Во все Имперские. Том 2 (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 20

— Да, твою мать! Быстрее…

— Ну вот и славно, — кивнул я, — Я не понимаю, как работает мой дар, князь…

— Тысяча леших, Нагибин! Мы это уже обсуждали. Я рассказал вам всё…

— Мало, князь, — отрезал я, — Мне нужно больше информации по Лунным магам. Дайте мне хоть что-нибудь.

Глубина на несколько секунд задумался, а потом ухмыльнулся.

— Ладно, — ответил Глубина, — Вам нужен Словенов, Глеб Львович. Если уж кто-то в мире и знает хоть что-нибудь о Лунных магах — то только он. А больше ничем помочь не могу. Следующий вопрос, быстрее.

— Мне нужны новые заклинания, — честно признался я, — И побольше. Насколько я понял на уроке магии, я получу их только после инициации. Но Соловьёв отказался дать мне новую инициацию и очередной ранг. Он считает, что я пока слишком слаб, как и все мои одногруппники.

— И? — поморщился Глубина, — Соловьёв — один из крупнейших специалистов по инициациям в мире. Раз он так сказал — значит, это правда. Не пытайтесь прыгнуть выше головы, Нагибин.

А то такие прыжки часто заканчиваются переломом шеи. И да, у вас все еще второй ранг, если вам это интересно. Я ощущаю это, даже не применяя заклинания определения ранга.

— Я хочу следующий ранг, третий, — потребовал я, — Я готов рискнуть. Соловьёв говорил, что инициация — это просто шоковое, запредельное и опасное для жизни состояние, когда магия заполняет мага. Проше говоря, превозмогание.

— И чего вы от меня хотите, Нагибин? — развёл руками Глубина, — Чтобы я вас избил до полусмерти? Я это, конечно, могу, но вот только очередного ранга вам это не даст. Инициация — это сложный процесс. Она должна вызреть внутри мага, как вызревает плод. Если вы сорвёте плод слишком рано — компота не получится, поймите.

— Тем не менее, я ощущаю, что я готов.

— Уверены?

— Да.

— Ладно, воля ваша, — кивнул Глубина, — Вытяните вперёд руку. Любую.

Я протянул правую. Глубина резко ударил меня по руке, в воздух взлетел столп алой магии и закружился вихрем, но тут же рассыпался.

— Не лгать, — произнёс Глубина.

Я ожидал продолжения, но его не последовало. Я прислушался к своим ощущениям, но внутри меня ничего не изменилось.

— И чё? — спросил я Глубину.

— Я дал вам гейс, Нагибин, — объяснил Глубина, — Сам себя маг инициировать в следующий ранг не может. Точнее говоря, это возможно, но лишь для первых двух рангов, в которые маг инициируется интуитивно и без наставника. А вот начиная с третьего ранга инициировать может только наставник.

Наставник даёт гейс. Гейс — это абсолютное требование, если не будете его соблюдать — провалите инициацию и потом очень нескоро сможете попытаться еще раз. Так что вы теперь должны всегда говорить только правду, пока не инициируетесь в третий ранг.

— Вы издеваетесь, князь? Я обычно только и делаю, что вру.

— Вам придется оставить эту вредную привычку, — назидательно произнёс Глубина, — Гейс нужно соблюдать, иначе не видать вам следующего ранга. Так работает магия, и я ничего с этим поделать не могу, уж простите. Как только получите третий ранг — можете снова врать.

— А когда я его получу?

— Как только дойдете до шокового состояния за пределами ваших возможностей, как только столкнетесь со смертью, как только посмотрите ей прямо в глаза и признаете свою ничтожность перед магией внутри вас. Тогда магия возрастёт, а инициация свершится.

Вы почувствуете. Но может и не сработать. Я плохо разбираюсь в инициациях, обычно их проводят знатоки магии уровня Соловьёва. Я предупреждал вас, Нагибин. А теперь третий вопрос. Патруль будет тут через пару минут.

— А третий вопрос самый простой, — улыбнулся я, — Какого лешего вы припёрлись сюда с лопатой, Глубина? Кто вам рассказал о короне, закопанной в этом садике?

— Пушкин, — нехотя ответил Глубина, — Но рассказывал он не мне, а Огневичу. А я просто подслушал их разговор. Я вообще люблю подслушивать и подглядывать, как вы знаете, Огневич за это обещал Пушкину половину денег от продажи короны.

Кстати, а почему Охранка запрещает вас трогать, Нагибин? Ответьте теперь вы мне на вопрос. И помните, что врать вы не можете. Иначе провалите инициацию.

— Врать не могу, — согласился я, — Но молчать вы мне не запрещали, профессор. А корона и кулоны закопаны под кустом астр, вон там.

Я указал на нужные цветы и негромко кликнул Шаманова:

— Эй, Акалу! Иди сюда, мы закончили.

Глубина первым же взмахом лопаты выворотил с корнем несчастные астры, а вторым обнажил один из зубцов закопанной короны.

— Аккуратнее, она золотая, можно и погнуть, — заметил я, — Так что осторожнее с лопатой. Вы не траншею копаете, князь.

Но Глубина меня уже не слышал, он упал на колени, и явно не из чувства почтения к Императорскому артефакту. Просто так было удобнее освобождать корону из земли, чем Глубина и занялся, жадно и азартно.

Наблюдая за князем и видя алчный блеск в его глазах, я, разумеется, сообразил, что корону мне Глубина не отдаст.

Вообще мы договаривались, что князь возьмёт только кулоны, но Глубина по его собственному признанию был нищебродом, а нищеброд физически не способен отдать кусок золота. Даже если он договорился его отдать.

Но жадность подвела князя, увлеченный короной он совсем забыл про меня.

Я ударил Глубину в скулу, резко и вложив в удар всю свою мощь и магию. Если бы я бил так казаков — они вероятно рассыпались бы на куски, как песочные статуи.

Но Глубина был прокачанным магократом, а не казаком, поэтому мой суперудар лишь чуть пошатнул его, как будто ему влепила пощечину школьница.

— Шаманов! — заорал я.

Акалу оказался еще толковее, чем я полагал. Лопата, подобранная рядом с вырубленным казаком, уже была у Шаманова в руках, он заехал ей Глубине по затылку, усилив удар магией.

Раздался оглушительный треск, явно перебудивший половину Лицея, черенок лопаты в руках Шаманова разлетелся в клочья.

Оранжевая аура Глубины на миг ярко разгорелась, заполнив собой весь садик, как атомный взрыв.

Мы с Шамановым ощутили резкий порыв жара, как будто налетел ветер из Сахары.

Расплавленное аурой князя почти до жидкого состояния лезвие лопаты упало на землю, от него шёл дым. Очки Глубины треснули, но сам он от удара Акалу только еще раз пошатнулся, все еще стоя на коленях.

Впрочем, на мгновение взгляд князя расфокусировался, а мне большего было и не надо. Я выхватил у Глубины перемазанную землей корону. К счастью, корона от жаркой ауры князя не пострадала, как и мы с Акалу.

— Бежим!

Активировав магию, я рванул к пандусу, заскочил на него и бросился по пандусу вверх, а потом к двери, через которую мы двадцать минут назад на этот пандус вышли.

Еще через полминуты я ворвался на центральную лестницу галереи. К счастью, двери за собой Огневич не закрыл, а пьяный холоп в каптерке безмятежно спал, так что мой путь ничто не преградило.

— Караул! — заорал я наверх казакам, дежурившим на этаже, где обитала элита, — Нападение на директора! Огневич ранен! Все в сад!

К сожалению, Огневич-младший так и не успел сказать мне, как этот сад называется, так что точнее сориентировать казаков я не смог. Но это было и ни к чему, мне в ответ раздались крики, потом послышался топот казачьих сапог.

Теперь, если Глубина оклемается и решится преследовать меня — ему придется пробивать себе путь сквозь толпу казаков. Возможно, это даже задержит его на пару секунд.

Впрочем, я был уверен, что Глубина в погоню не пустится, а вместо этого будет раскапывать драгоценные кулоны, которые так и остались в схроне под астрами. Ибо лучше кулоны в своих руках, чем убегающая корона в чужих.

Обернувшись, я убедился, что Шаманов в маске Бориса Годунова бежит за мной.

Мы выбежали из Галереи через центральный вход. Никаких казаков тут не дежурило, судя по всему, если они здесь и были, то уже побежали в садик, заслышав крики.

И не только мои крики, в садике уже тоже орали, в основном матом. Судя по густоте и витиеватости матерщины, источником ора были казаки.