Ребекка - дю Морье Дафна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая

– Думаю, вы понимаете, почему он женится на вас, – продолжала бубнить миссис ван Хоппер. – Не льстите себя надеждой, что он влюбился. Просто он больше не в состоянии жить один в большом и пустом доме и хочет, чтобы кто-нибудь разделил с ним одиночество. Но вас понять нетрудно: он исключительно интересный и обаятельный человек.

Мы вернулись в Англию в начале мая вместе с первыми ласточками и первыми колокольчиками. Это было самое прекрасное время в Мандерли перед пышным расцветом лета.

Максим сидел за рулем, а я рядом, нескладно одетая, как обычно, с меховой горжеткой на шее и закутанная в дождевик не по росту, который доходил до пят. В руках у меня была большая кожаная сумка и перчатки.

Мы выехали из Лондона ранним утром под проливным дождем.

– В Мандерли прибудем часам к пяти, как раз к чаю, – сказал Максим. Это лондонский дождь. Там его не будет.

И правда, когда мы доехали до Эксетера, дождь прекратился и выглянуло солнце. Я обрадовалась – не хотелось прибыть в Мандерли под дождем, это было бы плохое предзнаменование.

– Ну, как, лучше чувствуешь себя? – спросил Максим.

Я улыбнулась и, взяв его за руку, подумала: как все просто для него – вернуться домой, взял пачку накопившихся писем и позвонил, чтобы принесли чай. Понимает ли он, как волнуюсь я, как мне не по себе? По-видимому, он приписывал мое молчание усталости и не понимал моих чувств.

Он освободил руку, так как впереди был поворот, и ему нужно было править обеими руками.

Я так же боялась приезда в Мандерли, как прежде жаждала его. Жаль, что Максим живет не в одном из тех маленьких коттеджей, мимо которых мы проезжали. Там жизнь для меня была бы проще и понятней. Он стоял бы на пороге с сигаретой в зубах, а я хлопотала бы, накрывая стол к ужину.

– Осталось две мили, – сообщил Максим. – Видишь, вот тот лес на склоне холма и полоску моря внизу? – Это Мандерли. И лес этот наш.

Я чувствовала себя, как ребенок, впервые пришедший в школу, как прислуга, всю жизнь проживавшая в деревне и попавшая в чужой дом.

– Сними дождевик, – сказал Максим. – Здесь, видимо, и вовсе не было дождя. Бедная моя овечка, вытащил я тебя из Лондона, а надо было сначала купить тебе несколько платьев и все такое.

– Я вовсе не интересуюсь платьями, ведь тебе тоже не интересно, как я одета.

– Большинство женщин интересуется только платьями и больше ничем. – Он повернул на боковую дорогу. – Вот мы и приехали!

Мы проехали через железные ворота мимо сторожки привратника, в окнах которой показались любопытные лица. Он, видимо, все же чувствовал, что я смущена и испугана: вдруг он поднес мою руку к своим губам.

– Не обращай внимания на любопытство. Им интересно поглядеть на тебя, но это скоро пройдет. Что же касается домоводства, то для этого существует миссис Дэнверс. Тебе ни о чем не надо будет заботиться. Она довольно оригинальная особа и вначале будет, пожалуй, колючей. Но ты будь сама собой. Этого достаточно, чтобы тебя здесь полюбили. Посмотри на этот кустарник. Когда он цветет, это сплошная синяя стена.

Я не ответила ему. Вспомнила некогда купленную открытку с видом Мандерли. И вот сейчас стала хозяйкой этого поместья и буду писать приглашения вроде: «Почему бы вам не посетить нас в Мандерли в ближайшую среду». Но пока что мне казалось довольно отдаленным время, когда я буду чувствовать себя спокойно и уверенно в собственном доме.

Дорога поворачивала то вправо, то влево. Мы ехали под кронами высоких деревьев, как под аркой. Кругом было тихо, даже шум мотора звучал как-то мягко и спокойно.

Бесконечная дорога начала уже действовать мне на нервы. Мы подъехали к сплошной красной стене из рододендронов.

– Нравится тебе здесь? – спросил он.

– Да, – робко ответила я, не будучи в этом уверена.

Рододендроны в моем представлении были скромными комнатными цветами, а здесь они были выше человеческого роста. Высокие и стройные, они стояли стеной, как батальон солдат, и вовсе не походили на цветы в горшках.

Еще один поворот, и вот он – дом моей мечты – безукоризненно красивое здание. Вот и лестницы, ведущие на лужайки, которые спускаются к самому морю. Через окно я увидела в холле какую-то толпу.

– Будь она проклята, эта женщина, – воскликнул он, резко затормозив. – Ведь знает же, что мне нежелательно такое сборище.

– Что случилось? Что это за люди? – спросила я.

– Боюсь, что нам придется это перенести. Миссис Дэнверс собрала сюда всю прислугу приветствовать нас. Но не беспокойся, тебе не надо ничего говорить. Я сам скажу, что нужно.

С лестницы спустились дворецкий и лакей. Они открыли дверцы машины. Дворецкий был старик с приятным, добрым лицом. Я протянула ему руку. Но он игнорировал мой жест. Взял у меня из рук сумку и маленький чемодан и повернулся к Максиму.

– Вот мы и приехали, Фритс, – сказал Максим, снимая перчатки.

– В Лондоне был проливной дождь, а здесь будто и не было дождя. Дома все в порядке?

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр. У нас дождя не было уже целый месяц. Рад вас видеть, сэр. Надеюсь, вы и миледи хорошо себя чувствуете?

– Да, да, Фритс, благодарю. Но с дороги мы устали и хотели бы чаю. Не ожидал такой встречи, – он кивнул головой в сторону холла.

– Так распорядилась миссис Дэнверс, сэр, – бесстрастно ответил старик.

– Идем, – сказал мне Максим. – Это нас не задержит. Я быстро покончу с этой церемонией, и мы сможем спокойно насладиться чаем.

Мы вошли в дом, и у меня снова защемило под ложечкой. Фритс и лакей следовали за нами с моей сумкой и дождевиком. Из толпы, с жадным любопытством разглядывавшей меня, вышла скуластая женщина в черном строгом платье, бледная, с глубоко запавшими глазами. Я позавидовала ее выдержке и спокойствию. Она подошла ко мне, и я протянула ей руку. Рукопожатие было безжизненным и холодным. Ее неподвижный взгляд смутил меня. Она произнесла несколько приветственных слов, вернулась в толпу слуг и оттуда продолжала пристально смотреть на меня. Максим спокойно, непринужденно поблагодарил слуг за встречу, взял меня под руку, провел в библиотеку и старательно закрыл за собой дверь. Два спаниеля, лежавших у камина, встали и пошли нам на встречу. Они обнюхали Максима, лизнули его руки и повернули головы ко мне. Старая одноглазая собака, обнюхав меня, убедилась, что это не та, кого она ждет, повернулась к камину. А молодой пес, Джаспер, сунул нос в мою руку, затем положил голову на колени и весело забарабанил хвостом по полу.

Я погладила его шелковистые уши, сняла шляпу, бросила горжетку и перчатки на подоконник, осмотрелась. Максим привел меня в просторную комфортабельную, красиво обставленную комнату, стены которой были сплошь закрыты книжными полками. Окна выходили на газон, а вдали поблескивало море.

Чай нам подали очень быстро. Это была парадная церемония, разыгранная Фритсом и тем же лакеем.

Максим рассеянно просмотрел накопившиеся письма, время от времени улыбался мне и снова возвращался к корреспонденции. Я же пила чай и думала: как мало я знаю о его обычной жизни в Мандерли. После свадьбы мы буквально промчались по Италии и Франции, а я так была полна своей любовью к нему, что все видела его глазами. Он казался более веселым и более нежным, чем я могла предполагать, совершенно непохожим на сухого и сдержанного аристократа, с которым я познакомилась в Монте-Карло. Он много смеялся, что-то напевал и бросал камешки в море. Морщинки между его бровями разгладились, и он уже не выглядел как человек, несущий на своих плечах непомерную тяжесть.

Потом мои мысли перешли на Мандерли. Все здесь – и прекрасный дом, и богатая библиотека, и роскошные картинки на стенах, – все поместье принадлежит теперь и мне, так как я стала женой Максима. Я представляла себе, как через много-много лет, когда мы уже постареем, мы вот так же будем сидеть за чайным столом, а рядом будут такие же спаниели (потомки теперешних), и тишину библиотеки будут время от времени нарушать наши сыновья (почему-то я была уверена, что у нас будут именно сыновья).

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая