Мародер без диплома (СИ) - Фишер Саша - Страница 20

Талтуга вдруг остановилась и открыла глаза. Теперь я понял, что мне не показалось. Это был не отблеск красного светильника, глаза действительно светились. Как угольки в темноте.

Дальше все было спутанно. Она то приближалась, то отдалялась. Разные тени тянули ко мне свои извивающиеся пальцы, и там, где они касались моей кожи, становилось то жарко, будто поднесли пламя свечи, то холодно, будто коснулись металлом, то будто провели пушистой кисточкой, то ощущалось мокрое и осклизлое прикосновение рыбьей чешуи.

Я стоял столбом, опасаясь пошевелиться. Мне казалось, что стоит мне двинуть хоть пальцем, я заору. Нечеловеческих усилий стоило не прокручивать в голове мысль: «Что тут, бля, происходит?!» снова и снова, как заезженную пластинку.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Девушка остановилась и растянула губы в улыбке. Потом подошла ко мне и еще раз что-то прошептала беззвучно. И... подмигнула? Или показалось?

Она вернулась к горе подушек и уютно устроилась под боком у Матонина. Тот чмокнул ее в щеку и снова приобнял за талию. Талтуга приблизила свои губы к его уху и зашептала. На лице его последовательно сменялись выражения досады, удивления, недоумения, разочарования. Потом он оттопырил губу и некоторое время молча смотрел на меня. Потянулся за бокалом.

— Очень жаль, — проговорил он. — Но ты точно уверена?

Талтуга горячо закивала и снова принялась шептать. Матонин хмыкнул.

— Я бы поболтал с тобой еще, но ты мне больше неинтересен, — сказал Матонин без выражения. — Просто среди знающих кругов проходил слушок, что сын Ее Величества Императрицы сбежал. И Охранка поэтому и всполошилась и отправила своих ищеек в Сибирь, несмотря на баницию. Но Талтуга уверяет меня, что он — не ты. Кто бы ты там ни был, Богдан Лебовский, но к чреву свет нашей Анастасии Витольдовны отношения ты никакого не имеешь. Теперь надо придумывать, что с тобой таким делать... А может, просто отпустить на все четыре стороны, а?

Я судорожно сглотнул. Что, все может быть вот так просто? Сейчас он просто выпихнет меня за ворота и помашет вслед беленьким платочком?

— Ну что, Богдан Лебовский, — сказал Матонин и склонил голову набок. — Хочешь же на свободу, а?

— Звучит отлично, — осторожно сказал я. И подумал, что вряд ли он собирается меня отпустить. То есть, голос его звучал почти нормально, но в глазах плясала эта психопатичная чертовщина, которая и мешала мне относиться к нему как к нормальному человеку.

— Тогда умоляй меня, — один угол его рта улыбался, второй оставался неподвижным. — Ну давай же, покажи мне, как ты хочешь на свободу! Упрашивай, валяйся в ногах, да хоть сапоги мне облизывай!

Я не шелохнулся. Ага, сейчас, разбежался... Нет, я конечно, умею ныть, кричать, просить пощады, умолять и пресмыкаться. И я даже был бы готов все это сделать, если бы это и правда давало надежду на тот результат, который этот психопат мне обещал. Но я был на все сто процентов уверен, что если я начну выполнять то, что он просит, никаких шансов на свободу у меня не останется. Возможно, он прямо здесь меня и зарежет. Вот прямо тем ножом, у которого рукоятка вся покрыта цветными блестящими камушками, как раз на ковре за спиной у него висит.

— Гордый, значит... — взгляд Матонина смерил меня с ног до головы. — Не хочешь развлекать папочку... Ладно, придется поступить по-другому. Мирза!!!

Его манера переходить с ласкового воркования на дикий вопль каждый раз вызывала оторопь. Дверь за моей спиной распахнулась, и справа от меня дисциплинированно возник Мирза.

— Оттащи его в какой-нибудь подвал, брат мой, — скучающим тоном, оттопырив нижнюю губу проговорил Матонин. — Уже поздно, я завтра придумаю, как с ним развлечься...

Мирза схватил меня за плечи и развернул к двери. Снова лестница, большая комната, прихожая, выход, крыльцо. Ярко освещенная площадка перед особняком. Я бросил быстрый взгляд на закованную в колодки Натаху и сжал зубы. «Соберись, Лебовский!» — снова сказал я сам себе. Этой ночью надо выбраться. Хрен знает как, кровь из носа, но надо. Не могут же они все время держать меня под прицелом?

Вход в подвал был сбоку особняка, рядом с сетчатым забором, с другой стороны которого рос пышный куст и мешал рассмотреть, что там скрывается. Я начал спускаться по лестнице, Мирза молча следовал за мной. Под особняком было просторное помещение с квадратными колоннами, в дальней части — несколько обычных деревянных дверей. Не подземная тюрьма, и то хлеб.

Мирза втолкнул меня в крохотную пустую комнтаку.

— А может хоть руки развяжешь? — без особой надежды спросил я.

Дверь захлопнулась, с той стороны скрипнул засов. Раздались удаляющиеся шаги.

Я выдохнул. Наконец-то я остался один. Теперь можно и избавиться от этих дурацких веревок. Хорошо, что самоуверенный Матонин не потребовал снова связать мне ноги, а Мирза оказался достаточно ленивым, чтобы проявить в этом вопросе хоть какую-то инициативу.

Вообще-то перевести связанные за спиной руки вперед можно двумя способами — вывернуть через голову или протиснуться между ними задницей. Фокус с головой я давно не делал, так можно и плечо потянуть, а руки мне еще пригодятся. Так что я выбрал второй вариант. Правда, некоторое время пришлось покорячиться, давно не было практики.

Так, отлично. Руки теперь спереди. Осталось развязать узлы. Ну или на крайняк перегрызть веревку. Потому что темно тут было, как у негра в жопе, а на ощупь зубами разбираться, что там мне напутали на запястьях, тоже такое себе. Я сел поудобнее, привалившись к стене, и взялся методично жевать веревку. Желудок, очевидно решивший, что я, наконец-то, взялся за ум и решил пожрать, с готовностью заурчал. Эх, прости, чувак, но жрать нам с тобой пока что нечего...

Веревка была грубая, волокна кололись, как будто я стекловатой решил подзакусить. Но поддавалась, что радовало. Несколько минут, и я был свободен. О да... Я несколько раз медленно сжал и разжал пальцы. Шевелились они пока что плохо, кровь с болью прокладывала себе дорогу по долго передавленным сосудам. Я скрипнул зубами, но продолжал двигать пальцами.

Честно сказать, я чувствовал себя просто кошмарно уставшим. День был такой длинный, что я даже не очень верил, что все эти события в него поместились. Я уже даже с трудом верил, что совсем недавно в другой реальности я сел в Питере на поезд, чтобы поехать поступать в Томский универ на истфак. Прошлая жизнь...

Так, Лебовский, не смей закрывать глаза! Я поднялся на ноги и несколько раз присел, Потом несколько раз подпрыгнул. Понял, что глаза мои к темноте немного привыкли, кроме того, через щель под дверью немного света сюда все-таки проникало. В отличие от ярко освещенной площади, в подвале была только одна тусклая лампочка, болтавшаяся на шнурке под потолком. Я ощупал дверь сверху до низу. Потом сосредоточился на щели с той стороны, где засов. Простая и надежная штука, блин... Хотя, если бы у меня был нож... Я вздохнул. Нож Мелкого остался в полотняной сумке Натахи, вместе с толстовкой, купюрами и еще каким-то вещами. А куда делся дробовик, я даже и не знал. Натаха на второй этаж того дома в заброшенных казармах поднялась без него, видимо, спрятала в тайник под полом. Я сунул руки в карманы джинсов. Пальцы наткнулись на что-то маленькое и острое. Я быстро достал это и ощупал. Та самая тоненькая железячка, которую я у Гиены спер. Может быть...

Я просунул ее в щель и попытался подтолкнуть засов. Длины едва хватало, я держал железку самыми кончиками пальцев. Надавил посильнее. Ага... Кажется, поддается. Так, главное сейчас не уронить эту штуку, а то я ее хрен найду в темноте на полу. А еще она куда-то в щель может закатиться...

Я отдышался. Вытер рукавом колючего шерстяного пиджака выступивший на лбу пот. И продолжил толкать засов. Меееедленно, очень медленно деревянный брусок двигался. До утра бы справиться. Еще бы знать, когда оно наступит, утро это...

Снаружи тихонько скрипнула дверь и раздались чьи-то легкие шаги. Я быстро вытащил из двери свою железку и сунул в карман. Приник глазом к самой широкой щели, чтобы попытаться рассмотреть, кто это посреди ночи пожаловал в подвал.