Людозвери (СИ) - Вульф Лора - Страница 17

— Тимур, — Ядвига вскочила на ноги, — Прекрати немедленно, ты же его покалечишь, — но парень, казалось, не слышал ничего вокруг, он только разок оглянулся на окно, там, за стенами интерната, был слышен клекот и вой, рычание и скулеж. Несколько мерзких тварей, уже осипнувших от собственного рева, скребли когтями кирпичную стену, кидались на окна, оставляя на стекле мокрый след от своих склизлых языков.

Стас, уже почти полностью обмякнув под ударами нападавшего, протянул руку и схватил с тумбочки маску сварщика, которую он для прикола притащил из своего пристанища в старом парке, и со всей дури, стукнул ее по голове Тимура, попав, будто целясь ему в висок.

Тимур замер на мгновение, краем глаза увидев широко распахнутые, испуганные глаза-озера Богдана, стоящего в дверях, и рухнул на пол. Сноп прозрачных осколков ворвался в комнату, оконное стекло разлетелось в дребезги, и поганые сущности, отталкивая друг друга, полезли сквозь проем, оставляя на остриях осколков стекла куски зловонных шкур.

— Что-то парню не везет совершенно, — Ампула держала ватку с нашатырем около носа, лежащего без сознания Тимура. — Стас, чем ты его долбанул? — совершенно обыденно сказала медсестра, — Слава богу, что в висок, все таки, не попал,

— Он набросился на меня, все это видели, — Стас злобно сверкнул глазами, — Ботва прямо сбесился, никогда его таким не видел, я вообще-то защищался, — Стас сидел на кровати, осторожно ощупывая свое распухшее лицо.

— Тебе больно? — Ядвига сидела на коленях рядом с Тимуром, тот уже пришел в себя и удивленно оглядывался вокруг.

— У аутистов снижен болевой порог, — Варвара Пантелеймоновна внимательно взглянула на парня, — Тимур, посмотри на меня, покажи сколько пальцев? — она выставила вперед ладонь с двумя пальцами, согнув остальные в кулак,

Парень показал медсестре ту же комбинацию из пальцев,

— Отлично, — она собрала свои причиндалы, разложенные на столе, у самой двери женщина на мгновение обернулась, — Вымирает нация, — со вздохом сказала она, оглядев присутствующих, все сидели не шевелясь, только вечно голодный Бородин энергично хрустел чипсами, он таки добрался, под шумок, до схрона Валька.

В столовой, на завтраке было многолюдно, воспитанники, «социальные» которых было большинство, активно поглощали пищу.

— Ядвига Дмитриевна, — Ольга Борисовна кокетливо протискивала свою значительную фигуру между стульями, брезгливо держа одной рукой тарелку с запеканкой,

— Вам детей зря доверили на выходные, — она уселась таки за стол, — Сплошные ЧП!

Ядвига молча ела, не вступая в дискуссию,

— В старый парк детей повели, могилки монахов лицезреть решили? — она придвинулась ближе, — Там ведь нечисти полно, как еще выбрались только?

— Ольга Борисовна, вы же образованная женщина, что за ерунду вы несете, ну прямо как наши дети! — встряла в беседу Надежда Кирилловна,

— О,о, о, — отрывисто произнесла Слива, — Пардон, главная нечисть у нас на чердаке живет, я не вас, Ядвигочка, естественно, имею в виду.

— Елизавета Львовна неординарная женщина, — осторожно согласилась Ядвига, Слива вскинула татуажные брови,

— Да вы не в курсе? — Слива поерзала от нетерпения на пышных ягодицах,

И она, закатывая глаза и облизывая губы, поведала запутанную, абсолютно леденящую историю.

В девяностые годы, в бытность существования здесь еще детского дома, директором этого сиротского заведения была Елизавета Львовна. Приехала она вместе с семилетним сыном из, тогда еще недавно переименованной северной столицы. Говорят, с мужем они разошлись в идейных вопросах, супруг ее, проявив, спавшую до этого бандитско-коммерческую жилку, попросту занялся рэкетом, сильно преуспев на этом поприще. Елизавета Львовна, устав от мужниной нервозной жизни, частенько случались перестрелки в ее с сыном непосредственной близости, собрала вещички и отбыла в глухую провинцию, руководить детским домом, соответствующее образование и опыт работы у нее имелись.

Вскоре, супруг, сколотивший немалое состояние, орудуя паяльниками и утюгами, устрашая тупых нуворишей, что-то не поделил со своими подельниками, и они, решили во чтобы ни стало, выкрасть его сына. Спустя какое-то время, вокруг детского дома стали кружить накаченные молодые люди в спортивных костюмах и в модных тогда малиновых пиджаках. Елизавета Львовна, оценив критичность ситуации, не сидела сложа руки, она спряталась с ребенком в полуразрушенном склепе, в самой глуши Старого парка.

Просидев там несколько дней, она отлучилась не на долго, пока ребенок спал, чтобы разведать обстановку, официально, для всех, она уехала из городка вместе с сыном. Вернувшись обратно в склеп, ставший им домом в это тревожное для них время, Елизавета Львовна ребенка не застала, мальчик исчез бесследно, низенькая лавчонка, на которой коротали дни и ночи мать с сыном, была усыпана кусочками хлеба.

Мальчик пропал совершенно бесследно, неудачливые похитители немного еще покружили вокруг детского дома и уехали восвояси, милиция, родители и местные жители искали ребенка, но ребенок исчез.

Руководить детским домом Елизавета Львовна перестала, его вскоре перепрофилировали в коррекционный интернат, женщина стала работать воспитателем и продолжала жить на верхнем этаже старинного здания. Вся эта история, со временем стала местной легендой, дети в интернате, да и часть взрослых, считали, что Елизавета Львовна, умертвила своего сына, чтобы не отдавать его ни похитителям, ни отцу.

Слива, прекратив вещать, глядела на Ядвигу круглыми глазами, ожидая ее реакции,

— Ребенка, видимо, все же похитили, — предположила девушка,

— Да нет же, она сумасшедшая, — Слива опять поерзала на плотных ягодицах, она продолжает туда ходить, склепа уже нет, так старуха хлеб крошит по всему парку, сыночек, говорит, голодный!

— Так почему ее здесь держат тогда? — спросила Ядвига,

— Дураков, желающих работать в нашем заведении, не так уж и много, а директриса вообще ей в рот смотрит, на что тоже есть свои причины. — многозначительно добавила Ольга Борисовна.

В столовую зашла Елизавета Львовна, она оглядела зал своим обычным ледяным взглядом и уселась за крайний столик. Ядвига с интересом оглядела женщину, было ясно, конечно, что у той был непростой характер и столь же непростая судьба, но поверить в россказни Сливы, про умерщвление ребенка, Ядвига, при всем желании, не могла.

Деушка посмотрела в сторону, где завтракал девятый класс, Стас с изрядно опухшим лицом, как ни в чем небывало, восседал у торца стола, поедая запеканку, Бородин, вполне предсказуемо, выпросил у Анжелы Валерьевны добавку, и уничтожал ее с неимоверной скоростью, Тимура за столом не было. Слива, состроив умильную физиономию, беседовала о чем-то с завхозом Александром Ивановичем, заскочившем буквально на минуточку к хлебосольной Анжелочке.

— Ольга Борисовна, — Ядвига невежливо встряла в разговор, — Ботвинник Тимур уже позавтракал?

— Ядвигочка, — Слива вскинула ярко выраженные брови, — Почему это вас интересует?

— Потому что он подрался со Стасом, — Она замолчала, — Из-за меня подрались они,

— Ого, слабоумные подростки из-за вас турниры устраиваю? — она иронично хмыкнула, Ядвига вспыхнула,

— У Богдана телефон пропал, я пошла выяснять к Стасу, — она опустила глаза, чувствуя себя школьницей оправдывающейся перед учительницей, — Он толкнул меня ногой,

— К этим детям подход нужен плюс наличие авторитета, — Сказала Слива, — Я доложу Анне Васильевне об инциденте, — она, не слова не говоря больше, развернулась и отчалила из столовой.

— Сейчас она Чапаевой наплетет кучу информации, — Александр Иванович уселся за стол, — А пацанва вся там, в Старом парке околачивается, у бывших конюшен, — добавил он, уже орудуя вилкой.

Ядвига Дмитриевна побежала в спальный корпус, Тимура нигде не было, она заглянула в их классную комнату, там сидел весь девятый класс, Ритка-птичка, увидев воспитательницу, подбежала к ней,