Во все Имперские. Том 2 (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 24

Корень-Зрищин атаковал первым, он бросился на меня, рассчитывая свалить ударом в челюсть.

Это он, конечно, зря.

Во-первых, наносить этот удар княжич не умел, а во-вторых, его аура определенно была слабее моей, пусть даже я и был серьезно ранен.

Я перехватил руку Корень-Зрищина и бросил князька на плиту, где днём жарились блины. Корень-Зрищин попытался встать, но я мощным ударом кулака припечатал его обратно на жаровню.

Потом я нажал кнопку и жаровня включилась.

— Ты че делаешь, падла? — заорал Корень-Зрищин, вертясь как уж на сковородке.

Я его понимал, ведь князь сейчас и правда находился именно на сковородке.

Я ударил Корень-Зрищина в ухо, в очередной раз пресекая его попытку покинуть жаровню.

— Сейчас блинчик испеку. С начинкой из князей.

— Вот сука. Да чего ты хочешь? — заверещал Корень-Зрищин, пытаясь хотя бы встать на ноги, прямо на жаровне.

Но встать я ему помешал, очередным ударом уложив князя на огромную сковороду.

Мундир Корень-Зрищина начал тлеть и вонять, в воздухе запахло палёной шерстью.

Голова у меня тем временем закружилась, я явственно ощущал, как слабеет моя аура, растворяясь в боли. Спину жгло невыносимо, как будто это я лежал на плите, а не мой противник. Да чем меня ударил этот ублюдок с огненным шаром на гербе?

Нужно было действовать быстрее, пока я не вырубился.

— Я хочу, чтобы ты и твой клан от меня отстали, Корень-Зрищин, — потребовал я, — Видишь ли, я хочу здесь и дальше учиться, а умирать не намерен. Уверен, что и ты хочешь того же.

— Хочу! — заорал Корень-Зрищин, пытаясь засадить мне ногой в лицо.

Я увернулся и пробил княжичу прямым в скулу.

Мундир на Корень-Зрищине начал гореть, княжич теперь катался по жаровне, пытаясь потушить его. Довольно глупое занятие. Это всё равно, что пельмень будет кататься по сковородке и надеяться остаться не прожаренным.

— Ты не можешь меня убить, Корень-Зрищин, — объяснил я, — Я под защитой Охранки. Ты уже и сам это знаешь, я уверен. И добиться моего отчисления отсюда ты тоже не сможешь. А от твоей родни я просто спрячусь. Я прячусь не хуже, чем сражаюсь, уверяю тебя.

А ты тем временем тоже хочешь и дальше учиться в Лицее и спать на кровати Александра Сергеевича Пушкина, я прав? И ты не хочешь, чтобы я тебя прожаривал. Или хочешь?

— Нет! Да! Да я на всё согласен, Нагибин, тварь, выключи…

К запаху паленой шерсти примешался аромат горелого мяса, Корень-Зрищин теперь поджаривался уже в буквальном смысле.

— Значит, мир? — спросил я, борясь с болью в спине, — Ты обещаешь, что не будешь пытаться мстить мне, что твой клан не будет меня убивать?

— Да… Клянусь! Слово магократа! Я клянусь, что не буду тебя трогать!

Волосы на голове у Корень-Зрищина вспыхнули. Я стащил княжича с жаровни и затушил его фартуком повара, весьма кстати оказавшимся рядом.

Потом я вылил на Корень-Зрищина самовар холодного чая, стоявший возле жаровни.

Княжич хрипел, шея у него была прожжена до мяса.

— Ну вот и помирились, — сообщил я Корень-Зрищину.

В следующее мгновение кухня блинной вдруг закружилась вокруг меня, боль в спине стала такой сильной, что я застонал.

Ну уж нет. Вот сейчас мне падать в обморок никак нельзя. Сейчас мне нужно убираться отсюда, и поскорее.

Но силы оставляли меня, аура слабела.

— Его нужно добить, — раздался голос у меня в голове.

— Что? Зачем? — спросил я Царя.

Я с ужасом осознал, что Царь почувствовал мою слабость, он ощущал все мои раны, как свои собственные, у нас же одно тело на двоих. А еще я почувствовал, что Царь долбится в моё сознание, пытается перехватить контроль.

— Убьем его, — повторил Царь.

— Ты дурак? Если убьем сына канцлера — нас самих кончат, и никакая протекция от Охранки не поможет. Да и зачем нам его убивать? Я не затем жёг Корень-Зрищина на плите, чтобы потом убивать. Хлопнуть его я мог еще пару минут назад, одним ударом…

— Мог, — согласился Царь, — Например, вон тем тесаком.

После этих слов Царя моя совсем ослабевшая рука сама собой потянулась к мясницкому тесаку и взяла его.

— Прекрати, ублюдок! — закричал я на Царя, — Мы с ним договорились!

— Мда, но он ведь хотел нас убить, — рассудительно заметил Царь, — В том мире, откуда я родом, желавшего убить тебя врага в живых не оставляют. И я уже погорел на этом в моей прошлой жизни. Я был слишком милостив к врагам, я прощал их, и они в результате подло убили меня самого. Я не собираюсь повторять ошибок в этой новой жизни.

— Что? Погорел? — рассеянно спросил я, теряя контроль и над телом, и над сознанием, — Это Корень-Зрищин погорел. И этого достаточно. Нет смысла его убивать, пойми…

Погоревший княжич тем временем стремительно регенерировал, ожоги на его шее заживали на глазах. Он уже не хрипел, даже попытался встать на ноги.

Царь в моей голове воспринял это движение Корень-Зрищина, как угрозу. Тесак в моей руке метнулся вверх, готовый с размаха воткнуться прямо в сердце княжичу. А от удара в сердце магократы умирают…

— Нет!

Я обхватил правую руку, державшую тесак, левой и помешал ей нанести смертельный удар.

Корень-Зрищин в ужасе смотрел, как я сражаюсь с собственной рукой. Наверное со стороны это выглядело потешно, но ни мне, ни Корень-Зрищину было не до смеха.

— У тебя сущность в голове, — пробормотал сынок канцлера, — Я вижу её! Вижу даже без каста моего кланового заклинания!

— Беги, придурок! — заорал я на Корень-Зрищина.

Тесак в моей руке дергался, как будто я исполнял традиционный казачий танец с саблей.

Тот факт, что Корень-Зрищин разглядел Царя у меня в башке, в принципе был неудивителен. Родовая способность Корень-Зрищиных как-никак состояла в том, чтобы видеть чужие недостатки. А моим главным недостатком был сейчас именно Царь-отморозок в голове.

Княжич ринулся к выбитому окну, я же больше не мог продолжать борьбу, эта битва с самим собой отняла у меня последние силы, я уже едва стоял на ногах.

— Свали, мудак! — заорал я на Царя и, собрав воедино всю свою волю, зашвырнул тесак в угол кухни.

— Ага, магия! — неожиданно победно воскликнул Царь в голове.

И я понял, о чём он говорит.

Магия и правда поднялась откуда-то из глубин души и заполнила меня. Свершилось то, о чём говорил князь Глубина. Я достиг предела своих возможностей и теперь прошёл инициацию, получил следующий третий ранг.

Вот только сил мне это не прибавило. Наоборот, затопившая меня магическая мощь добила те жалкие остатки энергии и воли, что у меня еще оставались.

Боль в спине стала настолько невыносимой, что я заорал.

Но это уже было неважно — дверь блинной слетела с петель, и в кухню ворвалось человек десять казаков с автоматами.

Все, приплыли.

Теперь мне уже не отвертеться. Сейчас они сорвут с меня и колпак, и маску Лжедмитрия, а после этого мне предъявят по полной программе и за зажаренного сына канцлера, и за краденую корону, и за нападение на директора Огневича, и за всё остальное, что я творил этой ночью.

Доигрался, блин.

Сил сражаться уже не оставалось, темнота поглотила меня, осталась только боль в спине, где-то далеко на фоне забытья…

3 сентября 2022 года

Российская Империя

Павловск, Императорский дворец

Около двух часов ночи

Князь Максимилиан Амосович Корень-Зрищин сидел за компьютером в бывшей опочивальне Императрицы.

Это помещение называлось именно так, хотя Императрица здесь ночевала всего пару раз в год. Императрицы России не были людьми, поэтому и предпочитали жить в лесах, а не во дворцах.

Теперь же это отделанная дубовыми панелями и зеленым шёлком комната стала личным кабинетом Корень-Зрищина.

Князь уже успел привыкнуть к ней за последние три дня. Вот к чему он привыкнуть так и не смог — так это к своему новому положению.