Капитан Мак - дю Террайль Понсон - Страница 37

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая

— Да, все открылось… Вот уже час, как кардинал все знает.

Донья Манча в свою очередь побледнела.

— Мы провалились у самой цели, и это — ваша вина, сестра, — прибавил дон Фелипе.

— Да объяснитесь же вы, наконец! — закричала она.

— Мне хватит для этого нескольких слов, — сказал он. — Где капитан Мак?

— Пошел на встречу с заговорщиками.

— Ошибаетесь; выйдя от вас, он пошел к Саре Лоредан.

Донья Манча почувствовала, что кровь бросилась ей в голову.

— Вы лжете! — прошептала она.

В глубине молельни на аналое, покрытом бархатом, стояло распятие из слоновой кости. Дон Фелипе подошел к нему, положил на него руку и торжественно произнес:

— Донья Манча, клянусь вам, что это правда.

— Я верю вам, — глухо сказала она.

Минуту она подавленно молчала, а потом спросила:

— Но что общего между этим и тем, что заговор раскрыт?

— Постойте… Сара Лоредан любит капитана.

— Пусть так.

— А капитан, — вы можете в этом не сомневаться, — любит Сару Лоредан.

— Дальше! — в бешенстве воскликнула донья Манча.

— Сара Лоредан дала ему добрый совет, и он ему последовал.

— Какой совет?

— Пойти к кардиналу, рассказать ему все, что случилось за последние два дня и навести его таким образом на след заговора.

— Но это бесчестно! — воскликнула донья Манча.

— Не отрицаю.

— Нет, невозможно!

— Но, тем не менее, это так.

— О! А кто мне это докажет?

Дон Фелипе снова положил руку на распятие.

— Сударыня, — сказал он, — вам известно, что испанец никогда не поклянется ложно на распятии. Я клянусь вам, что час тому назад Мак вошел к кардиналу.

Донья Манча воскликнула:

— О, негодяй! — и потеряла сознание.

Дон Фелипе позвал ее горничных:

— Займитесь вашей хозяйкой, — сказал он им, — мне нужно уйти.

И он покинул особняк.

— Ну, теперь, — прошептал он, — когда донья Манча придет в себя, даже если любовь еще останется в ее сердце, все равно ей не успеть спасти капитана. Конечно, я не принес ложной клятвы, утверждая донье Манче, что капитан Мак находится у кардинала, но я немного преувеличил, когда говорил, что он пошел выдать заговор. Чтобы выдать тайну, первым делом ее нужно знать, а Мак совершенно не посвящен в наши дела.

Рассуждая сам с собой таким образом, дон Фелипе по улице Сент-Оноре шел в сторону Пале-Кардиналь. На углу к нему подошел человек, который до этого стоял на своем посту недалеко от сторожки.

Дон Фелипе узнал дона Диего.

— Дон Руис вышел отсюда, — сказал дон Диего.

— И вы не пошли за ним?

— Незачем. Он там.

— Где «там»?

Дон Диего указал рукой на трактир напротив кардинальского дворца. На трактире была вывеска:

«У доброго монаха»

— Один? — спросил дон Фелипе.

— Нет, с этим увальнем, который служит у него оруженосцем, по имени, кажется, Сидуан.

— Прекрасно, — прошептал дон Фелипе. — Хозяин «Доброго монаха» очень меня почитает… и сделает все, как я хочу. Спасибо большое, дон Диего, я вас снимаю с поста.

— Свидание вечером состоится? — спросил дон Диего.

— Непременно, — ответил дон Фелипе.

И направился к трактиру, бормоча себе под нос:

— Но кое-кто на нем будет отсутствовать!

«У доброго Монаха» был один из старых трактиров, которые располагались в окрестностях Лувра, Кардинальского дворца Тюильри, и основными посетителями которых были гвардейцы и солдаты.

Трактир «У доброго Монаха» был одним из самых посещаемых. И не потому, что вино было в нем лучше, или хозяин отпускал в долг, а потому, что он служил местом любовных свиданий и центром тайных политических интриг, которые принесли с собой итальянцы около века тому назад. Если вечером иногда какая-нибудь придворная дама, прикрыв лицо бархатной маской, приходила сюда на свидание с красавцем-мушкетером или гвардейцем его преосвященства, то здесь же затевалась не одна интрига, а, бывало, и заговор.

Трактирщик был бывший солдат по имени Пернисон.

Уже двадцать лет сидел он за своей стойкой, но никогда ни на кого не донес в полицию.

Никогда секреты не выходили за стены его заведения.

Несмотря на королевские указы, за закрытыми дверями трактира состоялась не одна дуэль.

Победитель уходил спокойно. А побежденного без лишнего шума зарывали в погребе, или выносили тело на улицу и бросали на углу, где стража и обнаруживала его поутру.

И если капитан Мак вошел в трактир «У доброго Монаха» первый раз в жизни, то дону Фелипе это заведение было хорошо знакомо. Много раз испанец ужинал здесь, и мэтр Пернисон хорошо понимал, как умный трактирщик должен ценить такого знатного гостя.

Трактир имел два входа.

Главный вход с площади перед Кардинальским дворцом.

Именно там висела традиционная ветка остролиста, а рядом с ней жестяная вывеска, на которой художник, имя которого до нас не дошло, изобразил толстощекого монаха, пьющего прямо из большого кувшина.

Через эту дверь входили обыкновенные выпивохи и все те, кто не был посвящен в тайны заведения.

Вторая же дверь открывалась только перед теми, кого к «Доброму Монаху» привело дело более серьезное, чем желание распить бутылочку-другую старого вина. Чтобы найти эту дверь, нужно было пройти в узкий и грязный переулок позади трактира, найти потайную пружину в углу стены, и тогда низенькая изъеденная червями дверь бесшумно отворялась, открывая доступ в темный коридор.

Завсегдатай притворял за собой дверь и шел по коридору; по левую руку в стене находилась другая дверь, в которую вошедший стучал два раза.

Когда и эта дверь отворялась, он оказывался перед винтовой лесенкой со стертыми ступенями, ведущей на второй этаж.

Для обычных посетителей трактир имел всего один этаж. Для посвященных же он имел и второй, разделенный на небольшие залы, которые в наше время принято называть отдельными кабинетами.

Вот этим-то таинственным путем и проник в трактир дон Фелипе.

По случайности дверь перед винтовой лестницей ему отпер сам хозяин.

Он низко поклонился испанцу, потому что знал, что тот всегда хорошо платит.

— У тебя есть люди? — спросил дон Фелипе.

— Да почти никого.

— И все-таки кто?

— Двое отставных рейтаров, которые пьют, бранятся и клянутся убить кардинала.

— Прекрасно, и где же они?

— Да наверху, в большом зале.

— А еще кто?

— А внизу, в маленьком зале, вроде какой-то офицер с лакеем.

— А я могу на них посмотреть так, чтобы они меня не видели?

Пернисон заулыбался.

— Ваша милость отлично знает, что у меня для вас нет ничего невозможного. Идемте со мной, монсеньор.

И они на цыпочках поднялись по винтовой лестнице.

Наверху Пернисон провел испанца в зал, расположенный как раз над тем, где сидел офицер со своим лакеем.

— Видите щель? — спросил трактирщик, показывая на луч света, проникающий сквозь доски пола.

Дон Фелипе встал на колени, наклонился и увидел Мака, сидевшего за столом с Сидуаном; до него даже долетал звук их голосов.

— Прекрасно, — сказал он, поднимаясь.

— А теперь, Пернисон, — добавил он, — отведи меня в зеленый зал, где сидят недовольные рейтары.

Рейтары были горькими пьяницами; им сегодня никак не удавалось утопить горе в вине, и поэтому, увидев дона Фелипе, они нахмурились. Испанец жестом отпустил трактирщика.

Одет дон Фелипе был, как богатый вельможа, кошелек которого полон золота, и поздоровался он с рейтерами так жизнерадостно, что те в ответ тоже поклонились и с любопытством уставились на него.

— Ну что, господа хорошие, кажется, мы чем-то недовольны, — спросил он, усаживаясь.

— Ну, это мало сказать, — ответил один из них, здоровенный чернобородый детина с могучими плечами и бычьей шеей.

— Нас поувольняли, — добавил второй, с лицом, похожим на кунью морду, на которой отражалось что-то свирепое и жестокое.

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая