Клуб червонных валетов - дю Террайль Понсон - Страница 35

• Предыдущая
• 35/40
• Следующая

— Нет, я приму его.

— Зачем?

— Потому что голубой камень, спасающий тех, кто выпил сок манценило, отравляет тех, кто не принимал никакого яда.

— Черт побери! — пробормотал Рокамболь.

— К тому же я решилась умереть, если он не будет любить меня и если мне нельзя будет сделаться его женой…

— Вы будете ей, — ответил решительно Рокамболь. Тогда индианка вынула флакон, из которого была отлита половина жидкости, и выпила остаток до последней капли.

— Теперь, — заметила она хладнокровно, поставив флакон на стол, — меня может возвратить к жизни только его любовь и голубой камень.

— Вы будете жить, — сказал Рокамболь, который глубоко верил в гений сэра Вильямса.

Баккара поместилась в своем прежнем отеле, причем ее первой заботой было отказать людям, служившим у Тюркуазы.

Она оставила только одну горничную, думая, что, как бы ни была хитра Тюркуаза, а, вероятно, она чем-нибудь да выдавала свои тайны и себя, а следовательно, оставя ее, можно будет посредством золота купить у нее эти тайны.

Баккара, однако, ошибалась.

Сэр Вильямс предвидел все это и принял свои меры. Тюркуаза отказала своей горничной накануне, так что та, которая осталась у Баккара, не знала ровно ничего.

Баккара провела ночь в ужасном волнении.

Она ожидала утра, считала минуты, часы и не могла дождаться, скоро ли наступит другой день.

В восемь часов она уже позвонила.

— Вероятно, — сказала она, — скоро придет сюда г. Роше и спросит вашу бывшую госпожу. Вы проводите его в залу и попросите подождать.

Она не ошиблась. Ровно в девять часов Фернан подошел к решетке сада.

Его попросили в залу.

— Барыня одевается и просит вас подождать, — сказала ему горничная.

Роше был очень бледен и сильно взволнован.

Он возвратился накануне домой с твердым намерением сознаться во всем перед женой, и мы видели, как он нагло лгал.

Эрмина поняла с этой минуты, что ее достоинство супруги и матери повелевает ей держать себя в совершенном отдалении, поэтому, когда Фернан пошел со двора, она уже не спрашивала его, куда он идет.

Роше пришел к Тюркуазе в сильном волнении, он решил не принимать жертвы, которую она хотела принести ему. Он составил план поведения. Он решил возвратить виконту де Камбольху все его подарки и сумму, заплаченную им за отель, после чего он хотел просить Тюркуазу принять этот отель в подарок.

В зале все было в прежнем порядке, как и накануне, так что ничто не могло возбудить его подозрений, и когда он услышал в соседней комнате шорох шелкового платья, то был вполне уверен, что это Тюркуаза.

Дверь отворилась. Фернан невольно отступил назад. Перед ним была не Тюркуаза, а госпожа Шармэ, или, вернее сказать, не госпожа Шармэ, не строгая женщина в чёрной одежде, не дама человеколюбивого общества, посвятившая свою жизнь на делание добра, но это была Баккара — да, Баккара, блистающая молодостью и красотой, Баккара, сделавшаяся прежней львицей, которую весь Париж привык встречать на Лоншанском гулянье в великолепной коляске, запряженной четверкой темно-серых лошадей. Баккара, казалось, помолодела лет на пять.

На ней было надето прелестное утреннее полуоткрытое платье, не скрывавшее белизны ее плеч.

— Здравствуйте, любезный, — сказала она развязным тоном.

Ее черные глаза приняли прежнее соблазнительное выражение, а на губах явилась та очаровательная улыбка, из-за которой люди рисковали своей жизнью.

Фернан молчал.

— Вы не хотите дать мне руку?

— Госпожа Шармэ! — прошептал потерявшийся Фернан.

— Ошибаетесь, мой прекрасный друг, жестоко ошибаетесь. Я не госпожа Шармэ. Госпожа Шармэ умерла, а теперь здесь Баккара.

И при этом молодая женщина подвинула ему стул.

— Вы очень любезны, — продолжала она, — что пришли раньше всех поздравить меня с этой метаморфозой. Быть первым — очень умно, а в особенности в любви, мой милый, старшинство принимается всегда в уважение.

— Вы сошли с ума! — проговорил Фернан.

— Merci за комплимент, мой друг, мне стыдно, что я была дружна с вами. Продолжайте же… если вы для этого пришли в десять часов утра.

Фернан находился в очень неловком положении.

— Прелестнейший друг, — продолжала Баккара, — может быть, вы не ожидали встретить меня здесь?

— Нет, — пробормотал Фернан.

— Вы хотите сказать, что вы пришли к Тюркуазе? Фернан вздрогнул.

— Может быть…

— Тюркуаза выехала отсюда.

— Что вы говорите?

— Гм! Я снова купила свой отель, следовательно, ведь ей нужно же было уехать отсюда.

Фернан опять вздрогнул.

— Вы… купили?

— Конечно! Да где же вы находитесь, что не знаете этого, мой любезный? Разве вы не знали, что этот отель принадлежал мне? Разве вы забыли, как гостили здесь у меня?

Она посмотрела на него с насмешливым и вместе с тем благосклонным видом.

— И вы снова купили его?

— И заплатила, милейший, сто шестьдесят тысяч франков чистыми деньгами. Эти-то сто шестьдесят тысяч Тюркуаза и отослала виконту де Камбольху.

При этом имени Фернан едва мог только удержаться и не выказать своего гнева.

— Но что же это за шутка? — проговорил он.

— Я не шучу.

— Этот отель принадлежит вам?

— Мне.

— А ваш дом на улице Бюсси? Баккара как-то странно улыбнулась.

— Гм! — заметила она. — Может быть, я уже продала его, и даже той же Тюркуазе.

— Но, — добавила она через несколько минут, — я не хочу обманывать тебя, мой милый. Тюркуаза уже не имеет больше средств покупать дома, а покойная госпожа Шармэ владеет еще своим домом на улице Бюсси. Только к этому я могу еще добавить, что ее наследница Баккара, конечно, поспешит продать его.

— Я вижу просто сон, — заметил Фернан.

— Почему это?

— Потому, что я не узнаю вас.

Она молча, но пристально посмотрела на него. Прошло минуты две.

— Неблагодарный! — прошептала она.

— Нет, — проговорил он, — я не могу верить и не верю, чтобы госпожа Шармэ, женщина с сердцем и умом, чтобы эта добродетельная госпожа Шармэ…

— Ее больше не существует, мой любезный.

— Как! — воскликнул он. — Вы, которая вела в продолжение четырех лет примерную жизнь, вы, которую больные находили у своего изголовья, — вы хотите приняться опять за эту постыдную жизнь?

Баккара расхохоталась и привела этим смехом Фернана в полное недоумение.

— Голубчик, — сказала она, — если ты хочешь выслушать меня, ты не будешь больше так удивляться. Я расскажу только самую обыкновенную историю.

— Я вас слушаю.

— Когда-то и где-то была или, лучше сказать, жила одна гадкая развратная женщина, которая из глубины своей нечестивой жизни вдруг увидела частичку голубого неба и на этом небе звездочку. Это была звезда любви. Человек, которого она полюбила, был бедный чиновник, он любил бедную, честную и невинную девушку, на которой он женился.

— Довольно, — прервал ее Фернан, — я теперь знаю, о ком вы говорите.

— Погодите и не перебивайте меня.

— Хорошо, — прошептал Фернан, потупив глаза. Тогда Баккара передала ему его собственную историю, сказав, что она уступила его честной, невинной и благородной девушке, а сама порвала" со своей прошлой жизнью. «Но вдруг, — продолжала она, — мне на дороге стала женщина, которая во всем гораздо ниже меня, и теперь я не хочу оставаться простой зрительницей».

Фернан считал себя оскорбленным всем этим и ушел от Баккара, предварительно узнав, что Женни переехала в улицу Бланш, № 17.

Когда он ушел, молодая женщина не могла удержаться от слез.

— Боже! — прошептала она. — Я хотела возвратить его жене, думала образумить его и не могла заглушить биение собственного сердца!

О слабость человеческая!

И Баккара глубоко вздохнула.

Через два часа после этого Баккара ехала по улице предместья св. Антония и приказала остановиться у подъезда мастерской Леона Роллана.

Она быстро взбежала по лестнице и остановилась у дверей комнаты Вишни.

Молодая женщина сама отворила дверь и бросилась в объятия сестры.

• Предыдущая
• 35/40
• Следующая