Сети Вероники - Берсенева Анна - Страница 1

© Сотникова Т., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Платформа была такая, на которую каждый хотя бы раз в жизни приезжал летом вечерней электричкой.

Но очень давно уже Алеся не оказывалась на дачных платформах, которые и названия даже не имеют, просто написано «71-й километр» или что-нибудь такое. Маргарита была ее первой настоящей московской подругой, у которой есть настоящая московская дача. Именно дача в старом дачном поселке, а не дворец за двухметровым забором. Подруг с дворцами у Алеси, правда, тоже не было, но таких ей было и не надо, а Маргаритиной дружбой она дорожила. И на даче у той оказалось хорошо – очень просто, даже бестолково, но бестолковость Алеся любила тоже. Если не по работе, конечно.

Мама у Маргариты была старенькая и прозрачная, как фиалка, вложенная между страницами книги. Рано утром она читала по-итальянски, сидя в плетеном кресле на веранде, а когда проснулись Алеся и Маргарита, сварила им кофе в медном кофейнике. Алеся думала, такие кофейники бывают только в стихотворении Маршака про старушку и пуделя.

На этой даче цвели мальвы, как у бабушки в Багничах. Открыв утром окно, Алеся вспомнила, что в детстве делала мальвовых принцесс, насаживая на спички цветы вместо платьев и нераспустившиеся бутоны вместо головок в коронах. Очень красивые принцессы получались, розовые и малиновые. Бабушка сердилась, что внучка цветы обрывает, но сердилась все-таки не очень, мальвы-то вдоль загороди стояли вереницей.

В общем, два дня, которые Алеся провела в Мамонтовке, были прекрасны. Не только потому, что спала как убитая и отдохнула, как в отпуске, но потому что все очень просто было в скрипучем старом доме под березами и соснами, и от этого нисходил на душу покой. От простоты Алеся в Москве отвыкла.

Маргарита хотела проводить ее до электрички, но она отказалась: собирался дождь, и если к платформе еще можно успеть до него, то вернуться обратно Рита не успеет точно.

Электричка все не приходила. Открыв в телефоне приложение, Алеся обнаружила, что ее отменили, а следующая будет через полчаса.

Она села на лавочку под навесом. И почему было заранее не глянуть? Людей на платформе почти нет – видимо, многие оказались предусмотрительнее.

– Берите ежевику! – услышала она хриплый голос. – Самая полезная ягода, шлаки выводит из организма.

Повернув голову, Алеся увидела, что рядом с навесом топчется алкашка, которую она встретила по дороге к платформе. Пятнадцать минут назад та попросила у нее сигарету и осталась недовольна, что девушка некурящая – какие все зожники стали! А теперь, значит, вывод шлаков пропагандирует.

– Никаких шлаков в организме нет, – ответил мужчина, которому алкашка протягивала банку с ежевикой.

Алеся посмотрела на него с интересом. Человека, знающего это, она последний раз видела в медицинском колледже, он был куратором ее группы. То есть и в больницах, где она работала, тоже, конечно, нашлись бы такие люди, но на работе речь о шлаках как-то не заходила.

– Как же нету! – хмыкнула алкашка. – Едим-то мы что? Пальмовое масло. Берите, мужчина, берите ягоду, не пожалеете. В ней вся таблица Менделеева.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он. – Вдоль шоссе собирали? Ладно, давайте. Только вместе с банкой.

Та с готовностью сунула ему банку, выхватила у него из рук деньги и припустила по лесенке вниз с платформы – к магазину, конечно.

На вид человек интеллигентный. И не похоже, что ему нужны ягоды, собранные у шоссе. Он сел рядом с Алесей на лавочку. Она чуть не спросила, зачем он купил ежевику, но не спросила, конечно.

– Смешно? – Он покосился на нее. – Ну да, приобретение не из ценных. Но не обязательно же это съедать.

– А зачем тогда купили? – все-таки поинтересовалась Алеся.

Как это он заметил, что ей смешно? Она и не улыбалась даже.

– Просящему у тебя – дай, – объяснил он. – Я не религиозен, но это одна из тех библейских максим, с которыми готов согласиться.

«Если каждому давать, поломается кровать», – вспомнила она детсадовскую поговорку.

Но тут же поняла, что у самой так всегда и выходило: если что-нибудь просили прямо у нее, то отказать не получалось. Хотя в любых других случаях она руководствовалась здравым смыслом.

– А вообще-то ничего себе ежевика. – Он высыпал из банки несколько ягод на ладонь, а потом отправил в рот. – Спелая. Угощайтесь, если таблицы Менделеева не боитесь.

Алеся засмеялась и тоже подставила ладонь. Собеседник не был похож на сухую фиалку, но все-таки напоминал Маргаритину маму. Не исключено, что узкая книга, которая выглядывает из кармана его куртки, итальянская.

– Электричку отменили, – на всякий случай сообщила Алеся.

Может, он приложениями не пользуется, все-таки не очень молодой.

– Да, я по дороге посмотрел, – кивнул он. – Но с полпути возвращаться уже смысла не было.

– Из Мамонтовки шли?

– Прямо за вами.

– Я в гости приезжала, – зачем-то сказала она. – К подруге.

– Да, я понял, что вы не наша. Не мамонтовская, в смысле. Игорь Павлович, – представился он.

Хорошо, что сразу с отчеством – может, клеиться не намерен. Ничего отталкивающего в нем нет, и глаза умные, но было бы неприятно, если б стал приставать. Лет ему за пятьдесят уже, наверное, и для чего она такому? Поднять самооценку, больше ни для чего.

– Алеся, – ответила она.

– Ух ты! Как у Куприна. Из Украины?

– Из Беларуси. У Куприна Олеся через «о», а я через «а».

– А полное имя как будет?

– Так и будет.

– Вы из Минска?

– Из Пинска. Это в Брестской области. Полесье.

– И давно в Москве? Извините, – оговорился он. – Отвечать не обязательно.

Конечно, не обязательно. Но видно же, что ему действительно интересно, и человек приличный – почему не ответить?

– Год. Я медсестра.

– В поликлинике работаете?

– В больнице.

– То есть слухи, что у вас там в Беларуси советские молочные реки текут в кисельных берегах, сильно преувеличены?

– А с чего бы я сюда приехала, если бы так? – усмехнулась она.

– Это я риторический вопрос задал, конечно.

– А я вам риторически ответила.

Он промолчал, но посмотрел на нее с приязнью и придвинул к ней поближе банку. Алеся насыпала ежевики себе в горсть. Игорь Павлович доел остальную.

– Алеся, а капельницы вы умеете ставить? – спросил он.

– Это тоже риторический вопрос?

– Во времена моей молодости такой вопрос медсестре – да, был бы риторическим. А теперь нет. Хотя для вас он и обиден, может быть.

Она чуть было не сказала, что на обиженных воду возят, но все-таки ответила:

– Умею.

Да и на что обижаться? Во-первых, он ее вообще не знает, а во‐вторых, неизвестно, как во время его молодости, а в настоящее время не все медсестры умеют даже внутривенные уколы толком ставить, тем более капельницы.

– Тогда вас послал мне счастливый случай, – сказал он.

– Да? А вдруг я про капельницы вру?

– Думаю, нет.

– Почему вы так думаете?

Алесю разобрало любопытство.

– Интуитивно. К тому же и толика мистики, которая во мне все-таки есть, подсказывает, что это должно быть правдой. Про толику мистики Алеся не поняла, и он, наверное, об этом догадался, потому что пояснил: – Медсестра, которая приходит к моей маме, полчаса назад позвонила и сообщила, что уезжает на неделю и сегодня не придет. Я еду в город, лихорадочно размышляя, где мне срочно найти медсестру, которая умеет ставить капельницы. И встречаю эту медсестру на платформе электрички. Таким совпадениям стоит доверять, по-моему. Потому я думаю, что вы не врете и что вы хорошая медсестра.

– Ну да, неплохая, – кивнула Алеся.

А что ей скромничать? Не замуж выходит. Хотя чтобы замуж выйти, скромничать тем более ни к чему.

– Сможете маме капельницу поставить? – спросил он. – Хотя бы сегодня.