Жизнь за жильё - Тагиров Роман - Страница 4

Собутыльник поёрзал и уселся удобней.

— Жили мы вначале втроём: я, братец мой и сестрица старшая. У каждого была своя доля в квартире, по комнате соответственно. Нам так по наследству от родителей досталось. И сестрёнка наша ушлая, возьми, да и продай свою долю без нашего согласия. Как она это смогла провернуть, не знаю. Видимо, советчики были опытные. Накрыла нам с братом поляну с продажи, мы и успокоились. Вредная она была, хотя и старшая. Иван, подожди, чайник поставлю.

Кеша поднялся, наполнил чайник из-под крана, включил плитку и продолжил:

— Появился у нас новый сосед, паренёк молодой, лет так немного за двадцать. Вначале всё чин-чинарём было, новоселье отметил с нами. Проставился как положено. Потом пошли вопросы и предложения. Мол, не желаете с братом свои комнаты продать и за город выехать на природу и свежий воздух? Обещал нам домик в деревне, кур и корову. А мы с братом всю сознательную жизнь на «Красном треугольнике» проработали. Калоши и сапоги варили. Вот скажите мне, мил человек, какая, на хрен, может быть у нас корова?

От волнительных воспоминаний Иннокентий вскочил, проверил чайник и уселся обратно.

— А мы тогда с братом водку пить уже не могли и перешли на более лёгкий «Агдам» и другие благородные напитки.

— Кто «Агдам» сегодня пил, тот девчатам будет мил! — вдруг пришло на ум Ивану.

— Вот завсегда приятно беседовать с умным человеком, — восхитился сосед и снял закипевший чайник с плиты. — Сейчас чайку заварим покрепче. Так, о чём это я? Вспомнил. Про «Агдам» говорим. Стал сосед сумками таскать нам эти самые «огнетушители». Завод наш уже закрылся, видимо сапоги с калошами стали никому не нужны. Работы не было, и пили мы крепко. На шару и уксус сладкий, а тут сам «Агдам Бухарыч» в неограниченном количестве…

Собеседник замолчал и погрузился в свои воспоминания. Иван молчал, размешивая сахар в кружке. Иннокентий глотнул чая и вздохнул.

— И вот, Ваня, прихожу я как-то вечером домой, уже не помню, откуда, а перед входной дверью наш новый сосед мнётся, внутрь попасть не может. А дверь закрыта изнутри на засов. Ну, думаю, брательник принял на грудь хорошенько и спит крепко, как обычно. Уж как мы стучали, долбили в эту дверь. Соседи даже участкового вызвали. И в присутствии милиционера слесарь из ЖЭКа выломал дверь. А там брат мой, Володя, уже холодный и синий на полу лежит. Я бы даже сказал — фиолетовый. Земля ему пухом! Вот так и сгорел мой братец от «Агдама». Похоронил я его.

Кеша замолчал и потянулся к бутылке со спиртом:

— Брата помянем.

— Это обязательно! Мне только на донышке сделай, буквально пару капель.

Встали, помянули. Пили чай, долго молчали. Иван вдруг спросил:

— Кеша, а хоронил брата через похоронное бюро, что на Достоевской?

— Да, там всё оформляли с сестрой. Точно помню, самая ближайшая похоронная контора к нам была.

— А к нотариусу, напротив, не ходили?

— Не помню, Ваня. У нотариуса вроде точно не был. Помню только — в квартире какую-то доверенность на сестру оформлял. Вроде, на получение пенсии брата. Точно! Я ещё тогда подумал, какая, на хрен, пенсия, если брату ещё и шестидесяти не исполнилось?

— А потом что?

— А потом, друг мой ситный, было много «Агдама» и очнулся я в этой самой комнате. Примерно, как и ты.

— Да уж! Всё повторяется по кругу. Что будем делать, Иннокентий?

— Да хрен его знает! Давай лучше вмажем по стопарю?

— Нет, Кеша, я пока пропущу. Ещё вещички свои простирнуть надо до прихода Алика. Да и побриться бы не мешало, пока руки не дрожат.

Иван весь в раздумьях тяжких отправился приводить себя в порядок. Побрился, сполоснул зубы и почувствовал себя немного человеком, хотя от стирки своей одежды в тазике он сильно ослаб. Любое физическое напряжение приводило к усталости. Во время запоя сил только хватало на поход до ближайшего ларька. Организм требовал добавки энергетического коктейля из спирта и воды. По квартире разносился запах жареной картошки. Иннокентий Константинович колдовал на кухне и обрадовался появившемуся собутыльнику.

— Ну, наконец-то, Ваня! Пришло время принять на грудь, товарищ. И картошечка вовремя подоспела.

На кухонном столике парила сковородка, был аккуратно разложен хлеб и порезан кольцами репчатый лук. Посреди гордо стояли бутылка бельгийского спирта «Рояль» и чайник с остывшей водой. Иван восхитился натюрмортом:

— Иннокентий, да ты, кулинар от бога!

— Рады стараться, ваше благородие. Вот приятно слышать от истинного ценителя красоты оценку своего творчества. Ваня, а я с малых лет привык ко всему относиться с чувством, с толком и с расстановкой. Веришь, я даже в запои уходил хорошо подготовленным.

— Это как?

— В запой, как в бой!

— Не понял.

— Запой — это вопрос серьёзный и требует к себе особого внимания. Посему, предлагаю вначале махануть по соточке, да и закусить картошечкой. А вот затем, товарищ, я вам прочту лекцию на тему: «Как уйти в запой и вернуться живым». Договорились, Ваня?

— Принимается, Кеша. Вот только сделай мне, пожалуйста, всего лишь пятьдесят грамм. Ты человек опытный и хорошо знаешь, что выход из штопора должен быть плавным. А мне бы ещё сегодня ночь продержаться, да завтра день простоять. Потом, надеюсь, полегчает.

— Как мне нравится обмениваться мыслями с опытным и умным человеком.

Кеша принялся аккуратно разливать спирт и воду по чашкам. Выпили, хрустнули луком и принялись неспешно ужинать. Лектор разбавил ещё одну порцию для себя, слушатель деликатно воздержался. Иннокентий выпил, приготовил воды в стакане и приступил к докладу:

— Иван, вот однажды ранним сентябрьским утром, выйдя на улицу, ты замечаешь упавшие листья, и становится немного грустно — надо же, как быстро проскочило лето. И идёшь себе дальше по своим делам — вот так надо относился и к запою. Прыжка в штопор уже не избежать, как смены времени года. Вот только что было лето, и вдруг пришла осень. Как сказали бы в этом случае классики марксизма-ленинизма: «Запой неизбежен как крах капитализма».

— Кеша, это ты сильно сказал! — Восхищённый слушатель налил себе из чайника водички, попил немного и приготовился слушать дальше.

— У меня обычно перед очередным запоем начинают покалывать кончики пальцев. Несильно так, но постоянно. А это, Ваня, уже сигнал, что до начала запоя осталось всего дня три-четыре. Поэтому, коллега, после выхода из предыдущего запоя я всегда усиленно работал и зарабатывал на следующий акт нашего нескончаемого «марлезонского балета». Иван, главным условием для начала запоя должен быть работающий холодильник и телевизор. И ещё в квартире должен быть диван. Всё! Больше ничего не надо. Твой холодильник должен быть под завязку забит водкой. Закуску лучше хранить в виде консервов. Открыл, закусил, выбросил.

Лектор сделал паузу, смешал для себя ещё один коктейль, в этот раз более лёгкий и, глядя задумчиво в зарешечённое окно, продолжил:

— Итак, все условия для начала запоя соблюдены. И мы с вами оба хорошо знаем, что для первой рюмки причин много, и они все разные. Причиной может быть и дождь за окном, и нехороший сосед за стенкой. И, может быть, у вас такая имеется причина, лично глубокая, что твоя Марианская впадина. Причина для первой рюмки — это дело исключительно субъективное. И вот первая рюмка пошла…

Иннокентий, показывая на живом примере, маханул свою чашку. Иван заворожённо проследил путь благородного напитка. Лектор занюхал кулаком и воскликнул:

— Как хороша и сладка бывает холодная водка после многодневного перерыва, Ваня! И мы с тобой оба хорошо знаем, что после первой рюмки или стакана нам обратного хода уже нет. Отступать некуда, только вперёд. И затем идёт вторая рюмка, потом третья…

Собутыльник с умилением посмотрел на Ивана.

— И у тебя жизнь прекрасна и светла! На работу идти не надо. Холодильник забит под завязку огненной водой, телевизор работает, и ты на диване лежишь. Вот скажи, товарищ, что ещё нужно для простого человеческого счастья?