Полет сокола - дю Морье Дафна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/72
• Следующая

Значит, прием в университет удвоился, возможно, даже утроился. Как мне помнилось, раньше студенты не доставляли такого беспокойства. В детстве я думал, что все они учатся, чтобы стать учителями.

Мой осведомитель неторопливо пошел дальше. Куря в ожидании Туртманов, я впервые за многие месяцы, даже годы, вдруг почувствовал, что мне некуда спешить. Я работал без расписания, на площади меня не ждал автобус от "Саншайн Турз".

Под жарким солнцем снег быстро таял. Вокруг фонтана наперегонки бегали дети. К двери булочной напротив подошла старуха с вязанием в руках. Во дворец вошли еще несколько групп студентов.

Я поднял глаза на сокола, распростершего крылья над парадной дверью дворца. Прошлой ночью, под покровом снега, он, казалось, таил угрозу и предупреждение для всех нарушителей его спокойствия. Он и утром оставался хранителем дворцовых стен, но теперь в разлете его крыльев читалась гордая свобода.

Колокол на кампаниле собора глухо пробил одиннадцать раз. Едва раздался последний удар, как Туртманы энергично хлопнули дверцей "фольксвагена". Они подошли незаметно и теперь торопились продолжить путь.

– Мы осмотрели все, что хотели, – гаркнул мой клиент. – Мы намерены выехать из города по противоположному холму, но сперва хотим сфотографировать статую герцога Карло. Так у нас останется больше времени на Равенну.

– Вам решать, – сказал я.

Мы сели в машину; я, как и накануне, занял место водителя. Мы выехали с пьяцца Маджоре, спустились по холму к пьяцца делла Вита и через центр города направились к пьяцца дель Дука Карло. Теперь мне стало понятно, почему у четы Лонги не ладились дела. Новый отель "Панорама" с видом на город и холмы, с выкрашенными балконами, цветочными бордюрами и апельсиновыми деревцами гораздо больше привлекал туристов, чем скромный "Отель деи Дучи".

– Ба, – заявил герр Туртман, – вот где нам следовало остановиться.

– И он сердито посмотрел на меня.

– Слишком поздно, мой друг, слишком поздно, – пробормотал я на своем родном языке.

– Что? Что вы сказали?

– Отель "Панорама" откроется только к Пасхе, – беззаботным тоном объяснил я.

Я остановил машину, и Туртманы вышли, чтобы сфотографировать статую герцога Карло и окружающий вид. Раньше здесь было место официальных прогулок. Именитые горожане с женами, детьми и собаками прохаживались по плато с аккуратно высаженными деревьями, кустами и летними грунтовыми растениями. Во всяком случае, здесь можно было сменить обстановку. По склону холма ближе к вершине выросли новые здания, и сиротский приют, который когда-то высился в уродливом одиночестве, окаймляли более приятные на вид жилища. Теперь здесь, видимо, раскинулся современный фешенебельный квартал Руффано, бросающий вызов более знаменитому южному холму. Когда мои клиенты, завершив утреннюю порцию съемок, подходили к машине, я с саквояжем в руке вышел из "фольксвагена".

– Здесь, герр Туртман, я пожелаю вам всего доброго. – Я протянул ему руку. – Дорога, что направо от площади, приведет вас вниз к порта Мальбранче и дальше на север. До Равенны поезжайте берегом, это самый короткий путь.

Герр Туртман и его жена с удивлением уставились на меня: он даже заморгал под своими золотыми очками.

– Вас наняли гидом и шофером, – сказал герр Туртман. – Мы договорились с агентом в Риме.

– Это недоразумение. – Я поклонился. – Я взялся сопровождать вас до Руффано и не далее. Сожалею о причиненном вам беспокойстве.

Я питаю известное уважение к немцам. Они понимают, когда их побили.

Будь мой клиент моим соотечественником или французом, он бы разразился обвинениями и жалобами. Но не герр Туртман. Этот поджал губы и, смерив меня взглядом, приказал жене садиться в машину.

– Как угодно, – проговорил он. – Ваши услуги я оплатил вперед.

Римской конторе придется возместить ущерб.

Он сел в машину, шумно захлопнул дверцу и завел мотор. Через секунду "фольксваген" уже катил через пьяцца дель Дука Карло и вскоре скрылся из виду. И из моей жизни. Я больше не групповод. Не возничий. Я повернулся спиной к доброму герцогу Карло, стоявшему на высоком пьедестале, и посмотрел на юг, на противоположный холм. Дворец герцогов Мальбранче с двумя смотрящими на запад башнями-близнецами словно корона украшал его вершину. Я стал спускаться вниз, в город.

В полдень пьяцца делла Вита полностью соответствует своему названию.

Женщины уже сделали покупки и разошлись по домам готовить второй завтрак. Их сменили мужчины. Когда я добрался до центра города, там собрались толпы мужчин. Лавочники, мелкие торговцы, праздношатающиеся, юноши, пожилые: они разговаривали, сплетничали, некоторые просто стояли и смотрели по сторонам.

Таков обычай, так было всегда. Посторонний человек, недавно приехавший в Руффано, мог бы принять их за членов некоей организации, которая собирается захватить город. И ошибся бы. Эти люди и были сам город. То был Руффано.

Я купил газету и, прислонясь к колонне, стал перелистывать страницы в поисках римских новостей. Наконец, мне попались на глаза несколько строчек про убийство на виа Сицилиа.

"Личность женщины, убитой два дня назад на виа Сицилиа, еще не установлена. Полагают, что она приехала из провинции. Водитель грузовика сообщает, что при выезде из Терни посадил в машину женщину, чья внешность соответствует описанию убитой. Полиция продолжает расследование".

Вчера, перед тем как свернуть на Сполето, мы проезжали Терни. Любой бродяга, отправляющийся из Руффано на юг, в Рим, был бы рад проделать оставшийся путь на грузовике. Водитель, разумеется, уже явился в полицию и опознал тело; к тому же описание убитой разослано во все города страны, чтобы полиция могла сверить его со списками объявленных в розыске. Но что, если убитая женщина не значится в списке? Что, если она просто ушла из дома?

Я не мог вспомнить, были у Марты родственники или нет. Конечно же, как только Альдо появился на свет, она целиком посвятила себя моим родителям и с тех пор не расставалась с нами. Она никогда не упоминала ни о братьях, ни о сестрах… Ее привязанность, преданность, вся ее жизнь была отдана нам.

Я опустил газету и огляделся. Ни одного знакомого голоса, даже старого.

И неудивительно, ведь я покинул Руффано, когда мне было всего одиннадцать лет. В тот день, когда мы – я, моя мать и комендант – уехали в штабной машине, Марта отправилась на мессу. Зная ее привычки, моя мать специально выбрала время отъезда.

– Я оставлю Марте записку, – сказала она мне, – и она поедет за нами со своими вещами. Сейчас у нас нет времени с ними возиться.

Я не понимал, что это значит. Военные постоянно то приезжали, то уезжали. Война кончилась, и все же казалось, что кругом еще больше солдат.

Не наших – немецких. Это было выше моего понимания.

– Куда комендант нас повезет? – спросил я мать.

– Какое это имеет значение, – уклончиво ответила она. – Лишь бы уехать из Руффано. Комендант о нас позаботится.

Я был уверен, что Марта очень расстроится, когда вернется домой. Она вовсе не хотела уезжать. Коменданта она ненавидела.

– Ты уверена, что Марта поедет за нами?

– Да, да, конечно.

Итак, вперед – высовываться из штабной машины, отдавать честь, смотреть на пробегающие за окнами места, с каждым днем все меньше думать о Марте, месяц за месяцем выслушивать все больше лжи, видеть все больше уловок. И наконец, забыть, забыть… До третьего дня…

Я перешел через площадь и остановился у церкви Сан Чиприано. Она была закрыта. В полдень все церкви закрыты… В мои обязанности групповода, помимо прочего, входило примирять туристов с этим фактом. Теперь и мне нужно было чем-то занять время до часа открытия.

И вдруг я увидел человека, которого знал. Он с группой приятелей стоял на площади – косоглазый малый с длинным, узким лицом. Он почти не изменился и в старости выглядел так же, как в сорок пять. Это был сапожник с виа Россини, время от времени он чинил нам обувь. Его сестра Мария служила у нас кухаркой и дружила с Мартой. Он и его сестра, если она еще жива, наверняка поддерживают с ней отношения. Вопрос был в том, как подойти к нему, не выдав себя. Не сводя с него глаз, я закурил еще одну сигарету.

• Предыдущая
• 11/72
• Следующая