Выжигаю имена в сердце своем (СИ) - Светлая Надежда - Страница 42

— Веником тебя дери! Никогда, слышишь, больше никогда не буду верить твоим словам! И что мне теперь прикажешь делать? — злобно проворчал в пустоту Ян. — Отныне ты — мой должник. Душу из тебя вытрясу, но долг ты мне вернёшь! Возместишь и моральный ущерб, и мои переживания за твою несносную персону.

Высказав все свои претензии в адрес плохо справляющегося со своей ролью защитника, Ян выудил дорожную карту из внутреннего кармана плаща Маркуса и направился в сторону липовой рощи. Судьба им благоволила. На краю этой рощи должен был располагаться домик лесника, где он собирался остановиться на некоторое время. Ровно до выздоровления Маркуса. Натянув поводья лошадей, наримец сделал толчок шенкелями и наклонился вперёд. Спасение было близко.

Карта не обманула. Войдя в лесок, Башазаг обратил внимание на небольшие зарубки на деревьях. Три зарубки по краям леса, чуть в глубине — две и на подходе к дому — одна. Белый туман скрывал двухэтажный узкий деревянный дом с односкатной крышей. Дымоход из стальной трубы, полуобвалившийся под тяжестью снега козырек над входной дверью, решётчатые окна и кресло-качалка на крыльце.

Спрыгнув с лошади, наримец медленно, боясь быть придавленным, спустил северянина с седла. Взвалив тяжёлое тело на спину, Ян медленно поплёлся к двери и толкнул её ногой. На первом этаже места хватило только для небольшой аккуратной кухоньки с круглым столом, несколькими раскладными стульями и облезлым диваном. Большую часть пространства занимала огромная белокаменная печка. В дальнем углу за деревянной перегородкой скрывалась крутая лестница. Скинув Маркуса на диван, Ян пошёл проверять второй этаж.

Небольшой коридор, заставленный низкими шкафами и коробками, вёл к единственной комнате, пространство которой тускло освещало маленькое окно. Односпальная кровать располагалась вдоль окна, вбирая в себя крохи дневного света. На противоположной стене цветными мелками были выведены мелкие цветочки и лесные зверушки.

Взбив тонкую подушку и расстелив одеяло, Ян спустился вниз за отдыхающим Маркусом. Пыхтя и уронив его пару раз по дороге, наримец всё же донес обмякшее тело до кровати и снял с мечника промёрзшую верхнюю одежду. Укутав его так, чтобы тело нагревалось постепенно, Ян спустился вниз затопить печку и разогреть оставшуюся еду.

На дне котомки нашлись неприхотливые к погодным условиям гречиха, полба и другие крупы, которые, однако, невозможно было взрастить в заснеженной пустоши. Наспех сварганив жиденькую кашу, наримец с ложки покормил медленно приходящего в себя мечника. О недавнем обмороке и переохлаждении говорили только непривычно розоватый оттенок золотистой кожи, небольшая температура и несколько отрешённое состояние. Здоровое тело, закалённое годами изматывающих тренировок и купаний в проруби, теперь возвращало долг своему хозяину.

Отключившись на несколько часов, Маркус беспокойно ворочался во сне, упрямо стаскивая с себя тяжёлое одеяло. Предприняв несколько безрезультатных попыток усмирить друга, чтобы самому тоже нормально отдохнуть на самодельной кровати, сооружённой из подвернувшегося под руку тряпья, Ян, наконец, легонько потряс его за плечо. Выныривая из персональной ловушки сознания, Маркус сморгнул пелену с глаз. Незнакомая обстановка не досаждала, но заставляла неосознанно напрячься.

— Где мы? — как бы невзначай поинтересовался мечник, по возможности изображая отстраненный вид. Задание «не обращать на себя пристальное внимание Яна» успешно провалилось, так хотя бы сохранить лицо являлось делом принципа.

— Какие люди! И первым делом, что ты спрашиваешь после театра одного актёра, — это «где мы»? Ты хоть представляешь, как я беспокоился? — вспылил наримец, совершенно забыв свои же слова: «Пациенту нужен отдых».

— Так где мы?

— Липовый остров. Мы практически не отошли от выстроенного маршрута. Можешь не беспокоиться. И да, пожалуйста, Марскус. Не стоило благодарностей. Ведь товарищи для того и нужны, чтобы помогать друг другу, наставлять на путь истинный и в нужные моменты отговаривать от заведомо плохих идей?

Сарказм лился как из рога изобилия. Помимо ожидаемой злости, к которой северянин привык, добавились противоречивые чувства горечи и обиды. Если бы они так долго не находились вместе, ежедневно деля кров и пропитание, то такая маленькая деталь с лёгкостью могла бы ускользнуть от него.

— Ты знаешь, что сильно выручил меня?

— Знаю, и, тем не менее, я бы хотел услышать это от тебя.

Повернув голову в сторону наримца, Маркус жалобно посмотрел на собеседника, взывая к милосердию. Осознав, что на сей раз этот трюк не пройдёт, мечник набрал в лёгкие воздуха и неровно выдохнул:

— Спасибо, Ян. Я искренне благодарен за твою помощь. Просто это до смешного неловко говорить. Мне мало кто помогал. Скорее, наоборот, многие всячески избегали меня, поэтому, когда дело доходит до таких простых слов, как благодарность или прощение, я теряюсь, — неожиданное, даже для самого Маркуса, откровение нашло своего адресата. — Видимо, ничего уже не поделаешь. Придётся довольствоваться тем, что имеется. Даже если это такой неуклюжий в общении человек, как я.

— Маркус, — обратился к нему по имени Ян, — для этого есть я. Чтобы превратить этого неуклюжего человека в воспитанного и высокоморального. Хотя на счёт последнего я всё же переборщил. Тебе это, действительно, не под силу. Здесь вынужден с тобой согласиться.

— Вот сейчас было обидно, — громко расхохотался Маркус, прежде чем начать задыхаться от надсадного кашля. — Твои слова делают больно. Раз уж нам предстоит нелёгкий путь, давай договоримся. Я помогаю тебе с физической подготовкой, а ты заботишься о моём моральном просвещении. Как ты на это смотришь?

С приятным удивлением посмотрев на полного неуёмного энтузиазма Маркуса, Ян коротко улыбнулся и согласно кивнул. За окном давно стемнело, а внутри разливалось тепло домашнего очага.

* * *

Раннее утро следующего дня встретило парней неизменным однотонным небом, разве что это был грифельно-серый, а не белый цвет. Даже и то солнце решило покинуть их. Данная картинка изрядно раздражала путешественников, но предварительные расчёты о скором достижении пункта назначения не могли не радовать. Маркусу, поистине атлетически сложённому человеку, хватило сомнительной кормёжки и нескольких часов сна в тёплой кровати, чтобы в достаточной мере восполнить утерянную энергию для возобновления поисковой экспедиции.

Однако, хоть мечник не произносил этого слух, отголоски беспокойной ночи залегли тёмными кругами вокруг глаз и надоедливой усталостью, как бы он ни пытался это скрыть. Это не обязательно было произносить вслух. Ян понимал и без слов. Пытаясь придумать достаточно правдоподобную причину для продления отдыха, наримец вспомнил давно воспроизводимые в памяти справочники. Будучи человеком, падким на чудеса природы, он лично хотел убедиться в правдивости книг по редким плодам и отложил выезд ещё на пару часов. И под аккомпанемент пения редких птиц и хруст снега под ногами отправился на поиски сокровища.

«Яблоки — призраки». Так в народе прозвали редкое явление — свойство живой материи проскальзывать сквозь физическую оболочку в виде плода яблони и оставлять после себя прекрасный сосуд для восстанавливающих эликсиров, а затем в короткие сроки точечно распространяться по всему телу, отдавая предпочтение наиболее повреждённым участкам.

Такие живые сосуды не пользовались особой популярностью, потому что по своей природе не могли долго сохранять волшебные свойства, будучи оторванными от дерева — хранителя. Также дело осложнялось тем, что зоны произрастания чудо-фрукта находились в пределах обособленных участков леса на территориях с коротким тёплым и долгим холодным периодами, а под это описание подходили исключительно запустелые долины Панпуга. В иных, комфортных для растительности условиях, хрупким деревьям-хранителям конкуренцию составляли более мощные деревья, которые мгновенно вытесняли хранителей и медленно высасывали из них питательные соки.