Кудесница для князя (СИ) - Счастная Елена - Страница 40

Таскув, словно огромными, но невероятно лёгкими руками принялась дальше пробовать на прочность колдовскую плотину, развязывать узел за узлом, распутывать жгут за жгутом. Упругие корни невидимого древа сопротивлялись и норовили сплестись ещё крепче. Но она нашёптывала свои заклинания, способные удержать отголоски чужой волшбы.

Скоро движения исполинских рук стали не такими проворными. В висках стучал не бубен, но кровь, а голову стискивало жаром. Таскув подумала было отпустить княжича и передохнуть, но вдруг точно укололась обо что-то. Среди бесчисленных корней заклятия показался один, отличный от них. Весь утыканный злыми шипами, царапающими, ядовитыми. Именно он убивал княжича, врастая глубже и глубже. И его прятали остальные охранные заклинания, через которые так долго пришлось пробираться.

И как же теперь от него избавиться? Тасув снова попыталась к нему прикоснуться – и тут же отпрянула. Боль обожгла бесплотную руку, словно настоящую.

– Ты знаешь, как с ним справиться, – прозвучал в голове спокойный голос Урнэ.

Он показался настолько знакомым отдельно от тела, что Таскув невольно прислушалась к призрачным его отзвукам.

– Оно не подпускает меня.

– Пытайся.

Далёкий стук бубна стал громче, окружил, заставляя выровнять сбившееся от бессильного гнева дыхание. Превозмогая боль, Таскув вновь коснулась шипастого жгута. Ощупала, силясь найти слабое место.

И тут пронёсся вдоль русла будто бы ледяной порыв ветра. Пронизал до самых костей, вынимая душу до донышка. Таскув содрогнулась, чувствуя, как будто бы рассыпается  сухим песком. И сколько ни старайся противиться – не выйдет. Ветер вынимал из неё крупицу за крупицей, и сил, чтобы удержаться за найденное заклятие оставалось всё меньше. Неужто Лунег дотянулся до неё именно сейчас?

Но нет, она уже знала оттенок силы зырянского шамана. Знала, как он бережёт её, питаясь силой понемногу. Видимо, он ещё надеялся завершить обряд, чтобы забрать её дар полностью. А тут кто-то пытался иссушить её разом, не оставить ничего.

Таскув выпустила колючую лозу, стараясь оградиться от пагубного заклинания, которое так же, как у Ижеслава, истончало теперь её жизнь. Только гораздо быстрее.

– Отпусти, Дакша, – обратилась она к волхву.

Рванулась было назад в своё тело, но он не позволил, удерживая в русле княжича. И можно было видеть теперь, как по нему утекает её сила тоже.

– Не могу, Таскув. Я не могу позволить тебе излечить его.

– Но ты уже пустил меня так далеко.

– Я мог бы сделать это гораздо быстрее, – прозвучал тихий вздох. – Хотел оттянуть время. Но теперь у меня его не осталось. Прости.

Голова тяжелела, а всё вокруг мутнело. Таскув старалась удержаться и освободиться, но распутанные раньше переплетения заклятий теперь начали уплотняется вокруг неё, сковывать непроглядным коконом. Казалось, что они прошивают тело насквозь и, точно как древесные корни пьют воду из земли, теперь тянут из неё жизнь.

И вдруг ударили над головой огромные крылья, взметнулась вверх пыль, застилая и щипая глаза. Огромные когти исполинской птицы вцепились в колдовскую клетку, куда заключил Таскув волхв. Опаляющий жар древних и сильных слов, уложенных в оберегающее заклинание, разросся огненным шаром. Тугие жгуты, пленяющие дух Таскув, вспыхнули и мало-помалу осыпались пеплом к ногам. Она рванулась ввысь птицей, не такой большой, как та, что спасла её, но такой же сильной. Вцепилась в шипастую лозу и ударила крыльями,силясь порвать. Та натянулась, раня кожу до крови.

– Вызови огонь. Огонь Най-эква. Богиня поможет.

И Таскув воззвала к матери огня, испрашивая милости и помощи. Загудел громче невидимый бубен, словно кто-то другой бил в него, помогая и вознося вместе с ней молитву Най-эква.

“Матерь огня, пошли чистое пламя своё, чтобы избавить от скверны дух нуждающегося. Пусть прошитая мной кровь будет жертвой тебе и благодарностью”.

Она снова бросилась вверх, чувствуя, как сочится из маленьких ранок кровь и падает тяжёлыми каплями. Но скоро с перьев будто начало стекать жидкое пламя. Лоза дымилась и шипела, прогорая, извивалась, точно гадюка, но в какой-то миг порвалась.

Таскув, потеряв равновесие, кувыркнулась в воздухе и рухнула вниз. Плашмя грянулась о дно русла. Чуть полежала, пока не утихло гудение в голове. И помалу сквозь него пробился голос:

– Я не сомневалась, что ты справишься, моя дорогая.

Таскув открыла глаза и увидела перед собой сухонькую старушку. Её седые косы ниспадали до колен, морщины, глубокие и извилистые, рассекали кожу узором, похожим на водную рябь. Но глаза, чистые и молодые, окутывали силой. Огромной и первозданной, как душа мира.

– Это ты, Ланки-эква? – спросила Таскув и поняла, что не шевелит губами.

Старушка кивнула, улыбнувшись.

– Я рада, что ты послушала и не променяла свой дар на то, что называла любовью.

Таскув села, отряхивая ладони.

– Но я любила…

Ланки-эква опустилась перед ней прямо в песок, легко и гибко, точно молодуха.

– Теперь ты тоже так считаешь? Когда в твоём сердце горит настоящее чувство.

Таскув невольно прижала ладонь к груди. Горит. Каждый день это пламя согревает её, не требуя ничего взамен, не ожидая жертвы. Неужели такое оно, настоящее чувство?

– Я не знаю, – выдохнула она, сминая ворот платья. – Всё так запуталось.

– Всё очень просто, – ласково усмехнулась прабабка и тронула её за подбородок.

– Ещё… Я хочу избавиться от связи с Лунегом. Изберу ли я верный путь, если?.. – Таскув замялась.

– Если шагнёшь навстречу муромчанину? – Ланки-эква призадумалась, когда та кивнула. – Перед тобой разные пути. Но первым надо выбрать тот, что ведёт домой. Прости, моя девочка, но мне пора. Я и так провела в мире людей много времени, чтобы приглядеть за тобой.

Зашумела вдалеке вода. Буйным потоком она ринулась по руслу, наполняя его все больше. Таскув вскинула голову и оказалась в своём теле. Она тут же попыталась найти взглядом Урнэ, но её в светлице не оказалось. Дакша, тяжело дыша, встал со своего места, но не попытался сбежать и лица не потерял, даже понимая, что теперь все знают, что это он убивал княжича.

Ладонь Ижеслава легла на руку Таскув, влажную и липкую от только что пролитой крови. От неожиданности та выронила нож для трав, которым и рассекла себе кожу.

– Спасибо, – только и сказал княжич.

Тут же он попытался встать, чуть покачнулся, но устоял на ногах. Дакша сделал шаг назад, схлестнувшись с ним взглядом. Но Ижеслав не разразился гневом, не стал кликать стражу, чтобы его скрутили. Он прочистил горло и спросил, не сводя с глаз с человека, которому всё это время доверял:

– Почему?

Волхв вздохнул и на миг прикрыл глаза, словно с духом собирался.

– У бия рода кара-катай моя дочь и девушка, которую я люблю. В плену. И условием того, что их отпустят, была твоя смерть.

Ижеслав прищурился, пытаясь понять, не ложь ли это. Но Дакша смотрел на него твёрдо с тенью обречённости. Таскув знала, что он не врёт, но и без её подсказки княжич почувствовал это тоже.

– Разбил бы я тебе рожу, – проговорил он, покачав головой. – Да повезло тебе, что руку поднять могу с трудом.

– Разобьёшь позже, коли захочешь, – ничуть не испугался Дакша. Но в его глазах не было вызова.

А потому Ижеслав только усмехнулся.

– Зачем мучил, разве нельзя было убить быстрее?

Волхв снова сел на лавку, показывая, что не собирается уходить от ответов.

– Я отправил весть родичам Магсумы, – поведал он, – хотел, чтобы они узнали, что она в неволе, и спасли её. Тянул время, как мог. Думал, может, обойдётся всё. Но не знаю, что случилось. Знать, весть не дошла. Намедни мне передали, чтобы я поторопился. Потому и пытался остановить Таскув, когда она добралась к тому заклятию.

Дакша говорил, казалось бы, спокойно и невозмутимо. И, наверное, только Таскув ощущала, как нелегко ему это даётся. И страшно представить, что теперь с ним сделает Ижеслав.

– Ты никогда не говорил, что у тебя есть возлюбленная и дочь, –  княжич задумчиво оглядел волхва и тоже опустился в кресло: силы к нему вернутся не так быстро, как хотелось бы.