Леди и некромант – 2. Тени прошлого - Демина Карина - Страница 9

Про нас будто и забыли.

Я коснулась ошейника, и Гуля заворчал. Ему, похоже, эта красавица тоже не по нраву пришлась? Но… кто мы такие, чтобы нас слушать?

…ее звали Арваниэль, в память об альвийке-бабушке, некогда потерявшей голову от любви к человеку. Из-за него, простого лойра, не отличавшегося ни родовитостью, ни знатностью, она покинула заветный лес, отреклась от немногочисленной альвийской родни и даже, вот чудо, родила дитя.

Матушка Арваниэль уродилась красавицей, что, впрочем, никак не помогло ей в жизни. Она рано вышла замуж, по большой любви, само собой, хотя могла бы составить выгодную партию. Но сердцу не прикажешь. Сердце это готово было смириться и с бедностью избранника, и с дурными привычками его, которые, отчего-то, не спешили исцеляться любовью, но напротив, год от года становились все гаже.

Он пил.

Играл.

И проигрывал.

Нет, не всегда, ибо был довольно-таки умел, а потому удавалось держать хлипкое суденышко семейной жизни своей на плаву.

Матушка ушла, когда Арваниэль было семнадцать, оставив на попечение старшей дочери двух юных сестер. К этому времени бабка, разочаровавшись то ли в любви, то ли в людях, давно уж вернулась к альвийской родне, дед, не пережив этакого предательства, слег, и данное обстоятельство позволило отцу распоряжаться всеми малыми финансами.

Ничего хорошего из этого не вышло.

Даже то, что прожил он лишь год после смерти матушки, не спасло те жалкие крохи, которые еще оставались у семьи. Нет, Ниэль пыталась что-то сделать…

Она продала чудом уцелевшие драгоценности, правда, дали за них сущие гроши, но и их хватило, чтобы ненадолго расплатиться с кредиторами.

– Мы… – она говорила тихо, глядя исключительно в пол, и от шепота этого у меня по спине мурашки бежали. Причем вовсе не от сочувствия. – Мы… решили… что попытаемся сами… кур завели… и еще поросят. Коз… доили и продавали молоко…

Я развернулась и тихо выскользнула из гостиной. Нет, помощь ближнего помощью, но зачем было ее сюда тащить? Гуля нырнул под руку, наклонил голову, подставляя хрящеватое ухо.

– Я стала слишком эгоистичной? – спросила я тихо.

Надо же, а никто и не заметил моего ухода. Грен подливает гостье чай. Тихон медитирует над собственной кружкой, в ней силясь разглядеть наше будущее.

Ричард по-прежнему за ручку держится.

Идиот.

Я фыркнула и, дернув Гулю, сказала:

– Но ведь чушь же!

– Полагаешь? – Альер возник передо мной. – Неужели в сердце твоем нет ни капли сочувствия?

Нет.

Я хорошо искала.

И сочувствие в том числе, но… вот хоть убейте, не была эта девица похожа на страдающую фермершу. Ручки вон чистые, гладкие. И конечно, можно представить, что с козами и курами не сама она возится, но…

Ощущение фальши не уходило.

– Какая разница, – я потянула Гулю за собой. Прогулка по городу отменилась, но это еще не значит, что я должна сидеть в четырех стенах. – Просто… не знаю…

…я присела на ступеньки.

День.

Солнце круглое, яркое, висит над городской стеной, точнее над остатками ее. Некогда высокая, ныне она частью осыпалась, частью была поглощена все теми же бело-кукольными домишками. Они поднимались один над другим, слипаясь стенами, соединяясь арками и образуя удивительнейший узор.

Жаль, отсюда не видно людей.

А вот улочки блестят фальшивой позолотой камня. И краешек реки виден, темно-зеленой, будто из камня высеченной.

Я сидела долго.

Думала… нет, не думала, просто смотрела, дышала и представляла себя на этих вот золоченых улочках, в наряде курортном, чтобы юбка пышная в узкую полоску, воротничок отложной. Рукава с лентами и всенепременная шляпка из соломки.

Какой курорт без соломенной шляпки?

Гуля, чью шкуру я почесывала, блаженно жмурился. И в этот миг нам не нужен был… а никто не нужен был. Но ничто хорошее не могло длиться вечно. И когда за спиной раздались шаги, я поинтересовалась:

– Всех утешил?

– А тебе-то что? – Ричард сел рядом.

– Ничего… совершенно ничего… а ты не забыл, что еще вчера нас пытались убить?

– Не забыл. Она не похожа на убийцу…

– А все убийцы похожи на убийц?

Альер рассмеялся, но как-то… не зло? Он просто держался рядом, не мешаясь в разговор, и за это я была ему благодарна.

– Ты просто ревнуешь, – сказал Ричард с чувством глубокого удовлетворения.

– Кого? Тебя?

Он фыркнул.

– Это просто девушка… ей нужна помощь… она осталась одна, Оливия… и вынуждена была просить этого…

А кулаки-то сжал.

И странно, что во мне нет той же ярости, хотя никогда не любила насильников. Неужели я и вправду успела очерстветь душой? И поэтому не испытываю к несчастной Ниэль ни капли сочувствия?

– А ты не думал, что твои… друзья, – мне всегда было сложно говорить о подобных вещах, которые вроде бы как меня напрямую не касались. – Поняв, что засада не удалась, не рискнули бы сыграть иначе?

Ричард ничего не сказал.

Он разозлился. Я это шкурой почувствовала, но все-таки…

– Мы будем присматривать за ней, Оливия… и все-таки ты не права.

Пусть так, но… да, я тоже буду присматривать за ней.

– Сейчас ты куда собираешься? – я сочла за лучшее сменить тему. В конце концов, на этой рыжей свет клином не сошелся.

…на кладбище.

Куда еще может собираться некромант на ночь глядя? Что-то да подсказывало Ричарду, что в городке этом, несмотря на благостность его кажущуюся, задерживаться не стоит. И потому чем раньше он проверит свою догадку, тем быстрее отсюда уберется.

Вечерело.

И по-хорошему, стоило бы дождаться утра, но… Ричард потер зудящую руку о колено. Нет уж, с лойра Шаннара станется придумать какую-нибудь гадость.

Он высыпал содержимое сумки на траву и принялся перебирать склянки.

…восстанавливающий настой почти закончился.

…и «Слезу» стоило бы свежую приготовить, а то осадочек появился, еще немного и совсем потемнеет, тогда только вылить.

…амулеты опять же…

Он сосредоточенно перебирал их, хотя особой нужды в том не было. Ричард и без того прекрасно знал, что у него имеется и чего ему не хватает. Но работа отвлекала от неприятных мыслей.

Оливия была права?

Или не права?

Ниэль… не стоило приводить в дом малознакомую девицу, но… не выгонять же ее теперь?

– Может… – Оливия подала крыло горной летучей мыши, оплетенное русалочьим волосом. Водоросль эта сама по себе особыми свойствами не обладала, но вот в сочетании с парой-тройкой трав проявляла интересные свойства. – Может, мне с тобой пойти?

– Зачем? – искренне удивился Ричард.

– Просто… на всякий случай, а то… – она вздохнула и призналась. – Неспокойно мне как-то…

– На кладбище спокойней не станет.

Он сгреб амулеты в кучу. Взять ее… не было печали… нет, в тот раз Оливия, конечно, помогла, более того, не будь ее, и Ричарда бы не стала, но это скорее исключение.

Сейчас он будет осторожен.

Очень осторожен.

Да и… случись что с ней, Ричард себе не простит.

– Не надо, – он поднялся. – Ты лучше за ней вот пригляди, а то…

Собственно, кладбищ в Больших Вытях было два. Одно – относительно новое, не разменявшее и третьей сотни лет, располагалось на небольшом холме в восточной части города. Было оно относительно невелико и вид имело именно такой, какой и полагалось обыкновенному провинциальному кладбищу. Невысокая ограда, заговоренная, к слову, на совесть – пусть и был лойр Шаннар редкостным ублюдком, но, судя по плетению, ублюдком знающим свою работу и одаренным Богами щедро.

Теснились у ограды могилки бедняков, часто наползая одна на другую, и потому выставленные на них кресты цеплялись друг за друга, создавая причудливую сеть из холодного металла.

Ближе к центру могилы становились роскошней.

Кресты сменялись гранитными глыбинами, на которых любящие или не очень любящие, но общественного мнения опасающиеся родичи высекали положенные случаем слова. Появлялись оградки и кадки с цветами. Порой встречались и лавочки.