему сдохнуть где-нибудь в овраге, но вовремя перечитала сообщение, которое гласило, что она желает отдаться ему прямо здесь и сейчас.

— Не-не-не, никаким медведем ты меня не проймешь, пупсик, — она осторожно стерла весточку и заблокировала номер Феликса, чтобы в следующий раз в порыве эмоций не оплошать. — Я дама серьезная и теперь буду играть по вашим правилам.

Ночью, похваставшись перед родителями неоновой головой, она обратилась жуткую волчицу со светящейся в темноте шерстью, которая переливалась призрачным серебром. По бокам, с одной и с другой стороны, шли две темные полосы, что сужались на пушистом хвосте и соединялись на кончике черной кисточкой.

— Если бы я встретил тебя посреди ночи на пустой улице, — прошептал в темноте отец, — то помер бы от страха. Собака Баскервилей с тобой и рядом не валялась, Илоша.

Ил с восторженным скулежом облизала руки родителей, обескураженных жутким видом дочурки, и кинулась на безлюдную улицу, где ее ждали очень важные дела. Даже если кто-то и увидит ее, то и не поймет, что это волчица. В быстрой рыси она казалась размытым призраком, а не зверем.

Когда машина Феликса въехала в поселок, ночной ветерок дыхнул в открытое окно тонким запахом Ил. Мужчина удивленно всхрапнул, остановил машину и выскочил на улицу. От каждого дома, фонаря, скамьи и урны тянулись призрачные тени меток молодой волчицы, которая предостерегала чужаков — здесь ее территория.

— Вот же мерзавка, — удивленно хохотнул Феликс.

Послышался злой хриплый собачий лай со двора дома, возле которого он остановился, и глас питомца сорвался на завывания. Феликс заглянул за ограду. У клумбы с георгинами сидел приземистый и сердитый бульдог, который явно страдал от ожирения. Уродливое создание глухо ухнуло на него, и мужчина скривился.

— Я тебе тут погавкаю на альфу, — прошипел обортень.

Бульдог облизал морду и зарычал. А затем, не выдержав своей ярости, чихнул на траву вязкой слюной и угрюмо рявкнул.

— И у нас один предок, — Феликс потер лоб. — Во что же тебя превратил человек, мой друг?

Бульдог недовольно рыкнул, не соглашаясь с тем, что они дальние родственники. В глазах толстого карлика с приплюснутой мордой и кривыми клыками читалась ненависть.

— Твое право, — мужчина покачал головой и скрылся в машине.

Внедорожник тронулся с места под ворчливые завывания собаки, и Феликс передернулся. Почему люди так тяготеют к уродливым инвалидам, которые в дикой природе не выдержали бы и дня и померлибы, например, от приступа астмы?