Наследник Седьмой Марки (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 22

— Значит, по существу вопроса других возражений нет?

Ян размышлял так. Охотник может работать один, но не всегда. Бывают такие моменты, когда нужно оказаться сразу в двух, а то и в трех местах. В одиночку этого не провернуть, а с помощником — шансов побольше. Здесь же, столкнувшись с тем, что, как он полагал, осталось на границе с Геенной, юноша решил, что без дополнительных рук, ног или глаз ему не обойтись. Кто-то должен собирать слухи, кто-то — прикрывать спину. На роль последнего сын кузнеца с его изрядной физической силой вполне тянул.

— Правильно люди говорят: когда заключаешь договор с дворянином — пересчитай пальцы! — буркнул Никита.

Яна это замечание неприятно задело.

— Эссены никогда не обманывают! Мы всегда соблюдаем условия договора! И честно говорим тем, кто работает с нами, о степени опасности.

— Тогда и расскажи, зачем тебе понадобился загонщик в Гимнасии?

«А он не так прост, как пытается выглядеть! — подумал юный барон. — Фактически, сам вытянул меня на откровенность!»

— Справедливо. Но не сейчас. Еще рано о чем-то говорить.

— А потом может стать поздно, — возразил Никита. — Посчитаешь, что я тебе уже должен, и…

— Нет, этого не будет. Слушай, давай на этом сегодня закончим? Еще нет никакого договора, тем более — вассального. Что до твоей учебы… Попробуй выписать на один лист все, чего не понимаешь, завтра разберем.

Больше в этот день ничего примечательного не случилось. Были еще занятия по Слову Божьему, которые вел худой безбородый семинарист, который, судя по скептическому выражению лица, был уверен, что свет Господень в души здешней публики не изольется, даже если сам Иисус войдет в аудиторию, отчего и разборы Послания вел без души и огня.

Был урок фехтования, на котором наставник-испанец по имени Эдуардо Руис Суарес пытался затащить Яна в круг, чтобы проверить его навыки оружного боя — где-то он слышал, что марочные бароны создали свою школу фехтования. Кое-какие особые финты и удары у Эссенов, разумеется, были, однако Ян не собирался показывать их ради удовлетворения любопытства учителя. Вместо этого он продемонстрировал классические стойки и довольно шаблонные удары, чем, кажется, весьма разочаровал почтенного мастера.

С Олельковичем и его присными стычек не было, и уже к четырем часам после полудни Ян подсадил сестру в коляску и покатил домой. Одновременно с этим осознав вдруг, что впервые, пусть даже в мыслях, назвал поместье Коваля домом, а не, скажем, пристанищем.

София всю дорогу увлеченно щебетала, рассказывая, как прошел ее день. Уже через десять минут повествования юноша потерял его нить, не вполне понимая, почему Машка — тупая кобыла, а Есеня — зазнайка, но все же неглупая девчонка.

Встретил студентов, как ни удивительно, сам Богдан Коваль. Он сидел в столовой и уже доедал телячью отбивную, прожаренную так, что на срезе виднелась кровь.

Выглядел дядька вымотанным, но глаза оживленно блестели. Чем бы он ни занимался последние дни (и, кажется, ночи тоже), дело увенчалось успехом.

— О! Вы уже закончили? — воскликнул он, поднимаясь им навстречу. — Есть хотите?

— Пообедали, — за обоих ответил Ян, за что заработал недовольный взгляд Софии. В Гимнасии действительно была приличная столовая, где кормили вкусно, сытно и не сказать чтобы дорого. По крайней мере, по меркам марочного барона, привыкшего считать каждый солид.

— Все равно присаживайтесь, — махнул рукой Богдан. — Расскажите, как прошли первые дни.

— Ян подрался с каким-то Олельковичем! — тут же сообщила София, глядя на брата невинными глазками, из чего тот понял, что месть за отказ от промежуточного между обедом и ужином перекуса не была отложена в долгий ящик. — Руку ему сломал вчера.

Коваль нахмурился, кажется, даже вздрогнул.

— Олельковичу? Руку сломал?

— Так говорят у нас на потоке, — пожала плечами девочка. — Сама я не видела…

И это при том, что знала прекрасно — сам Ян и рассказал, — что пострадавшим был вовсе не Адам Олелькович, а подручный его — Пекка Канерва.

Пришлось Яну, хоть он этого и не планировал, рассказывать родичу о стычке с финном, разбором его действий деканом и последующим разговором с самим Олельковичем. София, слушая это, хлопала широко раскрытыми глазками, периодически приговаривая: «Ну надо же! А у нас совсем другое рассказывали». Старшему брату в этим моменты очень хотелось придушить мелкую язву.

Про Дыхание Скверны юноша все же ничего говорить не стал. Решил, что рано еще, слишком мало для убедительного обвинения в адрес родовитого студента. Богдан же, как оказалось, ничего крамольного в стычке между парнями не увидел.

— А знаешь, — сказал он, когда Ян закончил рассказ, — правильно сделал. И поставил себя сразу перед всеми этими напыщенными мажорами, и по носу Олельковичу щелкнул. Ему, да и всей его фамилии тоже, не повредит. Зазнались крепко в последнее время. Что батька этого Адама на Дворянском Сейме вытворяет — это видеть надо! Его послушать, так это Олельковичи с Гедеминовичами Ад остановили! И Пелену вокруг Геенны тоже они поставили — для предотвращения выхода демонов.

Каждая имперская провинция имела свой орган самоуправления, состоящий из трех Палат: Дворянской, Промышленной и Духовной. В Великом княжестве Польском, куда входила и Львовская губерния, такой орган назывался Сеймом, а в Великом княжестве Прусском — Рейхстагом.

— Впрочем — пусть его! — под конец своей речи махнул рукой Коваль. — До претора же дело не дошло?

— Нет, — подтвердил Ян.

— Ну и хорошо! Майер — жесткий мужик, Гимнасий в ежовых рукавицах держит. Ему, конечно, доложили, но раз тебя не выгнали, значит, ты все правильно сделал.

Яна такое заявление дяди немного удивило. Нет, он не ждал, конечно, что тот будет его распекать за драку в первый же день, но того, что тот так открыто встанет на его сторону, не предполагал. Кроме того, молодой человек понял, что его представления о порядках, царящих за пределами Марки, здорово упрощены. Политика, похоже, пронизывала здесь все сферы жизни — в том числе и ученическую.

Словно подтверждая это, Богдан покрутил на пальце кончик уса и проговорил:

— Теперь, правда, Адам с тебя не слезет. С его точки зрения, он тебе услугу оказал. Выручил из спорной ситуации, показал свое расположение. Если ты руку его оттолкнешь — получишь врага. Злого, располагающего ресурсами, по причине юного возраста не очень умного, а значит — вдвойне более опасного врага. А дружить с Олельковичами…

— Можно только на их условиях, — закончил за дядю Ян.

Тот лишь кивнул, глядя на племянника одобрительно. Молодец, мол, не ошибся я в тебе.

София, которая, в отличие от Богдана знала, что при стычке ее брата и аристократа фигурировала еще и такая штука, как Дыхание Скверны, корчить из себя мстительную девчонку прекратила моментально. Через стол бросила на Яна короткий вопросительный взгляд.

— Что будешь делать? — Богдан, видимо, решил убедить Эссенов в своем ясновидении. Буквально с языка снимал вопросы.

Юноша пожал плечами.

— А что тут делать? Ждать. Наблюдать. Готовиться. В прислугу к этому князьку я идти не намерен.

— Это правильно, — без интонаций качнул головой Коваль. — А дальше? Когда он начнет действовать?

— Реагировать. Первый ход оставлю за противником.

Коваль недоверчиво вскинул левую бровь, дескать, правда, что ли? А ты точно из Эссенов, парень?

Действительно, предоставлять противнику инициативу было совсем не в обычаях марочных баронов. Наоборот, они предпочитали сражаться на своих условиях, навязывая врагам и место, и время. Но Ян не мог ответить иначе. В противном случае пришлось бы рассказывать, что провокацию Олельковича он уже запустил. И, в зависимости от того, как она сработает, был готов либо сдать аристократа Церкви, либо самостоятельно убить его.

Неважно, город тут или пограничная Марка. Эссены убивали тварей из Ада и тех, кто им служит. Везде.

День шел за днем, а, с точки зрения Яна, ничего значимого не происходило. До сегодня.