Мое карательное право (СИ) - Блум Мэри - Страница 24

Не сказав ни слова, наемники рассыпались по сторонам — так же быстро и бесшумно, как здесь и появились. Я же открыл канал “Имперских тайн”, приложил к специальной форме все сделанные фотографии и, сопроводив их парой строк, отправил. Все-таки на этот раз она заслужила эксклюзив.

— Никто не раскаялся, господин, — отчиталась ангел, стряхивая капли крови с перекинутой на грудь косы.

— Всегда готова убить за вас, хозяин, — довольно сообщила демоница, растирая бурый развод по щеке.

Думаю, вопрос наемников был на этом исчерпан. Если так хотят меня убрать, пусть теперь пачкают руки сами.

— Звонил барон Беккер, — сказала бабушка, как только я вошел в столовую, где уже завтракали она и Петр Алексеевич.

— И что у Охранки опять случилось? — спросил я, усаживаясь за стол.

— Да гора трупов на пустыре, — ответила она, попивая кофе, — все из которых, оказывается, собирались тебя убить…

— Какой ужас, — невозмутимо заметил Петр Алексеевич, кусая печенье. — Только об этом теперь и разговоров…

И правда, всего за ночь это стало главной новостью империи. Все из-за поста в канале “Имперские тайны” — со снимками, которыми я вчера щедро поделился. Надо признать, госпожа Сафо сопроводила их достойным текстом.

“Похоже, кто-то вышел на тропу войны… Вчера неизвестный, которого неназванный источник назвал “Черной маской”, устроил кровавую расправу на окраине столицы. Иронично, но жертвами стали те, кто сами привыкли оставлять жертвы. Причины бойни неизвестны. Но, по словам неназванного источника, все планировали покушение на князя Воронцова.

Личность “Черной маски” на данный момент не установлена. Однако как же князю Воронцову повезло с защитником…”

Пост вышел ночью, а к утру его уже растаскали по сайтам всех популярных изданий. К обеду наверняка появится и ролик на телевидении. Комментарии же просто взорвали сеть, родив огромную волну жарких споров. Кем только “Черную маску” не называли: народным мстителем, который очистит столицу от отребья, демоном, который вырвался из бездны на кровавую жатву, магом высочайшего ранга, которого нанял князь Воронцов для своей защиты, и даже пару раз самим князем Воронцовым, к которому внезапно вернулась магия. В любом случае те, кто надо, полагаю, отлично поняли это предупреждение.

— Вот Беккер и интересовался, — продолжила княгиня, — чем ты занимался вчера вечером. Я сказала, что ты провел его со мной и Петром Алексеевичем в моем кабинете.

— Напомни, — отозвался я, делая глоток своего кофе, — чем мы там занимались?

— Сначала мы обсуждали секреты рода, о которых со всеми не говорят…

— А потом, — подхватил Петр Алексеевич, — мы с тобой играли в шахматы. И я выиграл три раза.

— Два, — поправил я, возвращая чашку на стол. — Последняя победа осталась за мной.

— Ну вот и славно, — довольно заметила бабушка, — что ты все вспомнил… А Беккер лучше бы уже занялся моим замом. Человек не иголка — сколько можно искать!..

Замначальника охраны особняка, который сбежал в ночь, когда появились мои хранительницы, еще не нашли. Хотя, вероятно, уже и некого искать. Во всяком случае я бы на месте моих недоброжелателей его давно убрал. Знает много, а может мало — словом, ходячая проблема.

Тем временем княгиня пытливо рассматривала меня.

— Кстати, — вновь заговорила она, — а ты слышал про “список пятьдесят”?

— Что это?

— В нем пятьдесят имен, — пояснила бабушка, медленно, явно следя за моей реакцией, — молодых аристократов, наших и европейских. Есть даже члены королевских семьей… Это — список потенциальных претендентов на руку Лизы.

— И какой там я? — усмехнулся я. — Пятидесятый?

— Тебя там вообще нет.

На пару мгновений столовую окутала тишина — лишь через открытые окна доносилось, как ветер треплет зелень в нашем саду.

— И зачем ты мне это рассказываешь? — спросил я, встретив ее прищуренный взгляд. — Разозлить?

— Узнать твое мнение на этот счет.

Да я в восторге просто. Разве не видно?

— А мнение Лизы никому неинтересно?

— Ее мнение тоже спросили, — бабушка снова подхватила чашку с кофе. — У нее список гораздо короче, и там всего один вариант… Думаю, — боевито добавила она, — пора уже всем показать, что нас рано списали со счетов…

— А где твои хранительницы? — Лиза крутанула тонкую ножку бокала.

— Отправились в одно из подпространств, — отозвался я, любуясь игрой света и тени на ее лице, — и сообщили что придут, если ты попытаешься меня убить.

Она еле заметно улыбнулась.

— Значит, мы сегодня наедине…

Из панорамных окон на верхнем этаже старинного здания открывался роскошный вид на городские огни и Неву. Весь шум столицы остался внизу, нас же, на самой ее вершине, окутывала мягкая тишина — лишь легкая мелодия кружила по уютному полумраку зала, куда обычно бронируют столик за неделю. Однако сейчас он стоял совсем пустой. Решив, что раз уж сказочно заплатил за ужин, я выкупил на вечер еще и целый ресторан, чтобы нам никто не мешал. Лизина охрана осталась снаружи, моя — находилась где-то между мирами. Официант принес ужин, разлил вино и ушел. И теперь здесь были только мы вдвоем — за небольшим застеленным белоснежной скатертью столом с горящими свечами в центре и букетом белых роз, которые я ей подарил.

— Бабушка взяла с меня слово, — вновь заговорила подруга, — что я не буду сегодня делать глупости, — ее губы медленно коснулись хрустального ободка.

Ох уж эти коварные бабушки… Моя меня, наоборот, раздразнила.

— И что же входит в список этих глупостей?

— Музыка, цветы, свечи, вино, ты… — задумчиво перечислила Лиза, делая еще один глоток.

— Большой список, — с улыбкой заметил я.

Пламя свечи игриво отражалось в сердце из белого золота на ее груди. Сегодня вырез на ее платье был гораздо глубже, чем обычно, словно приглашая в него заглядывать. Рассматривая меня в ответ, Лиза рассеяно закинула длинный светлый локон за ухо — опять нервничала. Будто раньше мы никогда не оставались наедине. Хотя с тех пор как расторгли помолвку, нас и правда не оставляли наедине. Когда мы оказывались в комнате вдвоем, обязательно и как бы невзначай присутствовал кто-то еще: кто-то из слуг или охраны, или вообще наши бабушки — словно боялись, что я всем назло лишу невинности наследницу престола. А злился я тогда невероятно.

В полумраке зала губы, смоченные вином, заманчиво поблескивали. А ведь я до сих пор помнил их мокрый соленый вкус в день, когда нам отменили помолвку. Лиза тогда рыдала, я утешал как мог. Причин нам не объясняли, но и так было понятно: по мнению высшей аристократии, я не подходил в супруги будущей императрице. Меня выбросили из моей же жизни, как бракованную вещь выкидывают из целой партии. Это было обидно, унизительно и безумно бесило.

Бабушка тогда просила не рвать сердце ни Лизе, ни себе и просто обо всем забыть. Даже она со всем ее влиянием ничего не смогла поделать. А я отчетливо понял одну вещь: у меня отобрали что-то очень дорогое — что-то мое, потому что решили, что я не имею на это право. Это бесило больше всего.

Глядя на меня, Лиза сделала большой глоток. С легким звоном бокал опустился на стол.

— Знаешь, чего бы я хотела? — вдруг спросила она и тут же ответила сама: — Я бы хотела быть как Полина Стравинская…

— Да ну, — я отодвинул ее бокал подальше, прикидывая, что ей уже достаточно.

— Ну да, — отозвалась подруга, похищая мой. — По-моему, это здорово: говорить что хочешь, вести себя как хочешь, одеваться как хочешь. Красиво аж до неприличия… — она сделала еще один глоток. — Сниматься в кино, в рекламе. Спать с аристократом, — хрустальная ножка резко крутанулась в ее руке, — а наутро выкладывать его фото и писать, что провела ночь с любимым…

— Что?..

Вместо ответа Лиза протянула мне свой смартфон. Оживив экран, я оказался на странице Полли в соцсети — довольно популярной с почти миллионом подписчиков. На самом последнем активно залайканном снимке на фоне белоснежной спальни улыбалась ее хозяйка в знакомой розовой пижаме, с небрежным изяществом разметав короткие черные пряди по подушке. В кадр также попали мое плечо и щека. Остальной я сюда не вошел.