Третий муж (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 43

— Плохо, — устало ответила я, присаживаясь за кухонный стол, — протянули с больницей, вот и получил пневмонию в обеих легких.

Мама ахнула, отец нахмурился. Прибежала Катюшка и уставилась на нашу картину со вздохами и слезами.

— Что-то с дядей Сережей? — вскрикнула она, увидев мамины мокрые глаза.

— Нет-нет, дочка, — присадила я ее на колени, — просто дядя Сережа заболел. Понимаешь, что после того купания, — тут я болезненно скривилась, — он подхватил простуду. Сейчас в больнице.

— Завтра поедем к нему? — схватила она меня ладошками за лицо.

— Обязательно, малышка, — прижала я ее к себе, — не волнуйся. Дядя Сережа очень сильный. Он обязательно выздоровеет.

Она пристально посмотрела в мои глаза и потом кивнула.

— Я верю тебе, а дядю Сережу очень люблю.

Я тихо ахнула, и слезы покатились по щекам.

— Не плачь, — вытирала она их, — Сама же сказала, что дядя Сережа сильный. Всё будет хорошо. Я верю.

На следующий день мы приехали вместе с Катюшей, когда позвонила Мария Семеновна и сказала, что Сергею лучше и его уже перевели в палату. Накинув на плечи медицинские атрибуты, мы вошли, и я увидела похудевшее лицо друга и услышала его сиплое дыхание. Сердце дало толчок, и я еле сдержала слезы. Катюшка бросилась к нему и прижалась к кровати.

— Дядя Сережа. У тебя всё хорошо?

— Да-да, — заулыбался он, принимая ее ладошку в свою руку, и поднес к пересохшим губам, — всё нормально. Спасибо. А ты как?

— У меня тоже всё хорошо, — наклонилась она над ним и поцеловала в щеку, — Я тебя люблю.

На этих словах Сергей судорожно вздохнул и прикрыл глаза.

— Я тебя тоже, дочка, — выдохнул он и посмотрел ей в глаза, — могу тебя так называть?

— Конечно, — ответила она, — обязательно называй. Ты для меня герой и я гожусь тобой.

И вновь поцеловала его в щеку. Эта картина защемила сердце, и мы с его матерью тихо заплакали.

Мы с Катюшей приходили каждый день, как и просил сам Сергей. Они часто о чем-то разговаривали, пока я отвозила Марию Семеновну домой после ее ночного дежурства около постели сына, оставляя тех наедине. Привозила фрукты и соки, убирала в палате после их совместных лакомств пирожными, которые оба любили. Потом отвозила дочку, а сама оставалась дежурить на ночь. После ужина и вечернего обхода, мы долго разговаривали обо всем, что приходило на ум. В течение этих десяти дней мы узнали друг друга лучше, чем знали раньше, учась в школе. Видимо наш жизненный опыт и моя профессия, давали нам обоим возможность правильно расставлять приоритеты и вести беседу. Нам было интересно узнавать про каждого такое, что не узнать даже за долгие годы совместной жизни. Мы не были связаны общей постелью или любовной страстью, мы едва подходили к тому, что называется близким знакомством. Только-только нащупывали путь друг к другу. И уже тогда я поняла, что наше долгое отсутствие сказалось на моем восприятии Сергея, как совсем чужого, другого мужчину, нежели того парня из моей юности. Он был строгим, суровым и даже несколько жестким, против того веселого и энергичного мальчишки-одноклассника которого я помнила. Видимо жизнь и профессия сыграла важную роль в его становлении, как мужчины. И мне это импонировало. А еще его внимательные глаза и слегка смущенная улыбка, когда он смотрел на меня. Я видела, что нравлюсь ему, но он не делал даже попытки приблизиться дальше того расстояния, который мы обозначили интуитивно ранее.

Лежа дома в постели, я задавала себе вопрос, а что же будет дальше, чем всё может закончиться?

— Это и я хотела у тебя спросить, — сказала Ника, когда я поведала ей при очередной нашей видео встрече о своих сомнениях и странных мыслях.

— Не знаю, — пожимала я плечами и тихо вздыхала, — хотя уже сейчас понимаю, что не знала я такого Сергея, что он совсем другой, и даже какой-то чужой, что ли…

Ника понимающе улыбалась.

— Всё идет как нельзя лучше, подружка, — говорила она, заглядывая в мое смущенное лицо, — Вам просто необходимо серьезно поговорить.

— Я пока еще не готова к такому разговору, — отмахивалась я.

— Не уговаривай сама себя, что не готова, — отвечала она сердито, — хватит рассусоливать. Возьми себя в руки. Вы просто созданы друг для друга, как я погляжу. Только всё твои предубеждения. Надо с этим кончать.

— Я подумаю, — уже улыбалась я нахмуренному лицу подруги.

— То-то зе, — шутила она, — я тебе плохого не посоветую. А мужик хороший.

— Я знаю, — посылала ей воздушный поцелуй.

Всё решилось в один из дней, когда Сергей пригласил нас с Катюшей на выходные. Наш общий одноклассник проживал с супругой за городом в новом коттеджном поселке, что так модно было в наше время. Они праздновали новоселье и пригласили всех наших. Мы приехали втроем: Сергей, я и Катюша. Этот день, четырнадцатое февраля, день всех влюбленных, специально выбрали для такого события.

— Совместили совмещенное, — смеялись они, когда их чествовали и те отвечали со смехом, — Здесь собрались все влюбленные и поэтому ваши пожелания будут, кстати, так как они насыщены любовью. И, значит, в нашем доме навсегда поселится хороший настрой и создастся отличная аура.

Мы смеялись и чокались с хозяевами. Тут собрались в основном наши общие друзья, и мы, наконец, увиделись да и еще рассказывали друг другу свои новости. Многие из нашего выпуска переженились и уже подросли дети. Катюшка с некоторыми здесь присутствующими ребятами была знакома по школе и сейчас они играли в саду. Там слышались крики и смех. Мы же сидели в новой, еще пахнувшей краской гостиной, и веселились: танцевали, пели, вспоминали школьные годы. На один танец, медленный фокстрот, меня пригласил Сергей. Я улыбалась и слегка прижималась к нему, опьяненная не столько вином, сколько самой атмосферой почти уже забытого школьного праздника. Мне было так хорошо, как уже давно не было и приятны его объятия. Он бережно держал меня в своих руках и слегка касался губами моих волос. Музыка подталкивала, манила, говорила о любви, и мы поддавались ее очарованию. Все было вокруг волшебно и сказочно красиво: снег, мокрые от него веселые дети, до боли знакомые лица моих друзей и любящие мужские глаза напротив.

— Хватит мандражировать и меня дергать, — отмахивалась Ника от приставания моего мужа, — Все пройдет нормально. Она не впервые рожает. К тому же там хорошие столичные доктора. Степан Петрович сказал, что привел самых лучших, а ему можно верить. Чего же ты боишься? Это же не горячие точки.

— Да я не так боялся находиться под огнем, как здесь, — хватал он Нику за руку, — Ты точно уверена, что все пройдет нормально?

— Точно-точно, — вытаскивала она руку, скривившись от хватки мужа, — И почему вы не захотели узнать пол ребенка? — усмехнулась она, глядя в тревожные глаза Сергея.

— Мне очень хочется дочку, а Лизе все равно кто. Так она сказала. Поэтому мы и не стали узнавать, — слегка отвлекся он.

Они подскочили одновременно, когда прозвучала фамилия мужа и им сообщили, что я родила девочку.

— Ура! — закричал Сергей, и счастливая улыбка не сходила с его губ, — Дочка! Сестренка моей Катюши. Теперь у меня две самые лучшие на свете, самые красивые мои принцессы.

— Да, успокойся ты, — увещевала его громкие крики веселая Ника, — Стыдно должно быть тебе, полковнику, Герою России, так по-мальчишески вести себя. Сейчас твой голос слышат даже в твоей Академии, где ты учишься.

— А и пусть слышат, — вновь вскрикнул он, — Я счастлив, я полон жизнью. У меня сейчас сердце выпрыгнет от этого вселенского счастья.

Он прошелся в танце по залу ожидания, подхватив под руку мою смеющуюся подругу. На них смотрели ждущие здесь мужья и родственники других рожающих женщин, смотрели и улыбались, радуясь вместе с ними. А когда те вышли на крыльцо, то их встречала свистом и гоготом толпа военных в офицерских мундирах с орденами и нашивками тяжелых ранений. Их веселые поздравления, похлопывания по спине и плечам, вызывали улыбки даже у прохожих. Тут же открывались бутылки с шампанским и разливались по бумажным стаканчикам.