Королева баррикад - дю Террайль Понсон - Страница 5

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая

Сам Крильон не счел нужным обнажить шпагу, потому что, как он говорил, для каких-нибудь лигистов достаточно и приклада. И действительно, мушкет, которым он с адской быстротой вращал над головами горожан, то и дело стремительно опускался вниз, и каждый раз один, а то и двое лигистов падали наземь, чтобы больше не встать.

Вдруг из рядов горожан выдвинулась стройная фигура герцогини Монпансье. Анна бесстрашно выдернула из-за пояса пистолет, прицелилась в Крильона и спустила курок. Правая рука герцога беспомощно повисла, а аркебуз с шумом покатился на пол.

— Промахнулись! — иронически крикнул герцогине Крильон. — Чтобы вывести меня из строя, надо целиться в сердце, герцогиня! А то ведь в случае нужды я могу стать и левшой! — и действительно, неустрашимый Крильон вооружился шпагой и принялся прокладывать ею себе дорогу вперед.

Тут на помощь подоспел замаскированный с пятнадцатью гвардейцами, и лестница была быстро очищена. Бой перешел в комнаты, и каждую из них приходилось брать приступом.

— Вперед, друзья мои, вперед! — кричал Крильон, подбодряя своих людей. — Надо поскорее расправиться со всем этим сбродом! Только не убивайте герцогини: кровь женщин приносит несчастье!

— Воину, — да, — заметил замаскированный, — но только не палачу!

— А! — зарычала герцогиня, выхватывая второй пистолет. — Я знаю этот голос! — и она выстрелила в замаскированного.

Но тот пригнулся, и пуля просвистела мимо. В то же время замаскированный сделал гигантский скачок вперед, ураганом развеял поредевшие ряды защитников герцогини, схватил прекрасную Анну поперек тела и сказал:

— Да-с, прелестная кузиночка, теперь мы не в Анжере!

— Он, вечно он! — прохрипела с пеной у рта Анна. Из тридцати гвардейцев у Крильона теперь осталось около половины, но зато и горожан тоже было лишь семь-восемь. С пленением герцогини дело было закончено. Часть горожан сдалась, остальные были перебиты.

— Мы победили! — крикнул Крильон, однако Мовпен заметил ему:

— Нет еще пока! Послушайте-ка! — и он показал рукой по направлению к улице, откуда слышался глухой шум голосов.

Это была городская милиция, которую Гиз привел на помощь лигистам, осажденным в доме Рошибона.

Пришлось думать о защите, так как Крильону с товарищами самим предстояло теперь стать осажденными. Герцог и замаскированный, то есть наваррский король, принялись быстро разрабатывать план защиты. Они распорядились, чтобы гвардейцы баррикадировали двери мебелью и трупами павших.

— Ну а я, — сказал Мовпен. — отправлюсь к королю и потребую от него швейцарцев на помощь!

С этими словами он проворно выскочил из окна. растолкал растерявшихся горожан, с молниеносной быстротой взобрался на крышу по своей лестнице из простыни и вскочил в комнату Перины.

При начавшейся перестрелке Перина упала в обморок. Мовпен оттолкнул прочь ее тело, быстро скинул камзол и кинулся на улицу с обнаженным кинжалом, крича, что люди короля хотят убить его. Горожане, действительно, приняли его за одного из своих и дали пройти.

В это время король занимался расквартированием швейцарцев. Он занял для них половину Лувра, не стесняясь того, что некоторые из занимаемых помещений принадлежали другим. Но часть солдат все же принуждена была расположиться прямо на дворе.

Вообще теперь все во дворе было занято швейцарцами. Король сразу проникся к ним необычайным доверием и поручил им всю охрану как внешних выходов, так и личных апартаментов.

Поэтому, когда окровавленный Мовпен подошел * воротам Лувра, то застал там швейцарцев.

Часовые имели приказ никого не пропускать. Однако Мовпену было некогда, и потому он закатил солдату здоровую затрещину и прошел. Подбежали другие швейцарцы, хотели арестовать дерзкого, но Мовпен дрался как остервенелый звереныш, пуская в ход и кулаки, и ноги, и даже кинжал. При этом он отчаянно вопил, так что его крики наконец услышал король, бывший с Эперноном на противоположном конце двора. Король подошел к борющимся и, узнав Мовпена, крикнул:

— Ба, да это ты!

Швейцарцы отпустили Мовпена. Тогда тот с негодованием сказал Генриху:

— Государь, ведь это по крайней мере странно, что надо убить швейцарца, чтобы добраться до вас!

— Как? — грозно крикнул король. — Ты убил моего швейцарца?

— Не велика беда! — дерзко ответил Мовпен. — Скоро у вас перебьют их много! Народ ведь строит баррикады!

На встревоженные расспросы короля Мовпен в нескольких словах пояснил, как было дело: Король, внимательно слушавший его, недовольно проворчал:

— Вот к чему приводит неповиновение! Крильон сам виноват, пусть теперь разделывается как знает!

— Но, государь, — с отчаянием воскликнул Мовпен, — если я не потороплюсь привести герцогу помощь, его убьют!

— Ну вот еще! Он такой знаменитый боец!

— Да ведь горожан не менее трехсот! Государь, государь, неужели вы дадите спокойно прирезать такого верного слугу, как герцог Крильон?

— Ну что же, — сказал Генрих, подумав, -поищи в Лувре гвардейцев, и, если найдешь их, возьми с собою.

— Да где мне их искать? Дайте мне швейцарцев, двор ведь переполнен ими!

— Да ты с ума сошел, милый мой! Чтобы я стал жертвовать своими лучшими солдатами? Чтобы я стал подставлять их под ножи дурацких горожан?

— Хорошо, государь, — крикнул ему Мовпен, — оставьте швейцарцев для себя, я же пойду умирать рядом с Крильоном! — и, растолкав часовых у входа, он снова бросился бежать туда, где Крильон выдерживал жаркий бой.

Из пятнадцати гвардейцев осталось только десять, но и эти десять стоили сотни, так как отчаянность положения удесятерила их мужество. Чтобы сходить в Лувр и вернуться обратно, Мовпену надо было по крайней мере три четверти часа. В течение этого времени Крильон и Генрих Наваррский творили чудеса, нагромождая горы трупов. Но численность горожан все же давила их, заставляя постепенно отступать. Однако, отступая, Крильон и Генрих Наваррский не, выпускали из рук герцогиню Монпансье. Генрих поручил ее гвардейцу, сказав ему:

— Если она сделает попытку к бегству, убей ее на месте! Мало-помалу волна взбешенных горожан вытеснила Крильона с товарищами из первого этажа, и им пришлось укрыться во втором. В этот момент появился Мовпен. Горожане приняли его за одного из своих и пропустили на лестницу, а там Мовпен уже сумел проложить себе дорогу шпагой.

— Король не дает швейцарцев, ему жаль их! — сказал он Крильону.

— Ну что же, надо умереть или победить! — спокойно произнес Генрих Наваррский.

— Нет, государь, — возразил Крильон, — мы должны спасти вас, иначе трон окончательно станет вакантным! Я знаю, как нам спастись! — и он повел Генриха и Мовпена в угол, где находилась под охраной гвардейца герцогиня Монпансье. — Вот! — сказал он. — Панцирь, который может предохранить от стали и свинца!

Генрих понял его мысль и схватил герцогиню на руки. Анна вскрикнула, и горожане смущенно прекратили огонь, опасаясь попасть в пленницу!

В тот же момент началось героическое отступление, которое можно уподобить только классическим примерам из древней истории. Генрих Наваррский нес герцогиню на руках, Крильон шел рядом, держа шпагу в левой руке, Мовпен же держал кинжал у горла герцогини и время от времени приговаривал:

— Если вы не пропустите нас, я убью ее!

Горожане растерянно расступались, пропуская этих троих и вместе с ними нескольких гвардейцев, единственно уцелевших из всего отряда. Народ рычал, бесновался, неистовствовал, но все опасались за свое божество, за свой идол, и наши герои хотя и медленно, но неуклонно подвигались все вперед к Лувру.

На выход с улицы Львы… им понадобился целый час. На улице Святого Антония в них выстрелили из аркебуза, и пуля положила на месте гвардейца. Тогда Крильон быстрым движением поднес шпагу к груди герцогини, и толпа испуганно закричала:

— Не стреляйте, не стреляйте!

До берега Сены они добрались довольно благополучно, но тут на них опять было совершено нападение. Толпа осмелела, заметив, что ни Мовпен, ни Крильон не собираются привести в исполнение свою угрозу. Почти у самых ворот, Лувра толпа сделала последнюю ожесточенную попытку отбить герцогиню, и это удалось после отчаянного сопротивления наших героев, из которых только один Генрих Наваррский каким-то чудом остался цел и невредим. Зато из гвардейцев уцелело лишь три-четыре человека.

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая