Капитан Мак - дю Террайль Понсон - Страница 1

• 1/55
• Следующая

— Перинетта, милая Перинетта, ты ничего не видишь на дороге?

— Увы, нет, хозяин, — ответила, вздыхая, Перинетта. — Сами знаете, что дом этот проклят.

— Ах, бедная моя Перинетта, скверное дело я сделал, купив у нашего прежнего хозяина, хромого Онезима, эту гостиницу вместе с клиентурой. За гостиницу я и по сию пору не расплатился, а клиента вообще ни одного не видел с того самого дня, как Онезим положил в карман мои первые экю.

Так жаловался бедный Сидуан, хозяин гостиницы под вывеской «У Единорога» на дороге из Блуа в Божанси в лето господне 1639.

Сидуан был плотный толстощекий малый лет двадцати восьми-тридцати; волосы у него были желтые, глаза голубые и большие, губы толстые, а по ним бродила смутная улыбка, которая обнажала белые крепкие зубы.

Вид у Сидуана был такой наивный и честный, что больно было смотреть, как он огорчается.

А особа, к которой он обращался с жалобами, называя ее Перинеттой, была стройной хорошенькой девушкой лет двадцати на вид. Взгляд игривый, губы яркие и полные, большие голубые глаза при черных волосах, талия широковата, но руки и плечи очень красивые, а ножка с большим подъемом, — такова была внешность этой крепкой служанки, с которой разговаривал незадачливый Сидуан.

Темнело, но дорога была пуста как со стороны Блуа, так и со стороны Божанси.

Солнце уже давно скрылось за голубыми холмами Турени, а Сидуан все еще ждал путешественников.

— Ах, ты понимаешь, бедная моя Перинетта, — говорил несчастный трактирщик, — меня сгубило честолюбие; я был вполне счастлив, когда служил здесь простым конюхом. Мэтр Онезим платил мне жалование: каждый месяц — будьте любезны, получите полпистоля. Я сладко и беззаботно спал, и приедут посетители или нет, от этого мне было ни жарко, ни холодно.

— Да, хозяин, вы и вправду себя лучше чувствовали, — сказала, смеясь, Перинетта. — А теперь вы похудели…

— Как мой кошелек, — простонал Сидуан.

— И как та утка, что вы насаживаете на вертел каждый день, начиная с воскресенья, и которую никто не отведал, — добавила лукавая служанка.

Сидуан поднял глаза к небу.

— Все равно, — сказал он, — никогда не следует отчаиваться.

Но и дорога, и трактир были безлюдны…

— Но зачем, — снова заговорил он, — к чему понадобилось мне покупать гостиницу у мэтра Онезима?! И надо же было, чтоб мой дядя, впрочем, человек вполне порядочный, одолжил мне для этой сделки сто пистолей, которых я больше никогда не увижу!

— Хозяин, — сказала Перинетта, — я хочу вам сказать одну вещь, которая вас, может быть, утешит.

— Какую, малютка?

— А ту, что, ежели бы вы не купили гостиницу мэтра Онезима, дядюшка вам бы и не одолжил сто пистолей.

— И то правда.

— Так значит, не вы их потеряли, а он.

— Да нет, — сказал Сидуан, — я.

— Как же это, хозяин?

— Черт возьми, у дядюшки детей нет, потому что он не женат, — наивно ответил Сидуан. — Свое имущество он оставит мне, а раз я уже растратил сто пистолей, то я и получу на сто пистолей меньше…

С этими словами мэтр Сидуан перестал безнадежно глядеть на пустынную дорогу и вернулся в гостиницу.

Вдруг он нетерпеливо топнул ногой.

— А ведь у мэтра Онезима, — сказал он, — дела шли!

— Ах, Боже мой, — ответила Перинетта, — я-то знаю, почему у вас они нс идут. Вы, хозяин, слишком молоды.

— Ну и что с того?

— Вы же знаете, что гостиница жила не за счет бедняков, или виноделов, или извозчиков.

— Увы, — вздохнул Сидуан, — сюда приезжало немало прекрасных дам, особенно, когда двор находился, как сейчас, в Блуа.

— А теперь они не приезжают, ведь правда?

— Мне, наверное, судьбу завязали, — печально ответил Сидуан.

— Да не в этом дело, хозяин; дамы и господа, которых привлекала гостиница, приезжали вечером — господа, прикрыв лицо плащом, а дамы в маске, и они рассчитывали на полную скромность мэтра Онезима, ну а вас, а вас еще не знают и потому опасаются.

— Ну, если это так, — ответил незадачливый кабатчик, — в один прекрасный воскресный день я пойду в Блуа, стану у дверей церкви, и во всю глотку буду кричать, что влюбленные могут приезжать ко мне безо всяких опасений.

— Ну уж тут-то, — произнесла Перинетта, — вы можете быть уверены, что сюда никто никогда не приедет.

Вошел конюх. Этого честного деревенского парня, рядом с которым Сидуан был просто придворный щеголь, звали Гийом.

— Мой мальчик, придется нам расстаться, — сказал ему Сидуан.

— Нам расстаться, хозяин? — воскликнул Гийом. — Но почему?

— Потому что у меня больше нет для тебя работы.

— Но, хозяин, я ведь не повар, а конюх.

— Вот именно поэтому, — ответил Сидуан. — Всадники совсем перестали проезжать здесь, и вот уже две недели, как в конюшне не было ни одной лошади, так что тебе здесь делать?!

— Ах, хозяин, Бог мне свидетель, что это не из-за денег, но только тошно мне от вас уходить.

— Так нужно, бедный мой Гийом, — простонал Сидуан.

— Но куда же я, по-вашему, должен идти?

— Гостиниц в Блуа хватает, и ты, мальчик, найдешь там работу. Давай рассчитаемся.

— Как вам будет угодно, хозяин, — ответил Гийом, утирая слезы рукавом.

Но не успел Сидуан вытащить из кармана кожаный кошелек, в котором позванивало несколько серебряных монет, как слуга бросился к двери.

— Что там? — спросил Сидуан, бросившись вслед за ним.

— Путники, лошади! — воскликнул Гийом. — Едут сюда… точно! Вот и работа! Знал я, что не уйду!

И правда, в сгущавшихся сумерках можно было различить двух всадников. Они быстро приближались, и в сердце Сидуана вспыхнула надежда.

— Молись, Перинетта, — воскликнул он, — молись, чтоб они остановились!

И в самом деле, всадники замедлили аллюр и остановились в десяти шагах от трепещущего от волнения Сидуана.

Один из всадников был старик. По серому суконному кафтану в нем можно было признать буржуа, и буржуа богатого, потому что его спутник был одет как лакей.

— Послушай, приятель, — обратился старик к Сидуану, — не скажешь, далеко ли до Блуа?

— Конечно скажу, монсеньор, — ответил трактирщик, отвешивая глубокий поклон, в то время как Перинетта присела как можно ниже, — вы в двух лье от него.

— Спасибо, друг, — произнес старик и тронул лошадь.

— Как, монсеньор, — воскликнул бедный Сидуан, — вы не желаете хоть чуточку подкрепиться?

— Ах, да, и правда, ведь это гостиница, — сказал, улыбаясь и поднимая глаза на вывеску, всадник. — Нет, приятель, у нас нет времени, уже темнеет, а нам нужно как можно скорее быть в Блуа.

— О Господи! — вздохнул Сидуан.

— И потом, — продолжал путешественник, — ты зря величаешь меня монсеньором, мой мальчик. Я не дворянин, а простой буржуа по фамилии Лоредан, королевский ювелир. Доброго вечера, приятель!

И к отчаянию Сидуана, старик и его спутник тронулись в путь.

— Ах, как мне не везет, как не везет! — причитал трактирщик.

Перинетта расхохоталась, показав белые зубки.

— Ну уж это ваша вина, хозяин, — сказала она.

— Моя вина?! Я виноват, что этот путешественник не захотел остановиться?

— Да, хозяин.

— И как же это так, Перинетта? — спросил Сидуан, и снова печально уселся у огня.

— Но, черт возьми, — ответила разбитная служанка, — когда он спросил у вас, далеко ли отсюда до Блуа, нужно было сказать, что шесть лье, а не два, тогда бы он остановился, поужинал и спросил комнату.

— Ну, это нет! — ответил Сидуан. — Не умею я врать.

— Ну, если так, — сказала холодно Перинетта, — не надо жаловаться. В ремесле трактирщика, если ты слишком честен…

— Так что?

— То ты разоришься, — закончила Перинетта нравоучительным тоном.

И она стала вытаскивать из огня непрогоревшие поленья и засыпать головешки золой.

• 1/55
• Следующая